Другие Звезды

Чуть погодя они ещё раз зашли на нас, и вот тут не повезло Говорову. Ведущий немецкой пары обстрелял меня, но трассы прошли выше и левее, я снова сумел увернуться, а вот его ведомый наделал Димке в крыльях пробоин, и скорость его немного, но упала. Я тоже сбросил газ, чтобы не выскакивать вперёд, чтобы идти парой, и группа сразу же стала удаляться от нас, так что к следующему заходу мы остались одни.

Я немного оттянулся назад, Димка всё же шёл выше, чем надо, а я слишком долго готовился к этому дню и не собирался телепаться за ним просто так, у меня было что показать, мне хотелось укусить в ответ. Я постоянно дёргал Олега, уточняя у него, где и как немцы сейчас, как они заходят и в каком порядке, мысленно я давно обыграл эту ситуацию уже тысячу раз и вот пришло время действовать.

В следующую атаку немцы зашли на нас одновременно, ведущий на Димку, ведомый на меня. Но я снова сумел вывернуться из-под трасс скольжением влево, Олег добавил из пулемёта, и мой немец бросил меня, уйдя вверх и вправо. А вот к Говорову ведущий фриц прицепился, он не захотел бросать более лёгкую цель, он всё пытался поднырнуть и расстрелять высоко идущего Димку, и потому в азарте вылез немного впереди и в стороне от моего самолёта.

Я тут же поддёрнул свой штурмовик в его сторону и вверх и, не став заходить ему в хвост, не успел бы, дал длинную очередь из пушек и пулемётов просто в его сторону, с упреждением на глазок, и попал. Несколько двадцати трёх миллиметровых снарядов натворили дел, они вспороли мессер как консервную банку и он, разваливаясь на ходу, рухнул куда-то в болото под чахлые ёлки.

— Есть! — тут же заорал Олег, — есть, Саня, есть! Приземлили гада, один остался!

Я тоже обрадовался не хуже него, мне тоже захотелось петь и плясать, захотелось стучать ладонями по фонарю и орать вслед за Олегом, но я взял себя в руки.

— Следи за вторым, — посоветовал я стрелку. — Что он сейчас делает?

— Сбоку заходит, — встревоженным голосом немного погодя ответил мне Олег, — справа-сбоку-сзади, в три четверти, Саня, мне не достать! Всё, вышел, сейчас стрелять будет!

Я тут же бросил машину в правое скольжение, стремясь зайти как можно ближе и ниже под немца, и это оказалось ошибкой, нужно было разворачиваться от него и попробовать дать Олегу возможность прицельно отстреляться, немец оказался опытным, слишком опытным для простого ведомого, он открыл огонь издалека, с каждой новой очередью примериваясь ко мне, и сумел одной из трасс нащупать мой самолёт.

Что-то грохнуло, Ил затрясло, в кабине резко запахло электросваркой, а я еле смог удержать штурмовик, потому что эта сволочь изрешетила нам крылья, не попав в меня. Машина резко замедлилась, клюнула носом, и я понял, что нам перебило щитки и они вывалились. Но вывалились оба, и это было счастьем, потому что если бы вышел только один, то самолёт бросило бы на спину, а я ничего не смог бы сделать, мы бы уже горели на земле.

— Цел? — крикнул я в СПУ, лихорадочно переводя дыхание.

— Цел! — ответил мне Олег, — а ты как?

— Норма! — успокоил я его, — следи за ним!

— Есть! — но я уже не слушал, я пытался оценить повреждения. Пока выходило так, что немец изрешетил нам плоскости, что он попал куда угодно, только не в меня со стрелком, не в мотор и не в бензобак. Это радовало, не радовало только то, что вывалившиеся щитки, а они точно вывалились, тут же отняли у нас километров тридцать-пятьдесят в час скорости.

Димка сразу же оторвался от меня, к следующему заходу немца он уже будет далеко, бог даст, оторвётся и от него, догонит своих, дойдёт до аэродрома, если не будет ворон ловить, а вот нам придётся туго.

