Древняя история Среднего Поволжья

От устья р. Белой вверх по Каме в первой четверти II тысячелетия до н. э. простиралась территория формирования раннего (гаринского) этапа турбинской культуры, время которого О.Н. Бадером ограничивается первой половиной II тысячелетия до н. э. [371]

Промежуточная территория между турбинской и средневолжским вариантом волосовской культуры до сих пор остается белым пятном на карте первой половины II тысячелетия до н. э. (см. рис. 36). Возможно, значительная часть Нижней Камы в это время оставалась незаселенной. Но памятники, известные в устье р. Белой — стоянки у с. Сауз (раскопки Г.Н. Матюшина и О.Н. Бадера), у д. Бурнаш (разведки А.П. Шокурова), так же, как и редкие стоянки в нижнем и среднем течении р. Ик — средний горизонт Игимской стоянки, стоянка у дер. Мелли-Тамак, содержат керамический материал, несколько отличный как от керамики раннетурбинских, так и от ранневолосовских памятников. Это крупные, очевидно, круглодонные сосуды, изготовленные из глины с преимущественной примесью песка и шамота и редко — из растительных остатков. Поверхность их гладко заглажена и орнаментирована зональными узорами, выполненными нарезными линиями и реже — зубчатым штампом. Среди узоров встречается и мотив шагающей гребенки. Отмечены сосуды с выступающим наружу краем горла, а также сосуды со слабо профилированным горлом.

371

О.Н. Бадер. См. примеч. 293, стр. 163.

В целом, материалы бельско-икских памятников, как уже отмечалось выше, принадлежат еще одной культурной группе волосовско-турбинской общности.

Важно заметить, что культура населения Среднего Поволжья, Прикамья первой половины II тысячелетия до н. э. в самых общих чертах проявляет определенную близость и к культуре зауральских памятников начала эпохи раннего металла. В основном эти черты наиболее отчетливо выступают в керамике, тогда как каменные орудия значительно более специфичны [372] .

372

Н.П. Кипарисова

. О культурах лесного Зауралья. СА, 1960, № 2, стр. 7.

Поэтому есть основание утверждать, что на рубеже III–II и фактически в первой половине II тысячелетия до н. э. в обширной лесостепной зоне Евразии по обе стороны Уральского хребта еще продолжали сохраняться элементы этнокультурной общности, которую мы наблюдали в эпоху неолита. Однако в результате усиления локальных особенностей составные части этой общности все более и более обособляются и происходит формирование волосовской, турбинской, горбуновско-дмитриевской и других самостоятельных культур, сохраняющих лишь некоторые реликты прежней общности. Внутри каждой из этих культур выделяются локальные варианты.

Средневолжская группа волосовских племен с центром в казанско-марийском течении р. Волги занимала в основном лишь левобережье и простиралась во втором этапе развития волосовской культуры до устья р. Ватомы, где еще в конце XIX в. у оз. Колодовец была обнаружена Безводненская стоянка с характерной ранневолосовской керамикой [373] . Близкая по форме керамика имелась и на нескольких других стоянках, расположенных ниже по р. Волге — стоянка I у затона Памяти Парижской коммуны, II Отарская стоянка и др. Для керамики всех этих памятников характерны сосуды с округлым дном, закрытым или прямым горлом, украшенные оттисками зубчатого штампа и перевитого шнура.

373

И.К. Цветкова. См. примеч. 310, стр. 37.

Западнее Безводненской стоянки вплоть до Костромского течения р. Волги ни ранних, ни поздних стоянок волосовского типа не обнаружено, хотя здесь многими исследователями (О.Н. Бадер, Н.Н. Гурина, Б.А. Сафонов, Г.А. Архипов и др.) проводились детальные разведки, выявившие памятники различных эпох. Самой северной стоянкой по р. Оке является I Гавриловская стоянка [374] , а далее низовья р. Оки также не знают памятников волосовского типа. Возможно, это явление следует объяснять продолжавшимся заселением района в начале II тысячелетия до н. э. позднейшими балахнинскими племенами, концентрация которых в это время особенно усилилась в районе слияния Оки с Волгой (рис. 33). Немалую, если не сказать главную, роль в этом сыграли волосовские племена, подступавшие с востока по Волге и с юга к приустьевой части р. Оки.

374

И.К. Цветкова. Стоянки балахнинской культуры в области нижнего течения р. Оки. МИА, № 110, 1963.

