Другой мир

– Говорили, что на площадь он пришел прямо из ратуши, где они с бургомистром ударили по рукам и заключили сделку. Так ли это - никто не знал, - сменил друга Стефан, а затем вновь умолк, давая Рено возможность продолжить.

– Человек этот постелил наземь дорожный мешок, уселся на него, достал серебряную флейту, приложил ее к губам и тихонько что-то шепнул. Тотчас странный и чистый звук раздался в воздух, и возникла такая тишина, что слышно было, как за стеной кабачка дребезжит упавшая на пол медная монета.

– Этот звук был серебряный, тонкий и стройный, как и флейта, которая его породила, он был светлый и холодный, точно металл, и от холода его застывали на месте люди и кони, забывая дышать и глядя широко раскрытыми глазами на пестрого флейтиста, - Рено сделал драматичную паузу и перевёл взгляд на Стефана, едва заметно улыбаясь.

– И когда на миг флейта умолкла, и люди наконец вздохнули и огляделись, они увидели, что земля шевелится, будто покрытая живым ковром. То были крысы, сбежавшиеся на колдовской голос флейты, - наигранно скривившись, проговорил Стефан.

– И тогда пестрый человек легко поднялся и пошел прочь, не отрывая от губ свой странный инструмент. И с еле слышным шелестом за ним заструилась текучая серая крысиная масса, заполонив всю дорогу. Крысиная река утекала из города и впадала в Везер. И тихо, беззвучно и мирно пропадали грызуны в темных тягучих волнах реки, - сказал свою часть Рено.

– Мыши и крысы, неизменные и ненавистные спутники человека, навеки покинули Гаммельн. Крысиное полчище, наваждением одолевавшее город, исчезло, как и не было его. И людям показалось, будто они проснулись от долгого серого сна отдохнувшими и повеселевшими”.

– Тогда архивариус умолк и взглянул на часы на морщинистой старой руке, - вновь заговорил Рено, - Хорошо было бы на этом закончить рассказ. Но летопись неумолима – в ней было начертано и продолжение истории.

– Героиня подошла к окну. Заурядный и милый пейзаж - крохотный ухоженный скверик, скамеечки, маленькая детская площадка, на которой копошились дети в ярких курточках, - улыбаясь, говорил Стефан, - Девочки с белокурыми хвостиками строили замок из песка, зорко охраняя его от малыша с зеленой лопаткой. Но стоило им зазеваться, как мальчик незаметно подобрался и ловко разметал песчаные башни.

– Героиню отвлек голос архивариуса - как оказалось, он уже давно продолжал свой рассказ, - Рено, взглянув на Стефана, усмехнулся, как бы говоря, что теперь тому предстоит рассказывать большую часть. Вздохнув, блондин кивнул.

– “Они обманули пестрого дудочника, и все же им пришлось уплатить за свой обман дорогую цену. И цена эта была много дороже золота, которое так и осталось лежать в кладовых города. В одну из суббот он вернулся снова - и опять на нем горело яркими красками странное платье. Теперь он был наряжен охотником и носил зеленый камзол, перепоясанный широким ремнем, и высокие сапоги с начищенными пряжками. Странное дело - когда потом пытались вспомнить его лицо, никто не мог назвать ни одной сколько-нибудь приметной детали, хотя костюм его запомнили все до мельчайших горошинок медных пуговиц на обшлагах рукава. Но молод он был или стар, какого цвета были его волосы и глаза - этого не смог никто описать. И явись он потом в город в обычном платье, он мог бы часами бродить не узнанным в толпе, той самой толпе, что сейчас опять окружила его.

– И вновь поднес он к губам свою светлую флейту, - сжалился над другом Рено и решил сказать немного сам, - Но звук ее был иной - от него хотелось скорее зажать уши, отгородиться руками. Это был пронзительный плач, полный страдания, от которого окаменели все взрослые люди, уже познавшие в жизни горе и боль. Но дети, чье сердце еще не знало беды, доверчиво подходили к музыканту все ближе и ближе. И вот уже он повернулся спиной к городу, бессовестно обманувшему его, и зашагал прочь, а за ним, пестрой толпой бежали дети, спеша и толкаясь, роняя на дорогу тряпичных зверей и деревянных солдатиков. Они уходили.

