Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Когда в 538 г. до н. э. вновь резко обострились отношения между Цзинь и Чу, Цзы Чань выступил в функции медиатора и стремился убедить обе стороны, чтобы они действовали сообща, думая обо всех [114, 4-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 592–593 и 597]. А в 536 г. до н. э., как о том сообщается в «Цзо-чжуань» [114, 6-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 607 и 609–610], чжэнцы отлили металлический трипод, на котором были выгравированы статьи кодекса наказаний (это было на четверть века раньше аналогичного кодекса 513 г. в Цзинь, который тогда вызвал недовольство и раскол в этом царстве). Неудивительно, что цзиньский Шу Сян осудил это нововведение Цзы Чаня, ссылаясь на то, что нарушения следует предотвращать добродетелью, а не страхом перед наказанием. Но Цзы Чань был тверд, считая, что четкие законы В 535 г. до н. э., когда один из членов его клана, бежал в Цзинь, Цзы Чань сформулировал правило, согласно которому беглому аристократу на чужбине следует давать ранг на одну ступень ниже того, что он имел дома [114, 7-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 613–614 и 618]. А в сообщении «Цзо-чжуань» от 532 г. до н. э. [114, 10-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 628 и 630] от имени Цзы Чаня идет рассуждение о том, нужно ли везти подношения по случаю смерти цзиньского Пин-гуна — это было бы слишком накладно, ибо по нормам полагается подносить по этому случаю 100 колесниц с 1000 сопровождающих. По-видимому, все эти идущие от Цзы Чаня рассуждение и ссылки на правила могут свидетельствовать о том, что он имел склонность собирать и кодифицировать нормы, что и нашло свое отражение, в частности, в изготовлении им текста кодекса наказаний ^[86] .

86

¹⁶ Важно напомнить, что выше, когда речь шла о подношении по случаю смерти жены вана (с. 157), цзиньский Шу Сян в довольно резких тонах заявлял, что таких подношений делать вообще не положено и что нечего заниматься вымогательством (и это несмотря на то, что другие визитеры, насколько можно судить по контексту записей, свои подношения сделали). Из заявления Цзы Чаня о нормах такого рода подношений явствует, что правила еще по меньшей мере не установились и Цзы Чань явно имел склонность к кодифицированию нормативов.

Цзы Чань еще несколько раз упомянут в «Цзо-чжуань» — то в связи с приездом в Чжэн цзиньского Хань Сюань-цзы, которому захотелось найти красивый нефрит, принадлежавший чжэнскому купцу, имевшему с глубокой древности некоторые связи с правящим домом Чжэн, то в связи с большим пожаром или наводнением в Чжэн [114, 18-й и 19-й годы Чжао-гуна; 212, т. V, с. 670 и 671, 674 и 675]. А в сообщении от 522 г. до н. э. рассказано, что Цзы Чань заболел, передал дела Цзы Тай-шу и умер [114, 20-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 680 и 684].

О событиях в Чжэн после его смерти в источниках мало сведений. Более всего интересных сообщений у Сыма Цяня, но в них много путаницы. Р.В.Вяткин обратил внимание на путаницу в датах [71, т. VI, с. 295] ^[87] . Однако вызывают сомнения и сами приводимые факты. Так, применительно к 520 г. до н. э. Сыма Цянь упоминает о некоем сговоре Чу и Цзинь против Чжэн [71, т. VI, с. 42]. Ничего похожего нет в «Цзо-чжуань», так что неясно, откуда брал Сыма Цянь эти сведения, да и сам факт маловероятен: Цзинь еще не настолько ослабло, чтобы вступать в сговор со своим главным соперником ради нападения на небольшое царство Чжэн. Более вероятно сообщение Сыма Цяня о том, что все чжэнцы оплакивали Цзы Чаня и что Конфуций прибавил к этому свои соболезнования [103, гл. 42; 71, т. VI, с. 42] ^[88] .

