Дубль два. Книга вторая

У товарища были изначально пшеничные, но прокуренные до ржаных, усы, полубокс, затылок, переходивший в шею и спину по прямой, и странный аппарат, что-то среднее между манипулятором лесовоза и цеплялкой из аппарата по ловле детских игрушек, вместо левой руки. На лапу лесопилки походило больше. На загорелом лице полыхали ярко-голубые, почти как у Энджи, глаза. Через левый проходил неприятный шрам, разрывавший бровь, круто изгибавшийся на скуле и уходивший под левое ухо. На котором не хватало мочки. Товарищ, как и транспорт его, тоже был явно заслуженным и повидавшим.

— Привет гостям северной земли, — прозвучало низким хриплым басом.

— Поздорову, Мастер. По пути от синя камня к белому притомился я. Поможешь ли? — легко вылетели привычные слова. Кажется, вовсе без моего участия.

— Чем смогу — помогу, Странник, — ровно, но после ощутимой паузы отозвался водитель Патруля. Глядя больше на Сергия, чем на меня. Глаза его, и до этого прозрачно-голубые, будто бы вовсе побелели.

— Со мной две женщины и грудной ребёнок. Хранитель, едва вернувшийся к жизни, но уверенно набирающий обороты. И Древо, компактная версия, транспортировочный модуль. За нами охота. Ищейки по пятам, — так же ровно ответил я, прикурив вторую от первой после слов о Хранителе.

— Спартанские условия. Притаю, — блондин оторвался от Сергия и теперь так же пристально смотрел на меня.

— Я пока начинающий Странник, Мастер. Но, думаю, спартанские условия выдумал не Анаксандрид II, а вон, отец Сергий, — я кивнул на деда, чьё коло в моём новом видении полыхало бело-алым. — Меня зовут Ярослав.

— Николай, — после ещё одной долгой паузы Мастер протянул мне руку. Удачно, что правую, живую. Я пожал его ладонь, как твёрдую и до звона сухую доску-сороковку.

— Здравствуй, Никола. Давненько… — с этими словами поздоровался и дед, к которому рука блондина двинулась, едва оставив мою.

Мысль развивать никто из них не стал, но, судя по крепким, до хруста костей, объятиям, они явно или уже встречались, или были изрядно наслышаны друг о друге.

В машину погрузились быстро, места в багажном отсеке для наших скромных манаток хватило с запасом. Дед уселся штурманом рядом с молчаливым Николаем, Алиска с Павликом разместились с комфортом на диване за ними, мы с Энджи уселись на откидных стульчиках третьего ряда. Не люкс, как говорится. Но и не пешком, как тоже говорится. Ключ от Вольво остался лежать за левым передним колесом — Мастер сказал, что линкор отгонят «скоро». Оставлять его было жалко до слёз, даже Павлик погладил кожу сидения на прощанье, сказав: «Пока, би-би». Я не удержался, провёл рукой верному коню по капоту и подумал то же самое. И ещё вспомнил старую пронзительно грустную песню про «уходили мы из Крыма / Среди дыма и огня». Она позитива тоже не добавила.

Лина сидела, глядя на проезжавшие мимо дома. Ближе к выезду из города двухэтажные красные и жёлтые каменные сменились зелёными, синими, но чаще просто серо-чёрными, из старых брёвен, избами. Сперва попадались высокие, по-северному срубленные на высоком подклете. Возле леса стояли приземистые, низкие. Такие, пожалуй, зимой заметало снегом не по окна, а по самые печные трубы.

Рука Энджи скользнула по груди под ключицей, пальцы будто искали что-то. Но не нашли. Я вспомнил, как она, задумавшись о чём-то, зажимала прядку волос и проводила кончиками по носу, забавно морщась. Теперь водить было нечем. Я протянул ей руку. Лина взяла её обеими ладонями, кивнув благодарно.

Неизвестно кто вёз всех нас неизвестно куда.

Глава 9 Истории за гранью понимания

В город под названием Вытегра въезжали в полной темноте. Белые ночи, красота и легенда Русского Севера, закончились, темнело раньше. Мастер Николай, как оказалось, Речью владел — он и рассказал. Правда, что мысленно, что вслух, больше пяти слов подряд я от него не слышал. Поморы — народ обстоятельный, неболтливый. Его ответ на Алискины вопрос: «А белые ночи когда?» меня в этом убедил окончательно: «Всё». Ни звука, ни движения, ни эмоции лишних. Видимо, Север наш к энтропии не располагал.

Когда Лина, будто бы начавшая чуть приходить в себя, спросила про маршрут, ответ был сходный: «Вытегра». И когда она нашла в Алисином смартфоне две гостиницы с неплохими отзывами и предложила ехать в одну из них, лаконичность Мастера не подвела: «Чёрные». Больше с разговорами к однорукому из нас никто не лез. Но мне казалось, что они продолжали переговариваться с Сергием и Древом. Хорошо, когда есть возможность такого мультиканального общения. Её-то я и решил использовать, пока Патруль вперевалку полз по откровенно отвратительной гравийке.

— А про какую колыбель-реку, племени нашего исток, речь шла, когда Вяза в ясли везли? — обратился я к привычной уже точке на сфере Осины. Судя по однотонным узорам на ней, Древо было гораздо спокойнее, чем тогда, на Вазузе.

— А про воспитание и вежливость слыхал чего-нибудь? Лезет он, ишь ты, с вопросами, — отозвался Ося брюзгливо. Но мне снова почуялась фальшь.

— Ой ты гой еси, красно деревце, не вели казнить, — начал было я, но тут же был перебит.

— Не кривляйся, Страннику не к лицу. А река там так и называется: Искона. Знаешь слова «кон», «покон», «закон»?

— Знаю. А почему именно там? — осторожно, как сапёр, продолжал разговор я.

— Там Перводрево росло. Ну, одно из них, — уточнил Ося, заметив, как я дёрнулся, всем туловищем обернувшись к той точке, через которую была связь. — На плитах земных было по одному-двум родоначальным Деревам. Потом уж и мы понаросли. Из старших сейчас никого уж не осталось, — горечь его была слышна даже в Речи.

— Чёрные? — без нужды уточнил я, сразу пожалев, что не владею лаконичностью поморов. Те бы точно промолчали.

— Нет, синие! Ну что вот за ерунду-то спрашиваешь?!

— Прости, Осина, волнуюсь, вот и туплю, — честно ответил я, — с вами говорить — как из источника мудрости пить, да большими глотками сразу. Трудно с непривычки.

— Ну так и нехрена в три горла хлебать-то, — буркнуло Древо.

— Потому и спешим, что не вечно мы, человечки, — задумчиво ответил я словами Шарукана.

— Это да… Кого-то небесным огнём, метеоритами пожгло, давно ещё. Очень давно, — задумчиво и неспешно начал Ося, — а остальных — да, чёрные. А то Древо Вальхией звалось. У вас, двуногих, только и памяти о нём осталось, что Дворец Убитых, Вальхол, у северян, да название ольхи теперь…

— А ольха-то каким боком? — удивился я. Лина смотрела на меня, не отрываясь, явно чувствуя, что я занят какими-то другими делами, хоть и сижу напротив, держа её ладонь в своих. Да, со стороны я явно смотрелся полоумным — эти движения глаз, мимика, вздрагивания. Учиться ещё и учиться.

— Древесина на срезе краснеет. Сок кровь вашу напоминать начинает, как подсыхает. У Вальхии так же было. Их очень давно на Земле нет, а память, вишь ты, хоть и кривая — а осталась.

— И здесь, у нас, росло одно из двух Перводревов?