В свою очередь волосовские племена под натиском балановско-фатьяновских племен в начале II тысячелетия до н. э. были вынуждены покинуть почти все правобережье Волги и Оки (до устья р. Теша Велетьма).

Правда, небольшая группа населения, вероятно, сохранилась в верховьях р. Суры, где на одной из стоянок у г. Пензы (стоянка у Калашного затона) обнаружена волосовская керамика, характерная для второго периода.

В конце второго этапа усиливается концентрация волосовского населения на Средней Волге и Нижней Оке. Стоянки этого времени (а к их числу можно отнести Руткинскую [375] , Токаревскую [376] , III Займищенскую [377] , и Володарскую [378] на нижней Оке) мало чем отличаются от стоянок ранней поры второго этапа. Здесь имелись те же формы жилищ — соединенные полуземлянки (Займище III и Володары) и наземные прямоугольные дома (Руткинская стоянка).

375

А.Х. Халиков. См. примеч. 314, стр. 51–54.

376

Там же, стр. 50, 51.

377

А.Х. Халиков. См. примеч. 312, стр. 38, 39.

378

И.К. Цветкова. Стоянка Володары. КСИИМК, вып. XX, 1948.

Однако в культуре этих памятников наблюдаются определенные изменения. В керамике оно проявляется в увеличении числа сосудов с уплощенными днищами, с выраженным горлом, край которого имеет характерный Г-образный изгиб (рис. 40, 7). В орнаментации большее значение приобретают оттиски зубчатого штампа (с преобладанием отпечатков шагающей гребенки в керамике волжских и двойной гребенки в керамике окских памятников), а среди узоров все чаще употребляется вертикальное членение зон (рис. 40, 2, 5).

Характерно наличие на некоторых стоянках (Руткинская [379] и Луговой Борок I [380] ) обломков тиглей с прилипшими каплями меди, что свидетельствует о продолжавшемся в течение всего второго этапа процессе освоения металлургии меди и бронзы.

Для датировки конца второго этапа важное значение имеет Володарская стоянка, являющаяся, на мой взгляд, однослойным памятником, если не считать наличия в верхнем горизонте небольшого количества керамики поздняковского облика. Материал, просмотренный мной в Дзержинском и Горьковском краеведческих музеях, не позволяет согласиться с членением комплекса Володарской стоянки на три горизонта, как это делает И.К. Цветкова [381] . Основным критерием для такого членения она берет соотношение керамики с примесью толченой раковины и без (прослеживаемых ее следов. Однако примесь толченой раковины для волосовской керамики едва ли является хронологическим признаком. Достаточно взглянуть на прилагаемую таблицу (см. табл. Г), чтобы убедиться в этом. Наличие толченой раковины в качестве примеси зависит от условий залегания керамики. Так, в коллекции из Володарской стоянки имеются фрагменты от одного и тою же сосуда, одни из которых содержат раковины (Влд. IV, Р/49-164), а у других эта примесь кажется отсутствующей, ибо она полностью истлела (Влд. IV, Р/49-176). Аналогичное явление можно наблюдать и в других комплексах, например, в Панфиловской стоянке и т. п. Естественно, толченая раковина лучше всего, как и другие органические остатки, сохраняется в более гуммированном слое, каковым обычно является заполнение дна землянки. Поэтому здесь и должен быть более высокий процент керамики с примесью толченой раковины (по И.К. Цветковой 89 %), а выше, где гумусность понижается, и раковина в тесте сосудов выщелачивается, содержание керамики с прослеживаемой примесью толченой раковины будет ниже — в Володарской стоянке мы видим в среднем горизонте (засыпка жилища) 54,9 % такой керамики, а в верхнем горизонте — 18 %. В общей же массе керамика с прослеживаемой примесью в тесте толченой раковины на Володарской стоянке составляет 28 % (табл. Г). Такая же картина наблюдалась и на Панфиловской стоянке, относящейся, кстати, к более позднему времени, чем Володарская. Панфиловская коллекция содержит примерно в тех же процентных соотношениях керамику с сохранившейся примесью толченых раковин (29 %). Но на дне Панфиловского жилища V керамики с такой примесью было 57 %, на глубине 0,6–0,8 м — 37 %, на 0,4–0,6 м — 35 %, на 0,2–0,4 — 14 %. Еще более любопытная картина наблюдалась на полу землянки IV, где в прямой зависимости от гумусности слоя находилась сохранность примеси толченых раковин. Так, если в керамике, собранной на полу этого жилища, примесь толченой раковины была прослежена более чем у 30 % фрагментов (290 из 959), то соответственно в секторах в зависимости от условия сохранности был различен и процент подобной керамики, например, в секторе А — 3 %, Б — 60, В — 25, Г — 12 %. Интересно отметить, что пол жилища IV, по Е.И. Горюновой [382] , был весьма неравномерно насыщен гумусными остатками.

