Другая дверь

Она так и стояла на пороге кухни, изумлённо рассматривая постояльца.

– Если женщина говорит «мой первый муж», разве это не означает, что у неё был и второй?

Повисла пауза, жернова перемалывали новую для старухи идею.

– Ты слишком умный, Вячеслав, даже для мужчины… – Песя покачала головой, наконец, совсем ушла на кухню. Потом добавила оттуда: – Смотри, чтобы твой ум тебя не погубил…

До прихода хозяйки «умный Вячеслав» занимался тем, что раскладывал по полочкам все те перспективы, которые открылись на последнем дыхании ридера. И ещё сам себя ругал за то, что, отдав вчера шариковую ручку, не приобрёл взамен хотя бы карандаша. Он, правда, не знал точно, были уже карандаши в начале двадцатого века (кажется, были) и сколько они стоили.

Как бы там ни было, раскладывать по полочкам без помощи компьютера или хотя бы ручки оказалось неудобно, но ничего пишущего он в доме найти не смог.

– Песя, у тебя есть карандаш или ручка? – крикнул он.

– Зачем? – не поняла она. – Я и писать-то не умею…

– А читать? – съязвил он.

– Получше некоторых… По-немецки, польски, украински, русски, ну и на родном – тебе хватит?

– А карандаш где-нибудь купить можно? – осторожно спросил он, боясь нарваться на вопрос: а что это?

– У тебя появились деньги?

Песя даже из кухни высунулась, чтобы спросить.

– Пока нет… – Прохоров обрадовался, что про карандаш она знает. – Я думал у тебя занять…

– А что ты не займёшь там, где тебя вчера кормили?

Слава даже головой покачал, вот пронырливая старуха:

– Потому что там, где я ужинал, договор только на то, что меня несколько раз кормят…

– И где это теперь бесплатно ужинают?

– Не помню точно, как называется место, тут на Лейбниц ресторан…

– Напротив булочной?

– Кажется, да…

В наступившей тишине раздался странный звук, как будто что-то тяжёлое и мягкое ударило по чему-то твёрдому.

Прохоров поднял голову – это старуха сидела на полу и смотрела во все глаза на постояльца. Потом неловко перевернулась и, бормоча себе под нос что-то похожее на «Да я бы за такие деньги…», на четвереньках уползла на кухню.

Кажется, такое впечатление на неё произвело место, где Прохоров пристроился обедать. Поняв, что с Песей Израилевной всё в порядке, Слава вернулся к своим размышлениям.

И итог этих размышлений пока оказался таков:

Задача заработать (или найти взаймы) денег теперь конкретизировалась – стало ясно, до какого срока нужно продержаться или до когда занимать.

Правда это «до какого» и «когда» тоже пока было в тумане.

Потому что сколько идёт письмо до Новой Зеландии?

Если Володя в январе, в самом начале, станет профессором (или деканом, а потом профессором? или доцентом, а потом деканом?) университета в Крайстчерч, то когда надо отправлять это самое письмо, чтобы оно пришло хотя бы на второй день его службы там? Коллеги, конечно, страшно удивятся, но больше уважать будут, когда на следующий день после открытия нового факультета декану (все-таки правильно так, профессором, скорее всего он станет после) придёт письмо из Европы с адресом «декану факультета»…

Дальше: каким образом Володя сможет переслать деньги в Берлин? Несколько купюр в конверте обычной почтой? Или заказным? Или есть уже такое понятие, как почтовый перевод? Или чеком? Или перевод на банковский счет?

Ничего этого наш герой не знал, но понимал, что узнать это можно. А вот то, что для получения денег так или иначе понадобятся документы – догадывался…

Значит, цепочка вопросов, на которые он сам ответить не может, но легко получит ответы с помощью Песи, выстраивалась так:

Сколько идёт письмо в Новую Зеландию?

Сколько идёт ответ, если это не то же самое письмо с вложенными купюрами, а какая-то форма перевода – телеграф, например?

Годится или нет его документ (документы), чтобы получить деньги?

Если с ними что-то не так, что правильно – попросить Песю, чтобы она помогла получить хорошие бумаги (наверняка, с её связями может) или просто отправить Володе её адрес, а уже потом оформить себе правильные бумаги?

А ещё за эти полдня он разобрался – что такое «зарабатывать с самого себя» и даже, пожалуй, придумал, что и как тут можно сделать…

Хотя и для этого ему нужна была мадам Шнор…

30

Эта вторая часть его размышлений пришла в тот момент, когда, давая себе отдохнуть от мыслей о письме в Новую Зеландию и памятуя о том, что отдых – это перемена деятельности, Прохоров решил провести тщательный смотр своему имуществу. Вчерашний опыт с ручкой ему понравился, но он хорошо понимал, что карманы его не бездонны и надо было понять, нет ли там чего-нибудь, что может послужить удочкой, а не рыбой.

Или, по крайней мере, поможет такую удочку приобрести…

Он очистил край стола и начал выкладывать содержимое:

Лекарство от сердца – это надо сохранить…

Лекарство от желудка…

Хм, хм, он здесь в прошлом, вот уже третий день и, что удивительно, ещё ни разу не принимал что-то против повышенной кислотности. Может быть, тут вода почище да химикатов в еде нет?

Но всё равно, пусть будут.

Анальгин от головной боли.

Тут, в отношении головной боли Слава был профессионал. В школу с самого первого класса мама, провожая, всегда проверяла, есть ли с собой у сына таблетки в кармашке или нет, потому что страдал наш герой от этого недуга по ощущению всегда. Здесь, в старом Берлине, правда ни одного приступа не было, но это, как говорится, вопрос времени…

Так что анальгин оставляем…

Небольшая пачка визиток?

Прохоров хранил в кармане рубашки не все карточки, а только самые важные: владельца крупного российского телеканала, известного адвоката, двух сенаторов, председателя одной из ветеранских групп, а ветераны были не простые, а спецподразделений…

Делалось это для того, что если он каким-то образом угодит в ментовку, то стражи порядка будут, была такая надежда, по-другому относиться к человеку с такими знакомствами и перед тем, как отработают у задержанного печень и почки, возможно, соблюдут закон и даже дадут позвонить…

Вынуть эти карточки надо, зачем с собой таскать ненужные бумажки, а вот выбрасывать пока рано.

Хотя наш герой и понимал, что отрезан от своего времени навсегда, но где-то в уголке его души жила картинка: вдруг раздаётся скрежет и возле дивана появляется новая ручка, на этот раз не от «Жигулей» и записка Федерико с объяснениями, что делать, чтобы вернуться.

Хотел ли этого Прохоров?

Он и сам не знал ответа на тот вопрос. С одной стороны – одиночество и деньги. С другой – голая задница, но в перспективе – Володя, Маринка, внуки.