Дрожь
Шрифт:
– Мы должны обсудить, кто мог написать эти секреты, – объявляю я. – Потому что тот, кто это сделал, на самом деле хорошо знает нас.
– Так, погоди… – перебивает Брент.
– Я не говорю, что все это правда. Я имела в виду…
– Она права, – вмешивается Кертис. – Мне кажется, что сделать подобное могли только семь человек. Одна из семи больше не может шевелить ни руками, ни ногами, вторая пропала десять лет назад и официально объявлена мертвой. Остаемся мы пятеро.
Слова повисают в воздухе. Все нервно оглядываются.
– Кто-то что-то слышал от Одетты? – спрашивает Дейл.
Я
– Я связывался с ней через FaceTime на прошлой неделе, – сообщает Кертис.
Я резко поворачиваю к нему голову.
– Вы поддерживаете связь?
– Едва ли. Связывались только пару раз с тех пор, как мы все отсюда уехали.
– Мне она сказала убираться вон, – говорю я. – Не хотела меня видеть.
– Дело не лично в тебе, – поясняет Кертис. – Мне она тоже сказала, чтобы убирался – тогда, десять лет назад. Я подождал какое-то время, потом позвонил.
Я внутренне съеживаюсь.
– И как она?
Его печальные глаза говорят все, что мне нужно знать.
– Все еще в инвалидном кресле. Немного может двигать руками. Я думал, что смогу заехать ее навестить до или после этой нашей встречи – в зависимости от того, где она сейчас живет. Но она не захотела.
Хизер встает.
– Почему мы здесь сидим? Я хочу отсюда выбраться, – объявляет она.
Она смотрит на Дейла, словно он может с помощью магии перенести ее вниз на пятнадцать километров, да еще и в полной темноте, по льду и голым скалам.
– Сегодня вечером мы никуда не пойдем, – резко отвечает Дейл. – Нужно подождать до утра.
Хизер смотрит на всех нас, ожидая подтверждения.
– Поверь: если бы был хоть какой-то способ отсюда выбраться, то меня бы уже здесь не было, – говорит ей Кертис.
– В темноте спускаться слишком опасно. Тут везде расщелины, – вставляю я.
Хизер с неохотой снова усаживается на место. Все опять молчат. Брент выливает остатки виски себе в стакан и выпивает. Я поднимаю валяющуюся на столе бутылку из-под пива. Весь стол залит пивом, но меня это сейчас не беспокоит.
Хизер так крепко сжимает руку Дейла, что у нее белеют костяшки пальцев.
– Зачем кому-то это делать? – спрашивает она.
Похоже, никому не хочется говорить очевидное.
– Все дело в Саскии, правда? – говорю я, прилагая усилия, чтобы мой голос звучал твердо. – Кто-то думает, что ее убил один из нас. Наверное, этот человек или люди не знают это точно, или они пошли бы в полицию, но они это подозревают. Поэтому они и собрали нас здесь вместе, чтобы вычислить убийцу.
Я надеюсь, что мое чувство вины не отражается у меня на лице.
«Все в порядке, – говорю я сама себе. – Никто не знает, что ты сделала».
Я не знаю, что пугает меня больше – перспектива разоблачения? Или возможность, что Саския не умерла, как я предполагала, а ее убил кто-то из этих четверых?
Судя по тому, как все собравшиеся смотрят друг на друга, они думают
то же самое.«Ты убийца Саскии?»
Конечно, если только действительно один из нас не убийца. Кертис откашливается.
– Послушайте, мы даже точно не знаем, мертва ли моя сестра.
Дейл что-то бормочет себе под нос. Кертис вскакивает на ноги.
– Что ты сказал? – орет он.
Проклятье. Они снова заводятся.
– Давайте закругляться на сегодня, – предлагаю я, когда Кертис обходит стол, приближаясь к Дейлу. – Уже поздно, и мы все на взводе. Давайте спокойно все обсудим утром.
Брент останавливает Кертиса.
– Пора в койку, братишка.
Кертис смотрит на Дейла. Затем поворачивается на пятках, подхватывает свои сумки и выходит из ресторана. У него опущены плечи, и вид этих плеч заставляет что-то внутри меня перевернуться. Он снова выглядит сломленным. Я смотрю на Брента, мне не хочется оставлять его здесь с Дейлом, но я все равно бегу за Кертисом, по пути подхватывая свои вещи.
– Сколько комнат с кроватями открыто? – спрашиваю я у Кертиса, когда он толкает очередную открывающуюся в обе стороны дверь.
– Не помню.
Я ожидаю, что свет погаснет. Кертис бьет рукой по каждому выключателю, мимо которого проходит, но свет не гаснет. Все лампочки продолжают гореть.
– Я не хочу жить вместе с Хизер, – говорю я.
Я считаю двери комнат хостела по мере того, как он их распахивает.
– Одна, две. – Бельевая. – Три, четыре. Достаточно. Хизер с Дейлом могут жить вместе.
Кертис открывает последнюю дверь ногой.
– Хочешь эту комнату?
– Спасибо, – благодарю я и затаскиваю внутрь сумку со сноубордом.
Он продолжает стоять в дверном проеме. На виске у него ярко-красная отметина.
– Тебе нужно приложить лед, – говорю я.
Кертис хмыкает и осматривает костяшки пальцев. Они тоже красные.
– Рука болит? – спрашиваю я.
– Все в порядке, – говорит он, наклоняет голову назад и прижимается ею к двери.
– Ты точно в порядке?
– Да.
Я смотрю, как он делает глубокие вдохи.
– Это я изменился или Дейл? – спрашивает он.
– Мне кажется, что Дейл сильно нервничает. «Как и ты», – могла бы я добавить, но не делаю этого. Вместо этого я меняю тему: – Где ты сейчас живешь?
– В Лондоне. Но много путешествую. А ты?
– Все так же в Шеффилде.
Он отходит от двери и расправляет плечи.
– Спокойной ночи, Милла. Я буду в соседней комнате. Как в старые добрые времена.
Я чувствую внутри внезапную острую боль. Это не совсем сожаление, а мысль о том, что могло бы быть.
Я выхожу за ним в коридор. Это не лучшее время, чтобы задавать такой вопрос, но я должна знать.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
Я стараюсь, чтобы вопрос звучал непринужденно. Но мне кажется, что звучит он как угодно, но только не так, как я хотела. Он это понял? Кертис медленно поворачивается, я изучающе осматриваю его лицо, но в этих глазах, как и всегда, ничего не прочитаешь. Я думаю, что это была одна из тех черт, которыми он меня и привлек, вместе с барьером, который он воздвиг после того, как мы сошлись с Брентом. Он меня очаровывал. И продолжает очаровывать и теперь.