379

А.Х. Халиков. См. примеч. 314, рис. 26.

380

Е.И. Черных. История древнейшей металлургии Восточной Европы, стр. 139.

381

И.К. Цветкова. См. примеч. 350, стр. 117, 118.

382

Е.И. Горюнова. Развитие жилища у мордвы. «Тр. ИЭ» (новая серия), т. 86. М., 1963, стр. 133, 134.

Исходя из вышесказанного, следует полагать, что процентное соотношение керамики с примесью толченой раковины для комплекса Володарской стоянки не имеет хронологического значения. Эта стоянка, очевидно, была единовременным памятником, о чем свидетельствует однотипность всей ее волосовской керамики. Найденный на полу жилища I валикообразный топор [383] позволяет с уверенностью полагать, что жилище существовало еще в первой четверти II тысячелетия до н. э., ибо подобные топоры позднее первой четверти II тысячелетия до н. э. не бытовали [384] . На Володарской стоянке в 1946 г. были обнаружены два захоронения, из которых наибольший интерес вызывает погребение I [385] . Судя по описаниям, оно было совершено в культурном слое, на глубине не более 50 см и состояло из двух костяков. Неглубокое положение погребенных в культурном слое позволяет считать, что захоронения были совершены к концу бытования стоянки. Если это так, то погребение I, сопровождавшееся серией интересных находок, имеет первостепенное значение для датировки конца существования Володарской стоянки. В комплексе находок, обнаруженных в жертвенной яме погребения, наиболее примечательны два предмета — кремневый наконечник дротика и нож (или, возможно, наконечник) с пуговковидным завершением [386] . Первый из них с (выраженным черешком, по краю которого имеются выемы для привязывания, аналогичен наконечнику из Волосовского клада [387] , а второй является типичным для позднего неолита [388] и эпохи раннего металла [389] Прикамья. Самая поздняя находка подобного предмета происходит из жилища стоянки Бор I, датированного благодаря найденному здесь медному ножу первой четвертью II тыс. до н. э. [390] Правда, О.Н. Бадер склонен датировать стоянку Бор I XIX в. до н. э., но с этим трудно согласиться, ибо черешково-пластинчатые медные ножи типа борских появляются не раньше начала II тысячелетия до н. э., поэтому более правильной является дата, предложенная для стоянки Бор I в свое время А.А. Иессеном — XVIII в. до н. э. [391] Опираясь на вышесказанное, Володарское погребение I, по-видимому, следует датировать первой четвертью II тысячелетия до н. э. и скорее ее концом. Следовательно, время Володарской стоянки в целом должно укладываться в пределах этой же четверти, а конец, по-видимому, приходится на рубеж первой и второй четвертей. Об этом, в частности, могут свидетельствовать найденные здесь составные рыболовные крючки [392] , самые поздние аналогии которым, имеющиеся на стоянках Прибалтики (Валма, Акали и др.), датируются рубежом первой и второй четвертей II тысячелетия до н. э. [393]

383

И.К. Цветкова. См. примеч. 350, стр. 121.

384

М.Е. Фосс. Древнейшая история севера Европейской части СССР. МИА, № 29, 1952, стр. 106.

385

И.К. Цветкова. См. примеч. 378, стр. 4, 5.

386

Там же, рис. 4, 4, 5.

387

И.К. Цветкова. Волосовский клад. «Тр. ГИМ», вып. 23, 1957, стр. 12.

388

В.П. Денисов. Хуторская неолитическая стоянка. «Уч. зап. Пермского государственного университета», т. XII, вып. I, Пермь, 1960, стр. 54.

389

О.Н. Бадер. См. примеч. 293, стр. 44.

390

Там же.

391

А.А. Иессен. Чусовская экспедиция 1942 г. «Сообщения Эрмитажа», вып. 1. Л., 1948, стр. 40.