87

¹⁷ Сыма Цянь почему-то датировал смерть Цзы Чаня слишком поздним временем, в 42 гл. его труда — 499 г. до н. э., а в погодовых таблицах — 496 г. до н. э. [103, гл. 14 и 42; 71, т. III, с. 215, т. VI, с. 42]. Очевидно, что на несколько десятилетий, а не на два-три года, на что обратил внимание Р.В.Вяткин [71, т. VI, с. 295], ошибся именно Сыма Цянь, ибо никаких сообщений о деятельности Цзы Чаня после 522 г. до н. э. в текстах нет.

88

¹⁸ В «Цзо-чжуань» тоже немало сказано об одобрении Конфуцием деятельности Цзы Чаня, о восхищении его личностью. Впрочем, в этом комментарии о Конфуции сказано немало такого, что вызывает сомнения. Интересно, например, заметить, что после смерти Цзы Чаня Конфуций, если верить «Цзо-чжуань» [114, 20-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 680 и 684], обратил внимание на то, что преемник Цзы Чаня Цзы Тай-шу поначалу не управился с администрацией, вследствие чего развелось много разбойников. Когда Цзы Тай-шу уничтожил разбойников, Конфуций заметил, что мягкость в управлении чревата тем, что народ распускается, необходимо прибавить жесткости. Однако от излишней суровости люди страдают — снова нужна мягкость.

В сообщении «Цзо-чжуань» от 503 г. до н. э. рассказано о сближении Чжэн с Ци и соответствующем соглашении, что, по мнению Д.Легга, означало окончательное ослабление Цзинь, уже не выполнявшего функции гегемона-ба [114, 7-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 764 и 765]. В 490-х годах до н. э. Чжэн вмешалось в междоусобные войны Цзинь. По версии Сыма Цяня, не подкрепленной аутентичными текстами, Чжэн в 496 г. до н. э. выступило в поддержку Цзинь против мятежных кланов Фань и Чжун-хан, а согласно «Цзо-чжуань» все выглядело прямо наоборот: в 493 г. до н. э., когда правитель Цзинь надеялся на помощь Чжэн, это царство выступило в защиту мятежных кланов [114, 2-й год Ай-гуна; 212, т. V, с. 797 и 799]. Не следует при этом полагать, что все переменилось за период с 496 по 493 г. до н. э. У Сыма Цяня с датами, как только что упоминалось, именно применительно к этому времени в гл. 42 о Чжэн явная путаница, так что дело скорее всего в том, что некоторые данные у Сыма Цяня неверны [71, т. VI, с. 42–43].

Последние из упоминаний о Чжэн в текстах, описывающих события начала V в. до н. э., касаются войн и коалиций. Чжэн в основном соперничало с Сун, иногда выступало против Цзинь, где делами в то время заправляли могущественные кланы, прежде всего Чжао, которому служил, причем не без успеха, несколько раз упоминаемый «Цзо-чжуань» луский Ян Ху.

Что касается царства Чэнь, то оно в последней трети периода Чуньцю практически целиком утратило самостоятельность, оказавшись в зависимости от Чу. Еще в 543 г. до н. э. посетивший это царство чжэнский Цзы Чань утверждал, что Чэнь скоро погибнет, ибо правительство слабо, о народе не заботится, а знать своевольничает [114, 30-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 553 и 557]. И действительно, после смуты в связи с борьбой за наследство в 534 г. до н. э. в чэньские дела вмешалось Чу и аннексировало это царство. Лишь после убийства чуского Лин-вана (точнее, после его смерти в забвении) Пин-ван, проведший в Чу ряд реформ, восстановил царство Чэнь, отдав его под власть легитимного правителя. Это было в 529 г. до н. э. А на рубеже VI–V вв. до н. э. Чэнь оказалось в центре враждебных действий между Чу и У. Дело завершилось тем, что в 478 г. до н. э. Чу окончательно аннексировало Чэнь [103, гл. 36; 71, т. V, с. 106–108].

