Другая дверь
Шрифт:
В принципе – наш размерчик: добраться туда и найти кого-то, кто говорит на двух языках, и вот он, переводчик.
Но есть тут пара сложностей: во-первых, где этот центр, знал Филиппов, а Слава даже названия не мог вспомнить, чтобы расспросить портье или порыться в адресном справочнике. Во-вторых, заказывая переводчика, нужно было явно объяснить работнику центра, кто он, Прохоров, такой. А кто он такой? В-третьих, ниоткуда не следует, что у них там под рукой есть такой человек с двумя языками. В-четвертых, даже наличие некоторой интеллигентности (а чем два языка не интеллигентность?) не гарантирует отсутствие
Эх, Песя, Песя…
Какие же суки Горох или тот, кто прибыл от него…
Но об этом – после, после, после…
Подходящее сочетание всех характеристик – приличный отель, хорошее место, англоговорящий портье – нашлось только с четвертой попытки.
Слава снял номер на неделю, попросил пижона с тонкими усами, расположившегося за стойкой, подумать о том, где ему найти переводчика. Тот обещал, наш герой поднялся к себе, разделся, выстирал трусы и с наслаждением погрузился в тёплую воду.
А примерно через полчаса – и то много для лежания в ванне, но выхода не было, надо было отмокнуть и привести себя в порядок, Прохоров спускался по лестнице, когда заметил, что портье делает ему знаки, приглашая подойти.
– Есть новости насчёт переводчика? – спросил он с надеждой.
Следующий вопрос должен был быть – где у вас тут ресторан?
– Пока нет, – вежливо ответил немец, – но я работаю в этом направлении… А позвал вас вот для чего: мы забыли, по заведённому в нашей гостинице порядку вы должны расписаться в журнале. Пожалуйста…
Он пододвинул к Славе довольно толстую книгу на манер бухгалтерской с разграфленными страницами и ткнул ручкой в одну из пустых ячеек.
Наш герой успел подумать, что не знает пока, как расписывается господин Задостойный, и придётся импровизировать.
Он надел очки, вывел какой-то крендель с завитушками, а глаза непроизвольно скользнули чуть выше и прочитали в предыдущей строке выведенные аккуратным немецким почерком два слова:
Гельмут Коль.
56
Та-дам…
Слава вежливо улыбнулся и отступил назад.
Ни о каком обеде в местном ресторане теперь и мысли быть не могло.
Надо было срочно сматываться отсюда…
Вот только куда?
В номер за вещами, бросив здесь все заплаченные деньги?
Или на улицу, бросив здесь ещё и все купленные вещи?
Спокойно, спокойно…
Он, делая вид, что беззаботно помахивает тросточкой, вышел на улицу и перевёл дыхание… Здесь, в толпе, его вряд ли можно было обнаружить…
Но постой, а как его вообще можно узнать?
Те, кто был знаком с нашим героем в той прошлой жизни двадцать первого века, знали довольно высокого немолодого мужика с небольшим брюшком и короткой бородкой, в вечных джинсах, летом – в рубашках навыпуск, зимой в свитерах и полуспортивных куртках.
А сейчас по улице шел вовсе никакой не Прохоров, а Сысой Амвросиевич Задостойный – рост и брюшко, как у Славы, но такого роста и с таким брюшком можно было встретить в любом городе сотни человек. А всё остальное – не нашего героя – костюм, пальто, гладковыбритая физиономия, другая походка. Он точно знал,
что теперь ходит по-другому, хотя что было тому причиной – другая обувь, тросточка или внутреннее ощущение – не имел ни малейшего представления.И потом, с чего он взял, что гостиничный Гельмут Коль – это кто-то из Гороховской команды?
Почему это не может быть какой-то нормальный немецкий Гельмут Коль? Вон в России даже живого Васю Пупкина нашли, и то ничего…
Не зная хотя бы приблизительного распределения частоты немецких имен, этого нельзя было утверждать ни с какой точностью.
Но зато с большой уверенностью можно было сказать, что вероятность попадания неведомого русского, укравшего Славин паспорт на имя Гельмута Коля, именно в ту гостиницу, в которой остановился Прохоров – очень низка… Если бы следили – ладно, хотя что-то глупее, чем поселиться в той же гостинице, что и Слава для такого варианта придумать трудно…
А что не следили, Слава не сомневался…
Да и зачем за ним следить?
В чём смысл слежки?
Если кто-то хочет его грохнуть, то для этого было немало возможностей за эти сутки.
Если кто-то хочет его ограбить – тоже сколько угодно вариантов…
Если узнать его связи и возможности…
А какие у него, собственно, связи и возможности?
Да никаких, после смерти Песи, все его связи – немец в детективном агентстве, немец в магазине, где он выменял Требник на Веспуччи – и всё…
Да, ещё был Рябушинский, но он уехал и нескоро, судя по всему, вернётся…
Кому и для каких дел нужны такие связи?
Прохоров вдруг остановился, потому что почувствовал какую-то тревогу внутри себя… Что-то было не так вокруг…
Что именно?
Оглянулся по сторонам и понял…
Оказывается, всё это время он шел по Кудаму и добрел до места, которое в его время называлось Оливаерплатц. То есть отсюда именно и шла Лейбницштрассе, вход на которую он сам себе запретил. Но запретил головой, а вот ноги (интересно, выражением чего являются в данном случае ноги – сердца?) сами привели его сюда. И только какой-то непонятный звоночек оторвал его от размышлений и не позволил свернуть на запретную улицу…
Слава повернул обратно, понял, что зверски хочет есть, и пошёл, посматривая по сторонам, но не прерывая размышлений…
И вообще, кто его мог преследовать и зачем?
Полиция?
Но они бы давно арестовали убийцу, и на этом его биография закончилась бы… Однако, похоже, ему от полиции удалось уйти…
Тогда Горох, точнее кто-то из его компании…
Но кто и как?
Давай попробуем разобраться…
Как всё было там, в Берлине начала двадцать первого века?
Как он, а может, и они попали сюда в его время?
Скорей всего, разозлённый исчезновением Прохорова, Горох велел искать его и найти во что бы то ни стало.
Как искали, неизвестно, но вполне возможно, что и в полицию обращались и просто расспросили жителей соседних домов.
А может, и детективов наняли…
И кто-то, скорее всего, Леший, нашел дом Федерико и его самого…
Господи, не допусти ничего злого…
А найдя Федерико, Леший должен был хотя бы попробовать понять, что он там делает, какое отношение ко всему этому имеет Слава, и что это за машина такая стоит в соседней комнате?