392

И.К. Цветкова. См. примеч. 310, рис. 10, 10, 11.

393

Л.Ю. Янитс. Неолитическое поселение Валме. «Тр. Прибалтийской объединенной комплексной экспедиции», т. 1. М., 1959, стр. 50, 51.

Таким образом, время второго этапа развития волосовской культуры должно укладываться в пределах первой четверти II тысячелетия до н. э. с завершением его на рубеже первой и второй четвертей.

Последний этап, совпадающий в основном со второй четвертью II тысячелетия до н. э., характеризуется максимальным распространением на запад и северо-запад памятников волосовского типа и дальнейшим развитием их материальной культуры. Основными памятниками третьего этапа на Средней Волге следует считать I–II Выжумские стоянки [394] , верхние горизонты V Удельно-Шумецкой (раскопки автора в 1961 г.) и III Обсерваторской [395] стоянок, на Оке — Панфиловскую [396] , I Гавриловскую [397] стоянки и нижний горизонт Подборица-Щербининской [398] стоянки; на Верхней Волге — Бораньскую [399] , Сахтышские [400] и Николо-Перевозскую [401] стоянки; в Волго-Окском междуречье — Холомонихинскую [402] , Вашутинскую [403] и Рождественскую [404] стоянки. На многих из них были произведены широкие раскопки.

394

А.Х. Халиков. См. примеч. 314, стр. 76.

395

А.Х. Халиков. См. примеч. 312.

396

В.А. Городцов. Панфиловская палеометаллическая стоянка. «Тр. Владимирского музея». Владимир, 1926; Е.И. Горюнова. См. примеч. 382.

397

И.К. Цветкова. См. примеч. 374.

398

И.К. Цветкова. Стоянка Подборица-Щербининская.

399

Н.Н. Гурина. Неолитическое поселение Борань. МИА, № 79, 1960.

400

О.С. Гадзяцкая, Д.А. Крайнов. Новые исследования неолитических памятников Верхнего Поволжья. КСИА, вып. 100. М., 1966.

401

В.М. Раушенбах. Фатьяновское погребение на неолитической стоянке Николо-Перевоз. «Тр. ГИМ», вып. 37, 1960.

402

O.N. Bahder. Zur Erforschung der neolitische Wohnplatze im Okatale. ESA, IV. Helsinki, 1929.

403

И.К. Цветкова. См. примеч. 351.

404

А.Л. Никитин. Рождественская стоянка на оp. Неро. СА, 1965. № 1.

Абсолютное большинство поселений позднего периода продолжало занимать берега небольших водоемов в некотором удалении от крупной реки. Характерен перенос некоторых поселений (например, Панфиловская стоянка [405] ) на заливаемые ныне дюны пойм, что свидетельствует о возможном потеплении климата ближе к середине II тысячелетия до н. э. Площади стоянок в основном небольшие — от 1000 до 2500 кв. м.

На ряде поселков обнаружены и жилые сооружения, преимущественно полуземлянки, расположенные обычно компактной группой и соединенные друг с другом переходами. По паре таких соединенных домов изучено на стоянках Панфиловской и Садовый Бор, три частично исследованных жилища — на стоянке Сахтыш I, по одному жилищу — на III Обсерваторской, II Выжумской, Подборица-Щербининской, I Гавриловской, Вашутинской и на II Сахтышской стоянках. В среднем число жилищ на одном поселении обычно достигало пяти-шести; четыре жилищные впадины зафиксированы на II Выжумской стоянке [406] , шесть — на I Сутырской [407] , пять — на Панфиловской [408] стоянках. Обычно жилища имели прямоугольную форму длиной от 7 до 16 м и шириной 4,5-10 м, хотя встречены и формы, близкие в плане к квадрату: Панфилово (9x9 м) [409] , Подборица-Щербининское (8x7,5 м) [410] , а также к овалу — Сахтыш I и II (5,7x3 м) [411] .

405

В.А. Городцов. Панфиловская палеометаллическая стоянка, стр. 3.

406

А.Х. Халиков. См. примеч. 27, стр. 76.

407

Там же, стр. 75.

408

В.А. Городцов. Панфиловская палеометаллическая стоянка.

409

Е.И. Горюнова. Указ. соч.

410

И.К. Цветкова. См. примеч. 349.

411

О.С. Гадзяцкая, Д.А. Крайнов. Указ. соч., стр. 37.