Другие Звезды
Шрифт:
По правде говоря, настоящей экзотики в наших местах было маловато, там жили такие же люди, как и везде, но что-то я видел сам, что-то где-то слышал, а что-то собрался приукрасить прямо сейчас — не будет же она проверять это, верно? Но и безудержно врать тоже не следовало, не дай бог аукнутся ей мои россказни в будущем боком.
А потому начал я с беспроигрышного варианта — с китайцев. Сам я их практически не видел, но до революции, говорили, было их у нас много. И недоброй памяти хунхузы с набегами приходили, много горя они принесли, и торговцы спускались на лодках из Китая до самого Николаевска, меняя чай, рис и ткани на меха и редкие травы, да и просто народ оттуда
И вот поэтому я и заливался соловьём, рассказывая ей о застольных привычках китайцев, и как именно ей надо будет себя вести, если в будущем каким-нибудь ветром занесёт Марину к ним в гости.
— Не врёшь? — всего лишь раз уточнила она, когда я что-то особенно разошёлся, — я ведь проверю, так и знай!
Но я в этот момент, слава богу, не врал, хоть и трудно было в это поверить. И всё равно, счёл за лучшее переключиться на родное село. Рассказал ей про кетовую путину на Амуре по осени, про то, что могу одной варёной кетой и варёной картошкой хоть круглый год питаться, а вот осетриной уже не могу, переел я её, воротит теперь. Да и то сказать, в один голодный год повезло бате, так мы месяца три только этой осетриной несчастной и питались, варёной и жареной, тушеной и томлёной, в пирогах и так, да кто ж такое выдержит-то?
А год голодным был потому, что тайга тогда вокруг нас выгорела — это раз, а там, где не выгорела, там неурожай кедровых шишек был — это два, от этого ушло всё зверьё чёрт его знает куда, ещё и Амур по осени разлился как никогда раньше — это три, то есть рыбу фиг поймаешь, вдобавок перебои случились с порохом, не было же ещё централизованного снабжения, а китайцы к нам тогда уже не ходили, вот и взять этот порох было негде, одно к одному, в общем.
Потом рассказал, как первый раз в жизни увидел самолёт вблизи, и на этом моя жизнь определилась окончательно и бесповоротно, и как начал всерьёз обдумывать побег из дома в Хабаровск, в школу гражданских пилотов, а потом раз и, как по заказу, под боком у нас начали строить новый город, да с авиазаводом, с настоящими аэропортом и аэроклубом, и как я рванул туда, не дожидаясь совершеннолетия.
— Как интересно, слушай! — Марина сидела, мечтательно уставившись на меня, — это же всё сфотографировать можно! И нужно!
— Какие твои годы, — успокоил я её, — успеешь ещё. А вот кисель остывает.
— Так, с кашей всё! — девушка вручила мне миску, в которой оставалось примерно с четверть, да и то в основном мясо, — больше не могу! Больше уже во вред пойдёт! И салат я весь съела, смотри!
— Давай, — принял я кашу, потому что у самого в животе уже немного поскуливало, — доесть надо обязательно, выбрасывать нельзя. А ты вон, яичко пока скушай, тьфу ты, господи прости!
— Скушаю, Саша, скушаю! — Марина рассмеялась, сверкнув мне белозубой улыбкой, — ух ты, а если оно всмятку? Тогда я его сейчас вот так!
И она моим ножом отпилила этому яйцу верхушку, а я, увидев это, тут же постарался принять как можно более удивлённый и недоумённый вид, хотя, если честно, мне даже и притворяться не пришлось. Марина снова хихикнула и, картинно подняв передо
мной это яйцо срезанной частью вверх, черенком ложки пробила белок и вылила оттуда весь желток на ломоть уже чуть подсохшего, но всё ещё очень свежего белого хлеба.— М-м-м! — даже закачалась она на месте, откусив и прожевав кусок, — пусть без соли, но как же это вкусно, Саша! И белый хлеб, и яйца, и масло, — всё, ухожу в лётчицы! А я ведь до войны, если бы ты знал, так любила яйца-пашот на завтрак, мне мама иногда готовила! Но второе есть не буду, давай делиться по-честному!
— Давай ещё честнее, — предложил я, — мне белок, тебе желток, я его не люблю.
— Точно? — спросила она, тут же хватая второе, — смотри!
— Точно-точно, — соврал я, — у нас, в деревне, их только вкрутую и едят. Так что бери, куш… да что со мной такое сегодня, ешь давай, в общем!
Она без лишних слов схватила второе, а я сидел и, выковыривая ножом варёный белок из скорлупы, прятал глаза, не в силах удержать глупую, счастливую улыбку.
— Спасибо тебе, Саша, — вдруг сказала она, когда мы уже добивали кисель, — за сегодняшний день спасибо. Как будто бы и нет этой войны проклятой, как будто бы и не с нами она.
— А уж как мне хорошо, — ответил я, — лето, солнце, нежданный пикничок, самая красивая на свете девушка рядом, а если собрать всё это вместе — то это и будет самое настоящее счастье! Я ведь утром даже и представить себе не мог, что так получится!
— Я тоже, — согласилась она, — но ты вот что! Будешь в Москве — приглашаю в гости! Адрес я тебе потом в письме напишу. Ответный пир делать будем! —последние слова Марина произнесла со смешным грузинским акцентом.
— Обязательно, — согласился я. — И напишу, и адрес узнаю, и в гости приеду. И — я ведь это серьёзно, Марин. Больше ни к кому — только к тебе.
— И я серьёзно, — решившись на что-то, ответила она, улыбаясь мне с напускной уверенностью в себе. — Очень-очень серьёзно, Саша.
И вот только я собрался ответить ей что-то хорошее, как вдруг от штабной землянки адъютант нашего комэска завопил своим противным голосом во всё своё мерзкое горло, а остальные дуболомы по цепочке подхватили, разнося его клич по всему лётному полю:
— Вторая эскадрилья! На КП полка! Задачу ставить!
— Чёрт! — спохватился я и вскочил на ноги, — меня! Марин, ты вот что, ты миски собери и вон к тому грузовику отнеси, хорошо? И вот ещё что, Марин, — тут я нагнулся и обнял её, как смог, всё ещё сидевшую на траве и откинувшуюся назад, да быстро поцеловал в губы.
Она не отстранилась, не закрыла глаза, поэтому пришлось мне отрываться от неё самому. Но не отпустил, а сгрёб в охапку и поставил на ноги.
— И вот ещё что, Марин, — я заговорил с ней как можно ласковей и при этом серьёзней, — ты дождись меня сегодня, ладно? Тут недалеко и недолго, часа два с половиной самое большее, хорошо? Ты меня дождись и я вернусь к тебе, вот увидишь!
Она лишь медленно кивнула, а что там такое плескалось в её больших синих глазах, я разглядеть уже не мог, потому что нагнулся, схватил свой реглан, да со всех ног кинулся в сторону КП.
Глава 4
К комэску я подбежал, несмотря ни на что, в числе первых.
— Да шевелитесь вы! — прикрикнул Воронцов на отставших, — пока время есть!
Отставшие наддали, и вот уже мы стояли в широком, плотном кругу, доставая из планшетов карты.
— Значит, так, братья-славяне, — жёстким тоном начал комэск, — курорт закончился, с этого дня начинаем работать по-настоящему. Скоро весь полк каждый день вылетать начнёт, но сегодня мы идём восьмёркой и ты ещё с нами.