Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри
Шрифт:
Помимо красоты пейзажей, реабилитационный центр Cirque Lodge также мог похвастаться первоклассным персоналом — эти люди знали свое дело. Мой консультант Бёртон (если бы его лицо было окрашено в зеленый цвет, я бы поклялся, что его настоящее имя — Йода) оказался для меня очень полезен. Он умело справлялся как с реальными проблемами, которые я принес с собой, так и с выдуманными проблемами, которые я накопил за свою жизнь и тоже все это время носил с собой. (А еще он оказался одним их тех, кому я мог сказать: «Я тебя люблю».) Я прибыл сюда очень напуганным (конечно, это необходимое условие для поступления в реабилитационный центр, но тем не менее мне было очень не по себе), и успокаивающий голос Бёртона почти мгновенно заставил меня почувствовать себя немного лучше.
«Обнаружить, раскрыть и избавиться» — это высказывание было одной из главных мантр
Постепенно у меня сложилось впечатление, что именно во время пребывания в данном рехабе придется проделать серьезную работу с моими психологическими травмами, вернуться в детство и вытащить оттуда всю старую боль и все одиночество, тем самым начав очень болезненный процесс освобождения от этих напастей. Идея заключалась в том, что если я преодолею эти травмировавшие меня события, то больше не буду чувствовать необходимость прикрывать их наркотиками и алкоголем.
Однако Бёртон смотрел на вещи по-другому. Он обвинил меня в том, что мне самому нравится драма моей наркозависимости, и спрашивал меня, как я могу получать столько удовольствия, находясь в Cirque Lodge, и при этом беспокоиться почти обо всем, что происходит там, в реальном мире.
Такая постановка вопроса сразу показалась мне оскорбительной. Как это «мне самому нравится»? Как Бёртон мог смотреть на десятилетия моей наркозависимости и ужаса, на отсутствие самоконтроля, на мою очевидную внутреннюю пытку и говорить, что мне это нравится?
Во время Недели семьи и друзей пациенты обычно приглашали к себе гостей, но я всеми силами этому сопротивлялся. Мой отец навещал меня в центре Hazelden, мать — в центре Promises Malibu, а моя тогдашняя девушка провела бесчисленные часы, наблюдая, как я болтаю во время детоксикации со множеством медсестер, сиделок и пациентов. Я не хотел подвергать их этому испытанию еще раз. Это было слишком больно, слишком тяжело, слишком несправедливо. Я хотел, чтобы они сделали перерыв — и это было самое меньшее, что я мог сделать. Я сам ввязался в эту заваруху и сам из нее выберусь.
Но однажды, примерно во время проведения Недели друзей и семьи, я обнаружил, что сижу на улице в одиночестве, надеясь на то, что появится лось или что индейка взлетит на дерево. День был морозный, а курить все равно хотелось, так что мне ничего не оставалось, как одеться потеплее и выйти на свежий воздух… Пока я сидел и попыхивал Marlboro, пошел легкий снежок. Стало невероятно тихо. Мне казалось, будто вся Вселенная терпеливо прислушивалась к тому, что творится в моей голове и моей душе.
Интересно, что ей удалось услышать?
Я стал думать о том, почему во время пребывания в этом рехабе я не хотел видеть никаких посетителей, и одна мысль глубоко меня поразила… Почему я освобождаю от прохождения через этот ад своих родных и близких, а не себя?
С этой мыслью ко мне пришло и понимание того, что Бёртон был прав, — мне нравился этот хаос. Пришло время дать себе передышку. Наркотики уже давно не обеспечивали мне того, в чем я нуждался, а я все время возвращался к ним и рисковал жизнью для того, чтобы… Для чего? Чтобы бежать? Бежать от чего? Худшее, от чего мне хотелось убежать, — это от алкоголизма и наркозависимости. Но использовать для этого выпивку и наркотики… Ну, это по крайней мере нелогично… Ничто из того, что я делал, не имело смысла ни в малейшей степени. И я оказался достаточно сообразительным, чтобы это понять. Но дальше-то что с этим делать?.. Это был другой уровень математики, на который я еще не вышел. Перемены всегда пугают, даже когда на кону стоит ваша жизнь.
