Другие Звезды

На что Дима довольно безразлично пожал плечами, и я понял — не врёт.

— Кстати, начальство летит, — заметил я заходящий на посадку флаер с Анастасией на борту, — может, построимся?

— А давайте! — с загоревшимися глазами согласился Дима, так что своего нового командира мы встретили по всем правилам, ассистент правофланговым, Олег вторым, а я замыкающим, по росту.

— Равняйсь, смирно! — раненым зверем взревел Дима, стоило только Анастасии выйти из флаера и остановиться перед нами, и мы лихо выполнили приказ.

— Вольно, мальчики, — блеснула знанием уставов Анастасия, — и молодцы. Идея хорошая, мне нравится, позже мы к ней вернёмся, а пока давайте без чинов. Как вам корабль, как настроение?

— Корабль внушает! — отозвался Олег, — а настроение странное. И боевое, и в недоумении я, если честно.

— Вот и хорошо, — кивнула ему Анастасия, — но, раз такое дело, не будем давать вашему недоумению ни единого шанса, займёмся работой. Дима, создай, пожалуйста, приватную сеть на нас четверых и на корабль.

Пиликнул в голове входящий запрос, я подтвердил, остальные тоже, и теперь наши нейрокомпы были связаны в одну систему. То, что сейчас видел и делал один, тут же осознавали другие, у меня возникло и сразу же исчезло странноватое чувство расслоения сознания, но на занятиях мы уже это проходили, с этим справиться удалось быстро. По сути, сейчас только нейрокомп работал в расширенном режиме, это он получал и учитывал намного больше данных, а не я, мне только выдавали результаты.

Эх, вот бы нам такое в сорок третьем, хотя бы для одного полка, для нашего, вот было бы дело, невольно размечтался я. То, что обнаружил один, сразу же перекинулось бы другим в виде целеуказания с подсветкой и привязкой к местности, эскадрилье можно было бы работать как единому организму, когда все учитывают всё, эх… ну да что уж теперь.

Анастасия тем временем, прервав мои мечтания, картинно вытянула руку к кораблю и отдала команду на открытие входной группы. И сразу же в чёрной, ускользающей от глаз поверхности возникло небольшое отверстие, которое молниеносно расширилось до размеров добрых деревенских ворот, а нам под ноги чёрным стеклом вылилась и тут же затвердела широкая лестница, потому что входной проём был метрах на трёх высоты.

Вспыхнула подсветка и в арке проёма, и в ступенях лестницы, да и сами они сменили цвет на светло-серый, чтобы не спотыкаться нам в стремлении своём разглядеть эти ступени среди бела дня, а ещё мне с Олегом от Анастасии пришёл и мгновенно обработался нашими нейрокомпами пакет информации. Через секунду мы уже знали, что обшивка корабля не есть обшивка в нашем понимании, это квазиживой кокон из сложнейшего по составу и функциям полужидкого материала, способного и с релятивистской струёй от чёрной дыры немного побороться, и вот лестницу нам вырастить.

Я прямо почувствовал, как этот кокон чуть похудел в переборках, как он погнал излишки себя к нам, чтобы и двери отворить, и сходни нам сбросить, чтобы встретить как полагается.

Как именно это всё устроено, конечно, узнать было бы неплохо, вот только мозгов у меня на это точно не хватит. Каждому своё, а мне бы сейчас с возможностями этого кокона разобраться, а не с его строением, и хотя бы по минимуму, но радовало то, что я теперь, на примере Анастасии, уже мог и двери открыть самостоятельно, и иллюминатор вырастить, это оказалось как раз несложно, всё равно что кнопку мысленно нажать.

— Ну что, мальчики, — полюбовалась на наши ошалевшие рожи начальница и сделала шаг вверх по лестнице, — вперёд, знакомиться?

И она, не дожидаясь ответа, легко взбежала по ступеням вверх, Дима следом, потом Олег, а я, снова несколько раз вдохнув и выдохнув, поднялся и нырнул в ярко освещённый проём последним.

Глава 18

— Ну, здравствуй, Келпи, — почти ласково произнесла Анастасия, стоило только нам всем очутиться внутри корабля. Чистый и тёплый дневной свет потолочных панелей освещал небольшое помещение с тремя входными группами, одна здоровая, через которую мы и вошли, и две других поменьше, друг напротив друга. За одной скрывалась главная энергетическая установка корабля, в которую нам пока ходу не было, и даже не то, что мне, но и Олегу, а в открывшемся проёме другой был, наверное, подъёмник, потому что ничем другим это быть не могло.

