Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

И это действительно было так. Вопрос о примирении луского Чжао-гуна с кланом Цзи решал не правитель Цзинь, а всесильный Фань Сянь-цзы, как о том уже упоминалось [114, 31-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 735 и 737]; он же был занят урегулированием проблем, связанных с укреплением столицы вана. Разумеется, правитель и не должен был все делать самолично, но показательно, что совещания чжухоу все чаще замещались совещаниями их министров, о чем не раз писали специалисты. Это свидетельствует прежде всего о том, что министры вершили делами в Цзинь, которое и созывало эти совещания. Когда в 506 г. до н. э. под эгидой сановника чжоуского вана Лю в Шаолине было созвано совещание чжухоу (Цзинь, Сун, Вэй, Лу, Цай, Чжэн, Чэнь, Сюй, Цао, Цзюй, Чжу, Дунь, Ху, Тэн, Се, Цзи, Сяо-чжу и сановник Го Ся из Ци), дабы решить вопрос о войне с Чу, взятка, не данная цзиньскому сановнику царством Цай, если верить «Цзо-чжуань» [114, 4-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 748–749 и 753], практически решила все: цзиньские сановники Фань Сянь-цзы и Сюнь Инь решили, что воевать пока не надо. В примечании к этому эпизоду Д.Легг заметил, что чжухоу уже ничего не решали, всеми делами вершили министры. Ссылаясь на сунского Люй Да-гуя, он присовокупил, что данное решение было роковой ошибкой, окончательно поставившей крест на верховенстве Цзинь, ибо после него ряд царств и княжеств (Цай, по инициативе которого было созвано совещание, Чэнь, Чжэн, Сюй, Дунь и Ху), находившихся под давлением Чу и надеявшихся на поддержку Цзинь, эту поддержку не получили. Тем самым Цзинь лишилось своего влияния, а вместе с ним и лидерства.

Итак, совещание чжухоу в Шаолине в 506 г. до н. э. оказалось своего рода знамением политической трансформации в Чжунго, трансформации, проявившейся как в утрате царством Цзинь своего главенствующего положения, так и в переходе реальной власти (причем не только в Цзинь) из рук правителей в руки их всесильных министров, склонных подчас решать вопросы государственной важности в зависимости от личных интересов коррумпированных министров. Совещание в Шаолине было очередным шагом государств Чжунго к состоянию безвластия и междоусобных разборок. Во главе этого процесса шло задававшее ему тон царство Цзинь, которое постепенно выпускало из своих слабеющих рук знамя единства Поднебесной, при этом само распадаясь на части.

Показательно, что, когда луский Ян Ху в 501 г. до н. э. бежал в Цзинь, он нашел приют не в царстве вообще, а во влиятельном клане Чжао, которому стал служить. К слову, именно этот клан сыграл едва ли не решающую роль в начавшейся в Цзинь внутренней смуте. В «Чуньцю» есть об этом лишь одна, но весьма выразительная строка: «Чжао Ян цзиньский вошел в Цзиньян и поднял мятеж» [133, 13-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 782]. «Цзо-чжуань» проясняет суть дела. Использовав пустяковый повод (речь шла о перемещении 500 семей горожан из Ханьданя в Цзиньян), Чжао Ян выступил против своего сородича, правителя Ханьданя Чжао У, который был связан брачными узами с родственным кланом Фань.

Родственные и брачные связи сыграли важную роль во всем этом эпизоде, но дело было, видимо, отнюдь не только в этом. Кланы Фань и Чжун-хан были близки уже давно — вспомним историю с судебником в 513 г. до н. э. и не полученной от Цай взяткой в 506 г. до н. э., когда оба клана действовали заодно. Возможно, что конфликт с ханьданьским Чжао У был элементом какой-то интриги, ставившей целью внести раздор в клан Чжао в пользу кланов Фань и Чжун-хан. Как бы то ни было, Чжао У оказался в союзе с кланами Фань и Чжун-хан, выступив против сородича из своего клана, в результате чего Чжао Ян бежал в Цзиньян. Однако неясно, почему это было расценено как мятеж.

Д.Легг, ссылаясь на авторитет китайских исследователей и комментаторов, считает — на мой взгляд, совершенно справедливо, — что подобная оценка могла быть обоснованной лишь в том случае, если бы кланы Фань и Чжун-хан действовали от имени правителя Цзинь. Похоже на то, что правитель — как то уже продемонстрировали события, связанные с решением совещания в Шаолине, — был, что называется, в кармане двух влиятельнейших кланов, Фань и Чжун-хан. И видимо, именно это вызвало настороженность остальных кланов, которые, выступив против Фань и Чжун-хан, решили в конечном счете исход внутриполитической борьбы.