Но главное, я наконец научился задавать хорошие вопросы, пусть пока ответы на них и были не совсем ясными. В глубине души я понимал, что жизнь состоит из простых радостей вроде перебрасывания туда-сюда красного мяча или наблюдения за лосями, бегущими
через поляну.Мне нужно было снять с себя ответственность за все плохое, например за то, что я до сих пор злюсь на своих родителей. На все эти годы я остался ребенком без достаточного сопровождения взрослых, но главное состояло в том, что я боялся обязательств потому, что я боялся. Мне нужно было понять, что мой отец ушел из семьи, потому что боялся ответственности, а мама просто была ребенком, который старался изо всех сил. Не ее вина, что ей пришлось столько времени посвящать этому гребаному премьер-министру Канады, — такая работа никогда не будет продолжаться с девяти до пяти, даже если тебя дома ждет маленький ребенок. Но тогда я этого не понимал, и вот теперь мы имеем то, что имеем…
Мне нужно было двигаться дальше, вперед и вверх, нужно было осознать, что там находится целый большой мир, и он был создан не для того, чтобы меня «доставать». Более того, на самом деле он был ко мне совершенно безразличен. Он просто был, как эти животные, как острый, словно бритва, воздух; Вселенная всегда была нейтральной и прекрасной, она будет существовать и дальше — со мной или без меня.
На самом деле я жил в мире, где, несмотря на его безразличие ко мне, мне удалось создать для себя важное, значимое место. Мне нужно было осознать, что, когда я умру, мои «Друзья» должны будут оказаться в самом конце списка моих достижений. Мне нужно было напомнить себе, что нужно быть добрым к людям, что каждое столкновение с ними должно приносить счастливый опыт, а не наполнять меня страхом, как будто только он имеет значение. Мне нужно было быть добрым, уметь любить, уметь слушать, уметь безвозмездно отдавать. Пришло время перестать быть таким перепуганным придурком и понять наконец, что, когда будут возникать непредвиденные ситуации, я смогу с ними справиться. Потому что я стал сильным.
В конце концов снег почти прекратился, и из надвигающегося мрака в сад бесшумно вышел лось. Точнее, это была лосиха; ее вытянутая морда сияла безмятежностью. Лосиха выглядела так, будто все в этом мире она уже видела (по крайней мере один раз), и ее уже ничем не удивишь. В этом есть урок, подумал я. За ней бежала пара лосят; они были полны той энергией, которой обладают только дети. Все они посмотрели на меня, сидящего в полумраке, а потом отвернулись и побрели прочь.
Возможно, это был урок, который мне преподала Вселенная. Я не имел никакого значения — ни в каком великом космическом смысле. Я просто был еще одним человеком, который вращается в ее бесконечных кругах.
За сегодняшний день я узнал достаточно много. Потушив сигарету, я вернулся в рехаб, чтобы провести еще одну игру с красным мячом.
Я вышел из реабилитационного центра Cirque Lodge худым и счастливым. Я был готов покорить мир и навсегда остаться со своей девушкой. Но моей тогдашней девушке этот новый Мэтти не очень понравился — у меня было такое ощущение, что она неправильно оценила то обстоятельство, что теперь я нуждался в ней меньше, чем раньше. Возможно, именно мои проблемы создавали для нее ощущение безопасности: «Пока этот парень так поглощен своими проблемами, он никогда меня не бросит». В общем, ей не понравилось, что я стал лучше. Эта прискорбная правда и предопределила окончательный разрыв наших отношений. Сначала мы изо всех сил старались склеить их куски, но потом признали свое поражение и расстались. Вокруг меня сразу стало как-то очень грустно. Я любил ее больше всех на этой планете, но… не сложилось. Наверное, это было правильно, но все равно мне стало очень грустно.
Теперь что, все опять сначала?
Сначала я заполнял возникшую дыру общественной активностью, но при этом слишком близко подлетел к солнцу и умудрился потерять последнее подобие наивности.
Еще в 2001 году, когда я лежал в реабилитационном центре Promises Malibu в Марина-дель-Рей, я впервые взял в руки «Большую книгу Анонимных алкоголиков». Там же я познакомился с парнем по имени Эрл Х., который вел занятия в этом центре. Он мне сразу понравился. Это был забавный парень, который невероятно много знал об Обществе анонимных алкоголиков. У Эрла было еще несколько клиентов из числа селебрити, у которых все стало хорошо, поэтому я подумал, что он будет моим шефом, и попросил его поддержать меня. (Он говорил, что не пьет с 1980 года.) Однажды за чашкой кофе я признался: меня беспокоит то, что однажды он передаст мне для прочтения какой-нибудь сценарий. На это он ответил: «Ну, сценарий у меня есть, но мне не хотелось бы так с тобой поступать…»