– Кто говорил, что их укрыли волны Везера, иные видели, как они скрылись в горе Киппенхайм, растворившей им навстречу свои объятья. Детей больше никто никогда не видел”, - завершил маленькую историю Стефан.

– Так значит, это была правда?
– вновь повысив голос, спросил Рено, изображая главную героиню.

– Вне всякого сомнения, - Стефан же выступал в роли архивариуса.

– И они все пропали бесследно?
– наигранно изумился Рено.

– Не все и не бесследно, - медленно ответил Стефан, специально растягивая слова, - Один мальчик натер ногу деревянными башмаками и не смог идти. Его нашли горько плачущим на дороге. Остальные же дети и впрямь исчезли. Но детские голоса слышали на улицах города в первую, вторую и третью годовщины со дня этого горестного события, и матери узнавали голоса своих детей. Однако сколько бы они их ни звали, дети не вернулись. Их больше никто никогда не видел.

– Тогда архивариус снял очки и потер красный след на переносице. Он устал. История закончилась и героине пора было уходить из жарко натопленного кабинета. Надо было что-то сказать напоследок, но нужные слова все не находились, и она молча остановилась у окна. Пестрая стайка детей на площадке вдруг сорвалась с места и побежала за угол дома. Позади белокурых девчонок бежал мальчик. Он споткнулся, подвернул ногу, разревелся от досады и, хромая, поковылял догонять остальных детей.

– Что-то кольнуло сердце девушки, и она выбежала на улицу. Мелькали витые пролеты лестницы, мелькали красно-золотые листья под ногами, словно яркие лоскутья скоморошьего платья. Она бросилась к детской площадке, но та была пуста. На скамейке лежала светлая серебряная флейта, - понизив голос в конце предложения, Стефан закончил историю и окончательно замолчал. Через несколько мгновений все студенты захлопали и блондин, вновь искренне широко улыбнулся, пихнул Рено в плечо и усмехнулся, - Ты спихнул на меня самую большую часть, зараза такая.

– Твоя идея была выбрать именно эту историю, вот тебе за это и наказание, - Рено рассмеялся и, встав, шутливо поклонился, специально улыбаясь так, чтобы было видно клыки, над которыми бедный шармбатонец бился сегодня больше всего. Проходя же мимо Элеонор и Лидии, парень наклонился к девушкам и, улыбаясь, прошептал, - Не одни вы магловские страшилки знаете, - и сел на место. Элеонор и Лидия, переглянувшись, с улыбками закатили глаза.

– Стайлз? Уилл?
– вскинула брови Марция. Мальчики, переглянувшись, будто бы провели безмолвный диалог и, кивнув, пошли к креслам.

– Мы не подготовились так, как наши дорогие друзья перед нами, - начал Стайлз, улыбаясь и складывая руки на груди.

– Поэтому сейчас вы узрите импровизацию, - кивнул Уилл, откашливаясь, - Итак, в крохотном городке под Лондоном жила волшебница по имени Роза.

– Нет, не Роза, - покачал головой Стилински, морщась и вызывая смешки у “зрителей”, - Эмили.

– Слишком милое имя, - нахмурился Уилл, - Давай хотя бы Энн?

– Давай, - кивнул Стайлз и вновь повернулся к хихикающим зрителям, - Извините, технические неполадки.

– Они же не поймут, что это, дурила, - вздохнул Уилл, - Итак, в крохотном городке под Лондоном жила волшебница по имени Энн, - Уилл, переведя взгляд на Стайлза, как бы отдал ему возможность продолжать.

– Я понял твою тактику, братишка, - улыбнулся Стайлз, щурясь, - Ей было не более двадцати, но она была так умна, что почти каждый её знакомый обращался к ней за советом.

– И был у неё друг по имени Томас, - сказал своё предложение Уилл.

– Который был, к слову, тоже очень умен, - кивнул Стайлз и усмехнулся.