Дрезд из Дроздена

Нет. Никто ничего не спрашивает, всем без разницы, все спешат по своим делам. Выхожу на трассу, продолжаю тянуть тонкую красную нить через улицу…

…визг тормозов.

– Парень, ты мне еще раз под колеса сунешься, я тебе башку отверну на хрен!

Смотрю вслед автомобилю.

Он разобьется сегодня, подрежет кого-то на мосту, вылетит в реку, грохнется о парапет.

Провожу линию.

Одну.

Другую.

Третью.

Я так всегда работаю, сначала выискиваю точку, в которой линии сходятся.

Яркая вспышка в сознании.

Это здесь.

Здесь.

Втыкаю колышек.

Тяну от колышка линии, тонкие нити, красные, синие, зеленые, черные, белые. Это они не от природы такие, нет. Это я их сам разрисовываю, чтобы понятнее было, а то запутаюсь к чертям, мало не покажется.

Итак, здесь они сходятся. Две линии. Закрепляю нити на тонком колышке.

Осторожно разматываю одну из нитей. Я называю её Герда. Так написано на линии. Может, я написал. Может, еще кто.

Я не помню.

Итак, Герда. Теперь линия идет вдоль улицы по тротуару. А вот здесь линия свернет в кафе за столик у окна. И снова на улицу. Потом в магазин одежды. Вот так. Потом снова на проспект, с проспекта в маленький переулок, в подъезд, по узкой лестнице, потом в маленькую комнатку под самой крышей. Потом линию снова нужно спустить из комнатки, несколько раз попутать по городу, перевести в предыдущий год. Потом линия идет прочь от большого города на вокзал, по рельсам, по рельсам, через холмы, через реки, через туннели, в крохотный городишко, даже не отмеченный на карте, в маленький дом у околицы, в комнатку на чердаке, потом в большую кухню, никуда-ты-не-поедешь-выдумала-тоже-актрисой-она-станет-да-все-актрисы-шлюхи-там-все-через-постель, потом ниточка петляет по крохотному городку, а начнется она в этом же доме в большой спальне…

Вот так.

Закрепляю колышек.

Теперь к колышку нужно привязать две другие линии, с которой началаса третья. Пока они обозначены просто – фазе и мазе, а нет, дер фатер и ди муттер надо было написать… дер фатер унд ди муттер поехали на хутор…

Возвращаюсь в большой город на перекресток. Веду другую линию. Она у меня обозначена как Алекс. Потом линия потянется к роскошному отелю в центре города, в казино, в бар, снова в казино, потом в аэропорт, потом на виллу на побережье, в комнаты наверху, в отцовский кабинет сидишь-сиднем-хоть-бы-слетал-куда-развеялся, потом в престижный университет (отчислили), потом Баунти (острова такие), потом Мальдивы (тоже острова такие), потом Париж, потом Пекин, потом еще что-то, какие-то репетиторы, курсы, учебники, брошенные на пол – сами-читайте-свои-гребаные-книжки, какие-то развивающие курсы… Начнется эта линия здесь… нет, вру, не здесь, а на Лазурном берегу.

Вбиваю колышек, цепляю линию.

Готово.

Цепляю еще две, фазе и мазе.

Вот теперь действительно, фазе и мазе.

Возвращаюсь в город, где встретились две нити, Герда и Алекс.

Жду.

Я уже знаю, что будет. Вот идет Герда быстрым шагом, ей какую-то роль обещали и не дали, ну, актриса из неё, мягко скажем, так себе. Вот Алекс несется на скорости сколько-то там в час, сколько-то там промилле, отсюда не вижу, сколько…

…машина впечатывается в стену.

Отворачиваюсь.

Не люблю смотреть на кровь, сколько смотрю, столько не люблю.

– Злой ты.

Это жена.

Моя жена.

– Злой, злой, злой!

В пылу какой-то очередной ссоры, уже не помню, что там не поделили, шубу новую не купил или ковер сигаретой прожег.

Пожимаю плечами.

Сама знала, за кого замуж выходит.

Хочу в ответ наорать, забыла, как у неё самой мировую линию выправил, если бы не я, где бы она сейчас была, нигде бы она сейчас не была, в сырой земле, а так живет, ну, не по-царски, конечно, но тоже жить можно…

Смотрю на линии.

Герда.

Алекс.

Осторожно развожу их в стороны.

Люди меня не видят.

Не замечают.

– А это что… ремонт, что ли?

Тетенька с авоськами смотрит на меня, на ленты в моих руках.

– А-а-а… ага, ремонт.

– А что, воду отключат?

– Да нет, не отключат… э-э-э… асфальт ремонтировать будут.

– А у нас перед домом когда? Не пройти, не проехать!

Отбиваюсь от рассвирепевшей тетеньки:

– Да я же не знаю, я же не администрация…

– Да я на вас жалобу накатаю, ни черта не делаете, только деньги получаете!

– Ты чего такой?

Это жена.

– Да… день тяжелый.

– Да у тебя все дни тяжелые.

А ты как хотела, сама знала, за кого замуж идешь…

Жена замирает. Приглядывается ко мне.

– Или опять?

– Чего опять?

– Ох, дождешься, тебя с работы выкинут…

– А ты не каркай, тоже мне Каркуша нашлась…

Визг тормозов.

Машина кувырком.

Артур выбирается их машины, наклоняется над Гердой…

– А что-то у вас вот тут линии не оборвались…

Это шеф.

Развожу руками.

– Ошибся.

– Что-то часто вы ошибаться стали…

Это наш с шефом разговор.

Которого не было.

Разговора.

И шефа тоже.

Я сам себе хозяин…

Сам…

«Повесить мировую линию над перекрестком».

Это из моего ежедневника.

Вспомнить бы еще, что это значит.

«Узнать про человека без мировой линии».

А вот это я помню.

Человек.

Без мировой линии.

Я увидел его вчера вечером на перекрестке. Еще подумал – показалось, ну быть не может, чтобы человек без мировой линии. Присмотрелся – нет, никакой ошибки.

– Постойте! Вы обронили!

Это я. Вынимаю из кармана телефон, бегу за прохожим без мировой линии.

Оборачивается.

Парень как парень, ничего примечательного.

– Э-э-э… – он хлопает себя по карманам, вытаскивает свой телефонишко непонятной модели, – э не, это не мое.

Отчаянно соображаю, что дальше. А почему у вас нет мировой линии – вот так в лоб спросить. Не поймет. А вам не кажется, что мы где-то встречались. И что дальше. Разрешите с вами познакомиться. Что за ерунда, это если бы я к девушке подошел, это сгодилось бы, а тут парень, или сейчас и это в порядке вещей…

Хватаюсь за соломинку:

– А заработать не хочешь? Мне тут на даче кой-чего надо, у меня спина…

Парень смотрит на меня, как кажется, с презрением:

– Да не, всю неделю занят… вообще из института из этого не вылезаем…