— Первый этаж, — начала Анастасия, пригласив нас всех в лифт, — это энергия, вспомогательные системы и двигатели разного рода. Второй — защищённый трюм, третий и четвёртый — лаборатории и научное оборудование с медотсеком, пятый — жилые комнаты с кают-компанией, и шестой — ходовая рубка.

— Понятненько, — кивнул Олег, — а Келпи что означает? Это ведь корабль так зовут?

— Это из нашего фольклора, — неопределённо пожала плечами Анастасия, — дух воды, живущий в реках, ручьях и озёрах, имеющий вид красивого чёрного коня. Обладает силой десяти лошадей, а вынослив ещё больше. Дух не добрый и не злой, хотя и может показаться враждебным людям, просто у него свои понятия о справедливости. Больше всего любит увлечь путника на спину, где липкая волшебная шкура уже не позволит спешиться, и прыгает в реку. Там он топит слабых духом, зато сильный может перехватить уздечку и заставить его подчиняться себе, такому человеку с той поры будет сопутствовать удача во всех его начинаниях. Да, ещё иногда показывается путникам как красивая рыжеволосая девушка в зелёном платье наизнанку, ну или в обличье прекрасного принца, но тут всё зависит от того, кто перед ним стоит.

— Как-то уж всё слишком символичненько, — я даже покрутил головой от множества многообещающих смыслов, — прямо настораживает. И принца нам не надо — это единственное, я могу сказать точно.

— Как получится, — пожала плечами Анастасия, пропустив мои просьбы мимо ушей, — всё в ваших руках.

Под этот разговор лифт довольно бодро вывез нас на самый верх через прозрачную шахту со стеклянными, наверное, переборками. Я краем глаза успел ухватить и трюм со множеством отсеков, и густо набитые оборудованием третий и четвёртый этажи, и уютный пятый, пока подъёмник не остановился на шестом, в ходовой рубке, и не выпустил нас.

Двери, стены и потолок лифта втянулись куда-то вниз, причём не уехали, я же всё видел, а именно втянулись, и мы оказались в святая святых любого корабля, в его центральном посту, так это называлось в нашем времени и на наших посудинах, в его отсеке управления.

Корабль просыпался к жизни, я чувствовал это всем телом, да и нейрокомп лихорадочно информировал меня о запуске в работу совсем рядом со мной множества сложных, энергоёмких систем, что тоже добавляло странноватых ощущений.

А вообще выглядело всё вокруг чертовски впечатляюще и эффектно, я даже немного оробел. Напротив выхода из исчезнувшего лифта располагался капитанский мостик, и по-другому назвать это было нельзя. Там, на небольшом возвышении, стояли три мягких, удобных даже на вид кресла перед большим изогнутым экраном во всю стену, и который сейчас показывал нам вид на космодром, а вообще он мог показывать всё, что угодно, это ведь не был так ожидаемый мной иллюминатор.

И, как будто этого мало, кресла были ограждены мощной приборной панелью, в которой тоже было всё, от окошечка доставки прохладительных напитков и всей прочей еды, до оборудования, смысла и предназначения которого я пока не знал.

А вокруг, по периметру рубки, все стены были заставлены рабочими станциями с креслами-капсулами перед ними, а по центру всего этого великолепия имелось главное рабочее место в виде круглой стойки метров семи в диаметре, усыпанной вспомогательным оборудованием, а над ним висел в воздухе проснувшийся многомерный экран в виде шара метров пяти в размахе, и именно за этой стойкой и перед этим экраном решались главные задачи корабля. Навигационные, оборонительные, коммуникационные, да вообще все, какие только могли возникнуть.

— Приветствую всех присутствующих, — раздался мелодичный и вроде бы женский голос, я от неожиданности не разобрал точно, — и вас, миссис Артанис, и вас, Дмитрий Шульц, и вас, претенденты на звание экипажа. Напоминаю, что эта новая команда соискателей является уже двадцатой в ряду команд аналогичного назначения. Надеюсь, что хотя бы в этот раз вы, миссис Артанис, подошли к выбору кандидатов более вдумчиво и ответственно.

— Ну наконец-то! — обрадовался Олег, выслушав этот холодный спич, — выясняется! Вот где собака порылась! — он даже повернулся к Анастасии, чтобы с ехидным сочувствием осведомиться: — что, выдрючивается-то кораблик? Много воли себе взял? Сами виноваты — нафига ж вы эти искины везде пихаете!