Другие Звезды

— Ну, это вроде бы я сказал, — припомнил последний день той нашей жизни Олег, да и у меня возникло странное чувство узнавания, было у нас что-то такое тогда, точно было, — Мишке, механику нашему говорил. А вы откуда знаете?

Мы переглянулись, и тут его осенило ещё раз, да и я кое-что понял:

— А ну-ка стойте! — он даже подался вперёд, разглядывая невозмутимую Анастасию, — это вы что же, это вы всю жизнь нашу посмотреть успели?

— Не всю, — мне вдруг самому стало не очень приятно, и это уверение Анастасии ничего не изменило, — сцены взросления и интимные моменты пропускала. Но да, посмотрела, если можно так выразиться про несколько недель напряжённейшей работы, а работать я, мальчики, умею, можете мне поверить.

— Зачем? — довольно неприязненным тоном спросил я, — и кто ещё к нашим житиям причастился?

— Причастились планетарный и системный искины, — я уже знал, что эти слова означают, а ещё я знал, что системный искин был, вроде бы, вообще самым главным, — а зачем — так ведь как ещё-то? Чтобы принимать решения, нужно знать предмет и иметь по нему мнение, не так ли?

— Какая честь! — в голосе Олега было столько злобного сарказма, что скривился даже я. — И как, понравилось? Рады, что потрафили вашим сиятельствам! Может, ещё чего показать? Фокус там, песенку спеть — не стесняйтесь, вдруг неясности какие остались?

— Не юродствуйте, — Анастасия до того холодно и уверенно оборвала его, что Олег заткнулся сразу же, без возражений, на лету, а я этому не удивился, потому что чувствовалось за ней право так говорить. — Лишнее это. И ещё хочу напомнить вам, друзья, что вы в какой-то мере мои создания, ведь именно я подняла с грязного пола то, что от вас осталось, именно я слепила из этого ваши тела и восстановила в них жизнь. Именно я впустила вас в наш мир, и поэтому я имею право знать, кто вы и что вы, а недовольство своё поэтому потрудитесь держать при себе.

— И ведь не поспоришь, — после недолгого молчания сконфуженно прокряхтел Олег, да и я опомнился. — М-да… Но всё равно, ангел вы наш, как-то оно не очень приятно, если честно. Это не упрёк, это я вас просто информирую о том, что у меня сейчас на душе. Правду говорю, так сказать. Или вас это тоже не очень интересует?

— Откровенность важна, — кивнула ему Анастасия, — но всё же по-настоящему начистоту говорят между собой только очень близкие люди, да и то довольно редко, обычно уже перед разводом. Откровенность, друг мой, должна быть разумной, разве не так? В деловом разговоре лишней откровенности не место, это глупо и не нужно. Карты на стол — это позиция дурака, к тому же ещё и не владеющего ситуацией, путающего друзей со всеми остальными, что довольно-таки оскорбительно. Я вот, например, тоже многое могла бы вам сказать, могла бы поделиться своими душевными терзаниями, но делать этого не буду, не доросли вы ещё до этого уровня. Понимаете, почему?

— Кремень! — показал мне пальцем на Анастасию Олег и уселся на место, — я ж говорил… Трудно нам с ней будет, Саня, у нас комполка и то душевней был, ну да ладно, может, оно и к лучшему, может, оценим ещё. Так зачем, говорите, вам всё это понадобилось? И жизни наши, и остальное прочее?

— Когда-то давно, — издалека зашла Анастасия и жестом попросила меня налить ей ещё немного портвейна. — Когда я ещё только начинала, скажем так, некоторую свою деятельность, был у меня один помощник. И вот попросила я его выполнить одно моё не слишком простое, но и не слишком сложное задание. Ничего особенного, но нужно было потрудиться, смекалку там по ходу дела проявить, настойчивость и что-нибудь, может быть, ещё. Я его, знаете ли, в этом не ограничивала. Мне нужен был результат, я самонадеянно полагала, что помощника моего уже не нужно водить за ручку, но…

— Обосрался? — довольно фамильярно ляпнул Олег, всё-таки триста грамм портвейна сделали своё дело, — помощник-то? Ой…

Последний возглас относился к нему самому, но Анастасия даже не поморщилась.

