Другая жизнь
Шрифт:
– Я советовался… мы размышляли… мы предполагали, что ты так поступишь… – его голос был сбивчивым. – Мне родители посоветовали быть с тобой на равных. Они посоветовали мне, понимаешь, мне – он выделил это особо – завязать глаза, чтобы я не мог тебя видеть, но мог чувствовать. Ты не можешь мне отказать, ты должна согласиться. Ты должна согласиться…
Ей это решение показалось очень разумным. Почему она об этом не подумала? Но здравый смысл взял верх, и она ответила отказом.
– Я не могу тебе верить, потому что не могу проверить и увидеть надета ли на тебе повязка.
– А твоя тетя? Она может нам помочь, она завяжет мне
Его голос был мягким и отчаявшимся.
– Не плачь…
Ее слезы… Как могут быть слезы без глаз? Когда нет глаз, откуда льются слезы? Она столько времени не могла плакать. Но сегодня ее слезы лились ручьем.
«Откуда он узнал, что я плачу? По голосу или шмыгающему носу? – думала она. – Да не все ли равно! Почему я порчу свой последний день? Чего боюсь? Ведь то, что предлагает Антон, достаточно разумно.»
– Тетя, тетя, помоги нам! – закричала она, приняв решение.
Тетя поднялась наверх. Антон объяснил ей задумку, а Лена просила сделать все, как можно тщательнее, и, не отпуская тетю из комнаты, подошла проверить, насколько добросовестно закреплена повязка.
Казалось мир перестал существовать, как только тетя вышла из комнаты, а они с Антоном коснулись друг друга. Казалось, что стены помещения раздвинулись, а над их головами распростерлось звездное небо. Они стояли прижавшись друг к другу, с переплетенными руками, наслаждаясь теплом и еще чем-то необыкновенно сладостным, что случается между любящими, их телами и душами, когда только объятие, близость или касание является вопросом всей дальнейшей жизни. Казалось, что только теперь она нашла все, о чем мечтала. Только теперь, стоя в его объятиях, она могла чувствовать переполняющее блаженство обретения.
– Пойдем к окну, пойдем, посмотрим, сколько на небе звезд, – сказала она ему, нисколько не удивившись этому своему порыву.
Наверно сам факт этого предложения делал ее обычной здоровой девчонкой, закончившей школу без троек. Наверно она хотела запомнить этот разговор о звездах, чтобы унести его в другую жизнь, в иной мир, где у нее в обмен на глаза не будет этой любви. Наверно она хотела в последний раз проверить, что он все понимает.
Он ничему не удивился. Не стал срывать повязки или задавать вопросы, а просто доверился ее движениям. Вот они у окна. Так легко представить, что над ними ясное небо и звезды.
– Я дарю все звезды этого неба тебе, я дарю тебе исполнение мечты с каждой звездой. Я буду помнить тебя, где бы я ни была. Я… – шептала она, спрятав голову у него на груди.
Он гладил ее по платку, спине и ничего не отвечал… Он знал, что даже если она когда-нибудь окажется рядом, она ничего не сможет вспомнить. Да и ее нельзя будет узнать.
– Я люблю тебя, – сказал он, – Ты просто помни всегда об этом. Я тебя люблю.
И он прижимал ее сильнее, а она пыталась спрятаться в его теле, раствориться, стать его частью и, если исчезнуть, то только в нем.
Снизу позвала тетя, предупреждая, что они должны заканчивать разговоры и прощаться. И тогда блаженство сменилось горем, слезами и отчаянием. Блаженство и отчаяние, как две стороны одного целого, как нераздельные части существования, как их тела, стремящиеся к друг другу и в тоже время скрытые повязками,
платками и одеждой, как их пути, единые, но с этого момента не пересекающиеся.Они не могли разорвать объятья, говорить, а уж тем более прощаться. Они так боялись этого мига потери, даже во имя ее будущего, они не могли это пережить. Они не могли пожелать друг другу радости и счастья, успехов, любви, наконец, потому что их жизнь заканчивалась здесь и сейчас, за створкой этой двери, а самим им не суждено было встретиться никогда. Они стояли, пытаясь собрать волю в кулак и разъединить руки, когда послышались шаги тети, и ее обеспокоенный голос за дверью предупредил о появлении.
– Антон, я должна тебя проводить. Не заставляйте меня думать, что ваша встреча была ошибкой. Антон, мне надо развязать тебе глаза.
И как только Лена услышала эти слова, она пришла в себя, подняла руки и легонько оттолкнула Антона.
– Иди, иди… иди – заливаясь слезами, повторяла она. – Иди…
– Я тебя люблю, помни это, Ленка. Я буду любить тебя всегда, слышишь, всегда.
И он, подталкиваемый тетей к выходу, начал удаляться в сторону двери.
– Все будет хорошо, слышишь…
– Все будет хорошо…
Воплощение
Она шла. Погода была солнечная и немного морозная. Она шла быстро, стараясь как можно скорее достичь цели. Вот он дом, за которым пути останется лишь минута. Все такой же старый, облупленный, с суровыми серыми стенами и козырьком над подъездом, почему-то покрашенным в красный цвет.
Ветер немного холодил затылок и уши, но она спешила. Дойдя до угла дома, она не обнаружила там привычного пейзажа и остановилась. За домом начинался глухой и длинный бетонный забор.
«Наверно я здесь давно не была,» – легко подумалось ей, и она пошагала вдоль забора.
Мимо сновали машины, люди, мелькали вывески, а забор все не кончался. Казалось, он был длинным, как сама жизнь. Она все шла и шла, торопясь к цели. Она очень обрадовалась, когда увидела его границу, и почти побежала. Но забор перешел в ажурную ограду, за которой были маленькие и большие дома, будки охранников и мерно гуляющие люди.
«Господи, когда же это закончится!» – почти вскрикнула она.
Успокаивало только то, что несколько человек, идущих перед ней не меняли маршрута, а очень уверенно шли вперед.
«Странное какое место…»
Ажурная решетка кончилась, и за ней начиналась невысокая ограда, за которой стояли машины, и были совсем незнакомые ей дома.
«Как же все изменилось!» – удивилась она.
Она шла и шла вперед. Теперь уже целью стало дойти до конца ограды, обойти это препятствие и уж точно выйти к знакомым местам. Ведь тот серый дом был ей хорошо знаком.
Внезапно ограда сменилась глухим забором, за которым попросту было невозможно ничего рассмотреть. Но она же решила дойти до конца! И шла. Людей впереди становилось все меньше и меньше. Кто-то сворачивал, открывая нужные калитки или звоня в двери, встроенные в глухой забор. Кто-то переговаривался с охраной. Даже когда они входили в эти странные двери, она могла видеть только будку охранника и ничего больше.
Внезапно забор закончился, и она оказалась на широком перекрестке, светлом от солнца, сияющим стеклами проезжающих машин и инеем на траве. Она замерла. Этого места она определенно не знала. За серым домом должны были быть…должны быть… И она задумалась.