Мы медленно, очень-очень медленно и осторожно, прижимаясь к земле вплотную, ползли почти по поверхности какого-то болота, покрытого чахлой растительностью, я сбросил газ до минимума, казалось, я уже мог считать лопасти при вращении, и ждал атаки. Ждал атаки и молился, чтобы он снова зашёл на нас сзади, тогда мы вывернемся, тогда мы уйдём, должен же кончиться у него боезапас, и дождался.

— Слева-сбоку! — раздался в наушниках голос Олега, — ракурс две четверти! Не вытерпел, спешит! Вправо, вправо дай, Саня, сейчас я его!

Я бросил машину вправо, пытаясь развернуться так быстро, как это мне сейчас позволяла скорость, за спиной загрохотал пулемёт, отгоняя фрица, вот я направил машину между двух ёлок, вот мы уже почти ушли, как вдруг прямо перед моими глазами появилась, просто соткавшись из воздуха, только что её не было, какая-то железная суставчатая лапа, какая-то блестящая механическая хрень, выросшая из земли нежданно-негаданно, и снесла нам всю правую плоскость.

Штурмовик бросило на спину, я заорал от злобы и отчаяния, руки мои совершенно самостоятельно рванули ручку управления влево, выворачивая её, левая нога вдавила педаль до хруста, но всё было тщетно. И, уже когда мы падали на землю вверх ногами, мне в глаза бросилось солнце, отражённое водой болота, и в этом слепящем отсвете передо мной пронеслась вся моя недолгая жизнь.

Глава 5

Первый раз я вырвался из беспамятства в реальность с диким, безумным криком, я всё ещё умирал там, над болотом, мои привязанные руки рвали штурвал влево, а нога пыталась надавить на педаль, но я не соображал ничего, я орал во всё горло, я боролся за жизнь, отчётливо понимая, что проиграл, и вкладывал в эту борьбу всю свою бессильную злобу, всё своё отчаяние. Краем сознания у меня получилось почувствовать, что здесь что-то не так, что надо мной белый потолок какого-то помещения, что рядом со мной какие-то люди, но именно что краем, и от этого остановиться не получалось, я не хотел останавливаться, я не мог это сделать, наверное, вот так и сходят с ума.

Я рвал свои путы в жуткой злобе и ненависти, я орал на одной яростной, бешеной ноте, я хотел вцепиться хоть во что-нибудь мёртвой хваткой, но не мог ничего уцепить, я не желал уплывать в чёрное беспамятство, в которое вновь хотели погрузить меня эти странные люди. Они суетились, они пытались угомонить меня, они уже кричали друг на друга растерянно и сердито, а я сопротивлялся им так, как никогда в жизни никому не сопротивлялся.

Но тьма оказалась сильнее, она вновь уволокла меня в свою тень, и я был полностью уверен, что эта тень — смертная.

Зато во второй раз получилось много легче, я выплывал к жизни, не чувствуя и не желая ничего, в каком-то странном, механическом спокойствии. Боль, страх и отчаяние всё ещё были со мной, но они сидели как бы отдельно, как бы по соседству, не мешая мне своим присутствием, не туманя мой разум и никак не влияя на меня.

— Успокойтесь, пожалуйста, — услышал я странный, у нас так не говорят, голос, — вы живы, всё хорошо, вы в госпитале, успокойтесь.

— Олег? — не то, чтобы меня это всерьёз интересовало, меня сейчас ничего не интересовало, мне было абсолютно всё равно даже на то, что со мной происходит, но губы раздвинулись как-то сами, а язык тоже совершенно самостоятельно, я этого не хотел, вытолкал наружу имя моего стрелка.

— Он в порядке, — заверили меня со странным акцентом, — вы оба находитесь в полной безопасности, вам ничего не угрожает, успокойтесь и осознайте это, пожалуйста. Боли больше не будет, вы абсолютно здоровы, нет никаких травм, всё хорошо.

— Долго я здесь? — они, замерев, ждали от меня хоть какого-то вопроса, хоть какой-то реакции на свои слова, и спросил я у них про время только поэтому, так-то мне было всё равно. Долго, не долго — какая, в самом деле, к чёрту разница?

— Долго, — неожиданно замялись они с ответом, — довольно долго. Но это уже не важно, всё уже в прошлом, сейчас вы полностью здоровы, осознайте это и успокойтесь, пожалуйста.