Царство Ци. Возвышение клана Чэнь (Тянь)

После крушения клана всесильного Цуй Чжу и бегства Цин Фэна с сородичами в У царство Ци стало понемногу оправляться от тяжелого внутреннего кризиса. Возвратились в Ци бежавшие из него родственники правителя, причем каждому вернули его прежние владения [114, 28-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 539 и 542]. Стабилизация Ци способствовала некоторому укреплению престижа этого царства, что позволило правителям Ци снова чувствовать себя практически почти равными правителям Цзинь.

В сообщениях «Цзо-чжуань» от 2-го и 3-го годов Чжао-гуна [212, т. V, с. 582–589] содержится достаточно много информации о взаимоотношениях Ци с Цзинь. Здесь рассказывается о визите цзиньского первого министра Хань Сюань-цзы в Ци, куда он привез брачные дары и где был с должным уважением встречен Янь-цзы. Затем упомянуто о том, что молодая жена из правящего дома Ци недолго прожила в Цзинь и вскоре умерла, вследствие чего была прислана с дарами просьба прислать новую девицу из Ци. В сообщении pt 3-го года Чжао-гуна рассказано, как с ответным визитом в Цзинь прибыл Янь-цзы, который сообщил от имени своего правителя, что за новой невестой дело не станет, ибо в доме Ци их немало, на что Хань Сюань-цзы от имени своего господина высказал полное удовлетворение. Этим дело, однако, не завершилось.

У Янь-цзы после окончания дела состоялась официальная встреча с Шу Сяном, которая коснулась и состояния дел в обоих царствах. Обмен мнениями оказался очень любопытным, несмотря на то что высказанные сановниками соображения представляют собой не что иное, как позднейшие интерполяции. Важно, однако, не то что суждения вставлены в текст задним числом, а та откровенность, с которой оба делились своими опасениями, сводившимися к тому, что дела в их правящих домах обстоят хуже некуда и что правители стоят у руля правления, похоже, свой последний срок.

Янь Ин сетовал на то, что Ци в скором будущем станет владением клана Чэнь, ибо этот могущественный клан щедро дает населению царства зерно, лес, рыбу и другие предметы потребления по низкой цене либо вообще себе в убыток (щедрыми мерами отсыпают зерно в долг и скудными берут возвращаемое им). В то же время амбары правителя полны гниющим и пожираемым насекомыми зерном, тогда как люди в голоде и холоде, а на рынках продают башмаки для ног с отрубленными пальцами (много наказаний!), причем такие башмаки дороги (большой спрос, обилие наказанных!), а обычные дешевы (спрос невелик, ненаказанных мало).

В ответ на это Шу Сян заметил, что аналогично обстоят дела и в Цзинь, где правитель увеличивает поборы, все собранное идет на пышные стройки, а на содержание армии недостаточно средств. Народ рассматривает приказы как требования разбойников и грабителей. Правительство держат в своих руках могущественные кланы, и вообще все так плохо, что долго продолжаться не может. На этом беседа завершилась, а в заключение текста содержится упоминание о том, что невеста из Ци, которая была поводом для встречи министров и обмена мнениями, прибыла в Цзинь.

Обращает на себя внимание тональность, в которой велась беседа. Нет слов, положение народа в царствах Ци и Цзинь могло быть и, видимо, было тяжелым. По словам Янь-цзы, население Ци две трети дохода отдавало в качестве поборов правителю и лишь одну треть оставляло себе на пищу и одежду. Но было ли так на деле? Реальны ли поборы, составляющие две трети произведенного продукта? Сомнительны и рассказы Янь-цзы о дороговизне башмаков для калек, которых было едва ли не больше, чем здоровых людей. Соблазнительно использовать приведенные цифры и сетования в качестве свидетельства жестокой эксплуатации простого народа в Ци, что нередко и делалось авторами КНР, начиная с самого Го Мо-жо [27а, с. 84]. Но на самом деле все сказанное Янь-цзы — очевидное преувеличение, метафора скверны, не более того. Особенно если принять во внимание, что те же аргументы (дороги башмаки для калек) Янь-цзы использовал для критики положения дел в Ци в беседе с циским Цзин-гуном, который после этого будто бы устыдился и стал лучше относиться к своему народу.