Древняя русская история до монгольского ига. Том 1

В наше время низшие классы, вслед за средним, являются на сцену, и точно как в революции среднее сословие боролось с высшим, так теперь низшее готовится на Западе к борьбе со средним и высшим вместе. Предтечей этой борьбы мы уже видим: сенсимонисты, социалисты, коммунисты, соответствуют энциклопедистам, представившим пролог к Французской революции. Горе, если средние сословия не образумятся там заблаговременно и не сделают уступок. Им дается теперь на решение задача такого же рода, как нотаблям в 1789 году: те не поняли своего положения и навлекли на свое отечество тучу бедствий. Не понимают, кажется, и наши знаменитые современники, судя, например, по просьбам манчестерских фабрикантов и речам Грагама и Пиля, которые с таким ожесточением не хотят уступить одного часа из двенадцати в облегчение несчастных работников и вешают равнодушно на аптекарских весах капли их пота и крови, в гордой надежде распутать Гордиев узел, который лишь только затягивается крепче на Западе.

Все эти происшествия, прошедшие, настоящие и будущие, имеют тесную связь между собой, составляют одну цепь и ведут свой род, совершенно генеалогически, от завоевания, т. е. от начала западных государств.

Завоевание, разделение, феодализм, города со средним сословием, ненависть, борьба, освобождение городов, — это первая трагедия европейской трилогии.

Единодержавие, аристократия, борьба среднего сословия, революция, — это вторая.

Уложения, борьба низших классов… будущее в руце Божией.

Истории западных государств, повторю, представляют одни и те же явления, только с немногими отличиями, смотря по количеству, качеству, соразмерности и прочим отношениям ингредиентов начала. [6]

Обратимся теперь к Русской Истории и посмотрим, представляет ли она эти главные, характеристические явления Западных Историй.

С первого взгляда мы примечаем, что у нас, в начале ее, нет решительно, по крайней мере, в том виде: ни разделения, ни феодализма, ни убежищных городов, ни среднего сословия, ни рабства, ни ненависти, ни гордости, ни борьбы…

6

Древняя политическая история Европы, т. е. греческая и римская, представляют совершенное подобие с новыми в этом отношении. Вся История Рима от Ромула до Цезаря есть не что иное, как борьба патрициев с плебеями, которые уравнялись, увы, уже под военным диктаторством Цезаря. У греков те же отношения выразились в соперничестве Афин и Спарты, в войне Пелопоннесской, пока Филипп и Александр не положили им также конца; Цезарь и Александр совершенно соответствуют Наполеону, а история Французской революции есть кровавая миниатюра всех западных историй.

Отчего такое различие?

Западные явления, как мы видели, тесно связаны со своим началом, из которого они непосредственно проистекают: так точно и наши явления, наша История, должны быть связаны с нашим началом. Если следствия различны, то и начала различны.

Действительно, мы имеем положительное сказание летописи, что наше государство началось не вследствие завоевания, а вследствие призвания. Вот источник различий! Как на Западе все произошло от завоевания, так у нас происходит от призвания, беспрекословного занятия и полюбовной сделки.

Призвание и завоевание были в то грубое, дикое время, положим, очень близки, сходны между собою, разделялись очень тонкой чертой, — но разделялись!

Взгляните на два зерна: они почти одинаковы; разве вооруженным глазом можно подметить их тонкое различие? Но дайте время этим семенам развиться, вырасти, и вы увидите, что из одного возникнет дуб, а из другого пальма, или какое-нибудь нежное, благоуханное растение, и тонкое различие зерен обнаружится разительно в цветах и плодах.

Вот два шара, употреблю другое сравнение, совершенно равные. Положите их на одно место рядом, ударьте их с одинаковой силой, — но случись одной линии, какому-нибудь легкому, неприметному склонению, разделить толчок, — шары понеслись в разные стороны и через некоторое время вы видите их в беспредельном между собой расстоянии. Ничтожная разница в первом толчке, изменяя направление, решает их судьбу и переносит на противоположные точки.

Так и в истории государств: малейшее различие в начале производит огромное различие в последствиях.

Рассмотрим теперь политические явления, сопровождавшие наше начало, сравнительно с западными, генеалогия которых выше объяснена.

Составные части, элементы государства, в первый период его происхождения, суть: государь, народ, разделяющийся на сословия — высшее (дворянство), среднее (собственно, так называемое, промышленное, городовое), низшее (сельское), и земля.

Будем говорить о каждом элементе порознь.

Государь, сам по себе. Первый наш князь, Рюрик, призван был добровольно в Новгород, Олег принят в Киев без сопротивления. Тот и другой не имел, следовательно, и даже не мог иметь враждебных чувств победителя, завоевателя, какие питали западные государи; тот и другой не мог смотреть на свое владение, как на добычу, взятую с боя, приступом; не имел никаких внутренних врагов, ни внешних соперников, в своем, хотя и ничтожном, в сравнении с западными королевствами, владении. Наш государь был званым мирным гостем, желанным защитником, а западный государь был ненавистным пришельцем, главным врагом, от которого народ напрасно искал защиты.

И отношения его были совершенно другие, чем на Западе, — к боярам, городам, народу.

К боярам. На западе король был обязан своим сподвижникам (герцоги, графы), помогавшим ему покорить землю, а наш князь не имел никаких обязанностей к боярам, большей частью его родственникам, которые сопровождали его без всякой со стороны его нужды; не имели случая оказать ему никаких важных необходимых услуг — и только в случае неудовольствия могли оставить его.

К народу. С народом у нас князь имел дело лицом к лицу, как его защитник и судья, в случаях, впрочем, очень редких, за что и получал определенную дань, — вот в чем состояло его отношение, — а западный государь отделен был совершенно своими вассалами.

Переходим к боярам.

Бояре, сами по себе. Бояр и мужей, соответствующих западным воеводам, у нас было гораздо меньше, чем на Западе (в Галлии, Британии, Испании, Италии), куда пришли огромные войска-племена со множеством предводителей. Потому-то они не составили у нас особого класса, многочисленного сословия, сильного элемента, а были только передним рядом княжеской свиты, гвардии, дружины.

Отношения бояр к князю. Воеводы западные почитали себя почти равными королю, который без них ничего не значил, не мог владеть государством, не мог действовать, всего менее повелевать ими, а наши находились в полном распоряжении князя, — ближайшие исполнители его приказаний, — его родственники, слуги, наемники, без которых он мог обойтись всегда. Они зависели от князя, а на Западе князь зависел от них. Те делали, что хотели, а наши, что приказывал им князь.

К земле. Феодалы западные отняли у туземцев, разделили между собою, как добычу, землю, которую покорили под предводительством короля, а наши не прикоснулись к земле, а получали иногда от князя, временно, в виде жалованья или по договору за свою службу, часть дани, доходов с того или другого города, — как его наместники, приказчики или откупщики, которых он всегда мог сменить, без малейшего для себя вреда и неудобства.

Феодалы рассеялись по всему пространству покоренной земли, а наши не имели постоянного пребывания и жили там, где назначал им князь, — преимущественно при нем, участвуя в его походах военных и мирных.

К народу. Феодалы западные, отняв землю и заставив работать на себя ее обитателей, с самого начала поставили себя во враждебное отношение к ним, а наши бояре, не имея никакого дела до народа, кроме сбора дани и суда, жили большей частью в добром согласии с ним.

К государству. Феодалы западные основали многие владения, малые государства, из которых отвлеченно состояло одно большое, а у нас было одно какое ни есть государство. Западное государство можно выразить дробью 10/10, а наше единицей.