Дрезд из Дроздена
Шрифт:
– А-а-а, учишься…
– Да не… мы там пятое измерение делаем.
Говорит с гордостью. Ага, вот чем тебя зацепить…
– Ну, вообще круто, я думал, у нас молодежь вообще пропащая, а тут…
– Да какая молодежь, мне тридцать один…
Киваю.
Что-то щелкает в памяти.
Тридцать один…
Тридцать один…
Хочу спросить, как звали его родителей.
Не спрашиваю.
Уже знаю.
Вывожу мировые линии.
Одну, две, десять.
– Дяденька, а что вы делаете?
Вот так. Началось.
– А оцепляю…
Вешаю
– А снег бросать будут?
– Ага…
Весь город опутан тонкими линиями.
Да что город – весь мир.
Где-то погуще, где-то пореже, где-то и вовсе такое хитросплетение линий, что не разобрать.
А надо.
Разбирать.
А здесь они обрываются.
Все.
Разом.
Кто?
Да линии, кто же еще.
Странное чувство. Вернее, вообще никаких чувств. Тут надо испугаться. Прийти в отчаяние. Ну, я не знаю еще, что.
А тут – ни-че-го. Мысли какие-то всё не о том, левый ботинок жмет, правый разваливается, на хрена я их вообще купил, а дома картошки нет, жена купить просила, или чего-то другого нет, сейчас уже и не помню, чего, да я никогда ничего кроме работы не помню, сколько раз ей говорил, меня по хозяйству что-то просить бесполезно, а в парке объявление какое-то висело, птиц там каких-то экзотических привезли, только адрес не указали, вот теперь ходи по парку, ищи-свищи этих птиц…
Не о том думаю, не о том.
Смотрю на оборвавшиеся линии.
Пробивается в голове через птиц, через ботинки, через все одно-единственное —
Почему?
Вот так.
В один момент.
Были линии.
И не стало.
Нет, они не обрываются, тут другое что-то. Изгибаются, плавятся, как будто попытались вырваться в другое измерение и сгорели.
Вздрагиваю.
В другое измерение.
В другое…
А я узнал, где оборвется его мировая линия.
Даром, что у него нет никакой мировой линии.
А вот.
Это сложно – проследить мировую линию, которой нет. Это высчитывать надо.
Ему будет сорок лет.
Он умрет в самолете.
Странно, что не в аварии, а так, просто. Тут даже не сердце, тут я не знаю, что. Тут ничего. Вот так бывает, был человек – и нет.
Как обрезать мировую линию.
Это я записал в ежедневнике.
Тут же зачеркнул.
Невозможно обрезать линию, которой нет.
Оставьте свои исследования, это плохо кончится.
Репетирую эту фразу.
Снова.
Снова.
Снова.
Понимаю, что ничего я ему не скажу.
Бесполезно…
А здесь был мир.
А?
Нет, сейчас его нет уже.
Почему нет-то? Да физик какой-то его разнес… доигрался с измерениями… то есть, не он доигрался, это уже после него.. он умер, в самолете там что-то с сердцем… а ученички его уже поиграли с измерениями… устроили… А? Ну, если бы еще лет двадцать пожил, глядишь, доделал бы чего…
…просыпаюсь.
Спрашиваю
себя, что я видел.С кем я только что говорил. Кто мне только что отвечал.
Не знаю.
КАК ОБРЕЗАТЬ МИРОВУЮ ЛИНИЮ
НАЙТИ…
КАК ОБРЕЗАТЬ СЕБЕ МИРОВУЮ ЛИНИЮ
НАЙТИ…
КАК ПРИШИТЬ К МИРОВОЙ ЛИНИИ КУСОК ДРУГОЙ МИРОВОЙ ЛИНИИ
НАЙТИ…
Ничего я этого не ищу.
Негде искать.
Ни один поисковик таких ответов не даст.
Всё сам.
Ничего…
Не привыкать…
– Здравствуйте. А вы жена такого-то?
…и здесь даже неважно, какого – такого-то, может, у него вообще нет имени…
Да, а что?
– Вы только не бойтесь… Мировая линия вашего мужа…
Вот так вот скажут моей жене.
Вернее, не скажут.
Некому будет сказать.
– А вам кого?
Хозяйка смотрит на незнакомых людей на пороге, этим-то что надо…
– А мы к мужу вашему.
Их двое. Один постарше, один помоложе.
Хозяйка вздрагивает. Как издеваются, честное слово…
– Так он умер вчера.
– Мы знаем… а мы ему одну вещь должны вернуть…
Хозяйка сжимает зубы, ну как издеваются, честное слово, будто сами не понимают, что никакие вещи мужу сто лет не нужны…
– Вот…
Протягивают моток красной веревки, длинный моток…
– А… с-спасибо… только это… не нужно, наверное, уже…
– Нужно-нужно… Это знаете, что нужно сделать…
Леди На Лестнице
– А вас за что сюда?
Это ко мне обращаются. Понять бы еще, где я, и кто они все, которые меня обступили, и вообще как я сюда попал…
– А вас сюда за что?
Отчаянно соображаю, развожу руками:
– Ни за что.
– Как ни за что, раз попал сюда, значит, виноват…
Спохватываюсь:
– А… ну да. За убийство.
Тот, кто спрашивал меня, фыркает:
– Ишь, умный какой, тут все за убийство.
– Ну отчего же все, очень даже не все, я вот, например, украла бриллиантовое колье, – возражает кто-то.
– А я продал врагам чертежи звездолета на паровом ходу.
– А я…
– Хватит, хватит… это всё понятно… а ну-ка дайте на вас посмотреть…
Отскакиваю.
– Я… не позволю.
Понимаю, что придется драться. Одному против всех.
– Ладно, оставьте его, черт с ним…
Отворачиваются, уходят. Все. Разом. Я даже не ожидал, что они так быстро от меня отступят, не будут требовать, настаивать, ничего не будут…
Меня.
Оставляют.
Одного.
Идут в гостиную пить чай.
Странное чувство, обида какая-то, как в детстве, а-а-а-а, со мной играть никто не хо-о-о-чет…
Отворачиваюсь.
Оглядываю дом – не дом, настоящий замок, винтовая лестница извивается по этажам, сквозь узкие арки пробивается серый сентябрьский вечер, освещает картины на стенах, на картинах сплошь книги, книги, книги, книги…