Дрянной декан
Шрифт:
Высоким ростом ты его пленила
И выросла во мнении его
Лишь потому, что ростом я мала?
Как, я мала, раскрашенная жердь?
Как, я мала? Не так уж я мала,
Чтоб не достать до глаз твоих ногтями!
В зале начали смеяться. Я повернулась к исполнителям ролей Деметрия и Лизандра и приготовилась читать дальше. Те еле сдерживали слезы.
Когда она сердита, с ней беда.
Она была и в школе сущей ведьмой.
И хоть мала, она душой свирепа!
Со зрительных рядов захохотали в голос.
–
– Гарденина взвилась и подскочила ко мне. Казалось, еще секунда, и она кинется на меня с кулаками. Юноши встали между нами.
– Зачем вы ей даете издеваться? Пустите к ней!
Во всех эмоциональных сценах между Гермией и Еленой нам с Юлей практически не приходилось задействовать актёрские способности: искры летели сами по себе, а в написанных сотни лет назад диалогах проступали наши подлинные яд, ненависть и негодование. Сейчас же Верстовский на пару с режиссером устроили собравшимся целое шоу.
После нас из-за кулис вышли эльфы во главе с Титанией и Обероном. Танец девушек-фей в костюмах от озабоченного модельера превратился в праздник разнузданной чувственности. Работники сцены, понукаемые Верстовским, усиленно двигали невидимые деревья, мы же с Юлей, не глядя друг на друга, разошлись в разные стороны.
Я присела в тёмном уголке за тяжёлыми бархатными портьерами, утирая выступивший на лбу пот и пытаясь унять бешено стучащее сердце. Обида на лучшую подругу никак не хотела стихать. Возможно, я первая задела ее, но теперь именно я чувствовала себя пострадавшей стороной и злилась на неё не меньше, чем она на меня. И некогда пламенная дружба обернулась войной без конца и края.
Прошло минут десять, и я вдруг поняла, что прогон продолжается, но звучного голоса Верстовского больше не слышно. Прошло еще мгновение, и он появился рядом, спрятавшись вместе со мной за занавесом.
Стоило мне увидеть его рядом, такого высокого, уверенного, сильного, и гормоны - на этот раз счастья, а не стресса - снова шандарахнули по голове. Я встала и обхватила его руками за шею. Он в ответ прижал меня к стене всем телом, наклонился и одарил не очень долгим, но очень-очень страстным поцелуем.
– Как ты нашёл меня?
– хихикая, прошептала я.
– По запаху, как же ещё, - заговорщицки улыбнулся он. Его рука жадно обхватила мою грудь, неубедительно задрапированную двумя слоями тонкой вискозы.
– Не мог упустить момент, пока ты в образе греческой путаны...
– Не провоцируй Гарденину, - прошептала я, смущенно пряча лицо.
– Она может учудить что-нибудь действительно нехорошее.
– Мои изменения показались тебе несправедливыми? Когда дело касается искусства, я беспристрастен.
– Серьёзно?
– несмотря на темень, я смогла разглядеть хитрый блеск его глаз.
– Каюсь, помимо всеобщего блага, мне еще очень хотелось поставить её на место.
Вениамин крепко обнял меня и глубоко вздохнул. Мы оба понимали, что этот момент щемящей нежности наедине не продлится чересчур долго. Он должен будет уйти, пока его отсутствие в зале не показалось кому-нибудь подозрительным.
43.
АделаидаТы ей носил стихи,
Любовными залогами менялся;
Ты под окном ее, при лунном свете,
Ей томно пел про томную любовь
Ты выкрал сердце дочери моей,
Ты обратил дочернюю покорность
В строптивое упрямство.
("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)
– Маргарита, можешь ненадолго остаться после занятия?
– Аделаида Степановна смотрела на меня спокойно, с каким-то даже ангельским терпением.
Зарубежная литература постоянно отъедала время от моих перемен. В первом семестре Вениамин Эдуардович развлекался, задерживая меня по прошествии пары, теперь вот преемница декана последовала его примеру.
– Конечно, - очень хотелось ответить, что не могу: моя чуйка на нехорошие новости за последние недели выросла буквально в разы. Но опыт, полученный за это же время, научил - от неприятностей не получится улизнуть, спрятав голову в песок. И хотя встреча напастей лицом к лицу не избавит от трудностей, такая тактика поможет не потерять самоуважения.
Несколько человек хихикнуло, выходя из аудитории, бонусом прилетела парочка злорадных взглядов - я успела настолько привыкнуть к подобному поведению, что почти не обращала на него внимания. Потому дождалась, когда все одногруппники покинут кабинет, и только затем подошла к преподавательнице.
Прежде чем заговорить, Аделаида подошла к двери и проверила, не прячется ли кто-то за ней с целью подслушивания. Мне стало еще более не по себе. Затем она зачем-то пригладила свои и так невообразимо ровные волосы и двинулась на меня.
– Не могу не отметить, что в последнее время ты сильно просела в учебе, Маргарита.
Я не ответила, лишь вопросительно подняла брови.
– Тебе стоит прикладывать больше усилий на академическом поприще в противовес театру и личной жизни, - продолжила стажерка, не дождавшись от меня более выраженной реакции.
Если совсем начистоту - я и раньше не выпрыгивала из штанов в академическом плане, просто тогда это мало кого волновало. И сейчас, несмотря на спектакль, травлю и бурный роман с деканом, я старалась не меньше.
Аделаида одернула строгий костюм, состоящий из пиджака и юбки-карандаша до коленей, и села за преподавательский стол, закинув ногу на ногу. Она будто хвасталась своими весьма стройными конечностями, обутыми в до блеска начищенные сапожки на каблуке.
– Летняя сессия уже на носу. Впереди ждет пятый курс и написание диплома, а ты вдруг решила нахватать троек...
– Мне так не кажется, - вырвалось у меня. Да, перебивать педагога - не очень-то вежливо, но я и так уже поняла, к чему она клонит.