— Да, — она неопределённо пошевелила пальцами в воздухе, — как-то так он и поступил. Оправдания меня не интересовали, но выслушать пришлось, причём не только мне, но и всему отделу. Рассказывал он в красках, играл на зрителя, и получил всеобщее сочувствие, молодец. Там была настоящая борьба, в духе северного мужества, если вы понимаете, о чём я, и закончилась она в том же духе, ничего не поделаешь, северное мужество — оно такое, победа там не важна, важна только славная гибель. А по факту — он взял первую же проблему на пути и сознательно раздул её до небес, до открытого конфликта, сделав тем самым всё остальное невозможным, а потом вернулся ко мне.

— Бывают такие сволочи, — портвейн развязал язык и мне, добавив пыла, — ох, как я вас понимаю! И ладно, когда от глупости, а то ведь если от хитрожопости, пристрелить же просто хочется! Ну, или морду набить!

— Это не наш метод, — улыбнулась мне Анастасия, — но пришлось мне, причём ни словом и ни взглядом не дав ему понять, что я чувствовала на самом деле, самой заняться своим же поручением. Помнится, весь следующий день на это убила, но сделала.

— А помощника потом куда? — поинтересовался Олег штрафными санкциями, — вот он удивлялся потом, наверное, когда на обочину вылетел.

— Удивлялся, — кивнула Анастасия, — и всё пытался понять, что происходит, всё приходил и вопросы задавал, в глаза заглядывал, но мне он был уже не интересен. И где он теперь, даже и не знаю. Чем-то же занят, наверное.

— Вы страшная женщина, — икнул Олег, — не в том смысле, что… Так-то вы красавица, я не об этом! А как же второй шанс?

— Не заслужил, — пожала плечами Анастасия, — не был достоин. Иногда приходится и десятые шансы давать, но чаще всего обхожусь одним. От человека зависит.

— Согласен, — невольно запинаясь и путаясь в словах, поддержал её я, заодно подавив в себе внезапное желание приобнять друга, ну или хотя бы похлопать его по плечу, — тебе, Олежа, я бы и все пятьдесят шансов дал! Уж такой ты молодец!

— До чего ж ты быстрый, — Олег забрал мой бокал, недовольно глянув в почти пустую посудину, — давай чай пока пей. Но это ладно, и всё же, почему именно мы нужны? Неужели горлохватов, отчаянных ребят не осталось? Или вон, роботы эти ваши — чем не вариант?

— Роботы не вариант, — вновь начала с конца Анастасия, — потом поймёте почему, там множество ограничений, да и нет у нас роботов в том смысле, какой вы закладываете в эти слова. А горлохваты, как вы говорите, имеются, как же без них, и квалификация у них высочайшая, но не среди сотрудников нашего института, такой вот нюанс. Плюс есть проблемы с мотивацией, с личными качествами, лишние проблемы, ненужные.

— А-а, — протянул Олег, — понял-понял. Чужих вам не надо, вам нужны свои в доску. Да только откуда же в вас столько к нам доверия? Может, мы вам и не свои вовсе? Или нам тоже мотивации с личными качествами не хватает? Я вот, например, уголовник самый настоящий, Саня вообще комсорг, как вы всё это учитывать будете? Где вы возьмёте нашу верность? Не будем же мы, в самом деле, присягу вам давать.

— Невнимательно слушаете, — укорила его Анастасия, — ну или не можете пока делать правильные выводы из моих слов, скорее это, чем первое, не привыкли ещё. Я ведь не просто смотрела ваши жизни, это не спектакль и не развлечение. Сначала искины пропустили все данные по вам через себя, от рождения и до того самого дня, выделили главное, все узловые и поворотные точки в вашей судьбе, составили подробнейшие психологические портреты, после чего в дело включилась уже я. Несколько недель, друзья мои, несколько недель, с утра и до вечера, с полным погружением, удалось запрет профессора обойти, но оно того стоило. Я была рядом с каждым из вас в самые важные моменты вашей жизни, ваш последний полёт вообще прокручивали несколько раз, до того он всех впечатлил. Чувство долга, трезвый холодный расчёт, мгновенное принятие правильных решений, не просто стрессоустойчивость, а готовность выполнить задание в условиях, практически гарантирующих гибель — всё это вместе взятое, друзья, поднимает вашу планку настолько, что уже встаёт вопрос не в том, подходите ли вы мне, а как бы даже и не наоборот.