Как об этом сказано далее в «Цзо-чжуань», в 497 г. до н. э. трое оставшихся кланов, Чжи (от его имени действовал Сюнь Ли, приближенный правителя), Вэй и Хань, взяв с собой Дин-гуна, выступили против кланов Фань, Чжун-хан, а также Чжао У под предлогом того, что они затеяли смуту. Но фактически это было соперничеством двух могущественных коалиций, которое завершилось крахом кланов-союзников Фань и Чжун-хан. Их армия была разбита, после чего остатки разгромленных кланов бежали в Ци. Что же касается Чжао Яна, то он по просьбе трех кланов-победителей вначале был прощен Дин-гуном. Однако в 496 г. до н. э. встал вопрос и о наказании Чжао Яна как первопричины всей смуты. Чжао Мэн, глава клана Чжао, оказался под сильным давлением, в результате чего незадачливый Чжао Ян был вынужден покончить с собой [114, 13-й и 14-й годы Чжао-гуна; 212, т. V, с. 782–788].

Забегая вперед, можно заметить, что поражение кланов Фань и Чжун-хан, завершившееся через несколько десятилетий, в 458 г. до н. э., разделом их земель между оставшимися четырьмя кланами [103, гл. 39; 71, т. V, с. 180], было в первую очередь поражением правящего дома Цзинь. Следующим шагом в истории этого некогда самого влиятельного на протяжении почти полутора веков царства было уничтожение тремя кланами, Хань, Чжао и Вэй, четвертого и самого сильного клана Чжи, после чего, разделив земли Чжи между собой, три клана поделили и все царство Цзинь. Это произошло/в 403 г. до н. э. Именно с этого момента некоторые специалисты считают справедливым вести речь о начале нового периода древнекитайской истории — периода Чжаньго.

Домен вана и государства Чжунго (Вэй, Сун, Чжэн, Чэнь)

Домен вана, насколько можно судить по «Цзо-чжуань» и «Го юю», после сунского соглашения 546 г. до н. э. продолжал терять свой политический авторитет. Материалов о событиях в домене в источниках немного, причем для подавляющего их количества характерны если не критическо-пренебрежительные, то уж во всяком случае не слишком уважительные по отношению к чжоускому вану и порядкам в домене интонации. И хотя в окружении вана еще встречались, согласно источникам, достойные люди, к самим ванам это уже не относилось. Речь идет прежде всего о двух правителях с одинаково звучащими на русском именами Цзин-ван. Первый из них управлял доменом с 544 по 520 г. до н. э., а второй — с 519 по 477 г. до н. э.

Это пренебрежение проявлялось постоянно, особенно при взаимоотношениях домена с Цзинь, то и дело выступавшим в функции патрона, гарантирующего порядок во владениях вана. Уже упоминалось о том, что, когда в 533 г. до н. э. возник территориальный спор на уровне комендантов пограничных укрепленных пунктов домена и царства Цзинь о земле и ван отправил своего сановника в Цзинь с жалобой и ссылками на то, что спорные земли всегда были чжоускими, Шу Сян посоветовал не спорить с ваном и отдать ему земли [114, 9-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 624 и 626]. А в 527 г., когда хоронили жену вана и цзиньский посол не привез подношений, Шу Сян сердито заметил, что нужно соблюдать траур по умершей, а не вымогать у собравшихся подношений (по случаю траура они, на взгляд Шу Сяна, не должны приноситься [114, 15-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 658 и 660]).

В «Го юе» один за другим следуют несколько отрывков с поучениями, касающимися периода правления первого чжоуского Цзин-вана. Один из них рассказывает о том, как цзиньский Шу Сян, посетив столицу вана, особо отметил только достоинства Цзин-гуна, сановника вана в должности цин-гии, который хранит традиции прежних чжоуских ванов и заботится о народе [85, с. 39–40; 29, с. 66–68]. Насколько можно понять, Цзин-гун был единственным светлым пятном на общем безрадостном фоне домена вана. Согласимся, что текст не очень-то уважителен по отношению ко всему дому вана, включая и его самого. Два других отрывка повествуют о том, как все тот же Цзин-ван хотел отливать большие монеты вместо малых, а также большой колокол. То и другое отвергалось советниками вана на том основании, что это принесет вред народу и не приведет к желаемой гармонии. Ван, однако, в обоих случаях настоял на своем [85, с. 4048; 29, с. 68–76].

Разумеется, еще ниже пал престиж вана в глазах чжухоу во время событий, связанных со смертью первого Цзин-вана в 520 г. до н. э. и возникшей в результате этого смутой, о которой уже упоминалось. И неправомерное решение покойного вана, завещавшего свой трон не тому сыну, какому следовало бы, и раздор между принцами, боровшимися за престол, и мятеж одного из них, кому престол никак не светил, и помощь Цзинь другому, легитимному наследнику, и бегство мятежника, то и дело угрожавшего своему добившемуся престола братцу, и забота о снабжении Чжоу зерном, ибо за смутой и мятежом последовал голод, и, наконец, необходимость укрепить крепостные стены столицы вана, дабы мятежник не смог с легкостью возвратиться и чжухоу не нужно было держать свою охрану в домене, — все это не принесло авторитета ни домену, ни его новому господину, второму Цзин-вану, который, впрочем, просидел на отцовском троне около полувека. Так что далеко не случайно в сообщении «Цзо-чжуань» от 516 г. до н. э. [114, 26-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 714 и 718] назидательно сказано, как нужно выбирать наследника. Главная идея поучения — нельзя назначать любимчика! Да и министры-сановники не должны руководствоваться склонностями и симпатиями, ибо существует строгая норма.