Дубль два. Книга вторая

Сергий заливался соловьём, набирая обороты пропорционально снижению уровня коньяка в таре. Николай же после третьей порции перевернул стакан донышком наверх. Молча. Скала-человек.

— Куда путь дальше держим, Болтун? — послышалась Речь Осины. Кто бы ни выдумал прозвище Мастеру — в юморе ему не откажешь.

— Лача, — буркнул Николай, глянув на банку с капельками внутри.

В этом ресторане и бармен и официантка явно были местные. Определить по ним эмоции мог бы только телепат. Будто у них это в порядке вещей, чтоб трое сели за стол, поставили на четвёртое место банку с рассадой и принялись молча пить, изредка переглядываясь. Хотя, кто их знает? Может, именно так и принято.

— Кто там сейчас? — по сфере Древа заветвились синие сполохи молний. Едва заметные. Но я углядел. И отодвинул рюмку.

Мастер молча хмуро глядел на трёхлитровую банку. Хранитель, перестав играть в общительного, не менее сурово и внимательно смотрел на Николая. Я переводил взгляд с одного на другого, краем глаза следя за узорами на ауре Осины. Внутри, там, где располагалось солнечное сплетение, собрался шар из Яри. Сам собой. Пока маленький, ещё не царапавший изнутри по рёбрам.

— Тихо, Яр! — Речь Древа снова звучала чуть громче необходимого. У Мастера сжался, чуть клацнув, манипулятор. Сыто, как идеально смазанный затвор пистолета в кино.

— Всем тихо, мужики. Я буду говорить, — весомые фразы Осины заставили нас с Сергием разжать кулаки и положить руки на столешницу, ладонями вниз. Сдвинув в сторону ножи и вилки. «Хваталка» Мастера тоже чуть развела «лапы» и улеглась на столе так же.

— Никола-Болтун не отвечает. Я не могу проведать его. Значит, защиту ставил кто-то из наших, сильнее и старше меня. Так?

Мастер кивнул, будто бы с благодарностью. В его почти прозрачных глазах словно проскочило облегчение. Но уверен я не был. Проще след муравья на голой гранитной скале разглядеть, чем эмоции этого древнего пирата.

— Если бы вместо нас нагрянули чёрные — остались бы ни с чем. Болтуна на лоскуты можно резать — не откроет места, пока условия не будут выполнены, — Ося, кажется, объяснял. И, видимо, именно для меня — эти старики-разбойники, которых теперь стало трое, явно знали, о чём шёл разговор.

— Я, Осина из края Дебрянского, слово даю тебе, Мастер, что прибыли мы без злого умысла против тебя, Хранителя и Древа здешних. Я, сам видишь, как на ладони теперь перед тобой. Нет за мной ни рощ, ни рядов. Нет подо мной спудов тайных. Нет надо мной воли тёмной. Нет вблизи окрест меня врага скрытого, татя заугольного. Со мной пятеро из рода людского, русского: Хранитель, Серым прозван. Странник, Яром прозван. Будущий Странник, Павлом прозван, младенец грудной. При нас жены две: мать Павла-Странника, Алисой прозвана да наречённая Яра-Странника, Ангелиной прозвана.

Я видел луч, что протянулся, чуть преломившись о запотевшее стекло банки, к груди замершего Мастера.

— Я доброй волей отдаю всё, что ведаю. Передай отправившему тебя, Никола-Болтун.

Глаза пирата, прозрачные, как летнее небо, блеснули изнутри, будто свет отразился в зрачках рыси или волка, скрывавшихся в полумраке дремучего леса. Мастер моргнул — и к ним вернулся обычный цвет. Он встал, низко, до земли, поклонился Древу, и вышел из зала ресторана, не сказав ни слова.

— Что думаешь? — Хранитель обратился к Осине, снова потянувшись за бутылкой. Видимо, отсутствие абрикосов его ничуть не смущало. И вновь их Речь звучала скорее для меня.

— Надёжно сработано, по-старому. Давно не встречал такого, — Древо ответило не сразу.

— Чёрные? — рука Сергия замерла над столом.

— Навряд ли. Если только за то время, что мы с тобой оба в лесу хоронились, скачка эволюционного у них не случилось.

Я даже головой потряс — переход от былин и древних седых легенд к науке и жизни по-прежнему давался мне с трудом. С большим.

— Яму ловчую помнишь? Вроде того. Начни я пытать его да в душу лезть неумно — загнулись бы оба. Он — точно. Я — скорее всего, — продолжал Ося медленно.

— Даже так? — Сергий передумал наливать.

— Даже так. Кто-то из старших работал, точно. Подобные касания людского коло я помню. Но в то, что это может повторить кто-то ещё — не верю. Удивил меня Никола-Болтун, очень удивил. Вот ровно по ту пору, что последняя наша с тобой память о нём была, как возвернулись они от чухонцев — вижу, а ближе проведать не могу. И, судя по тому, что выглядит он по вашим меркам на полтинник, как ты говоришь — устроился он вполне хорошо. Хранитель местный Яри Мастеру не жалеет. Сам же знаешь — с годами всё больше нужно вам.

— Знаю, — задумчиво кивнул дед. Который сам выглядел не сказать, чтоб сильно старше однорукого пирата.

В номере было темно. Плотные шторы, установленные на случай белых ночей, оказались задёрнуты так, что утреннему солнцу пришлось бы очень долго стучаться в них снаружи, в надежде проскользнуть хоть лучиком. И, скорее всего, без результата.

Странно, но даже в непроглядной, казалось бы, темноте я видел очертания мебели. И контуры фигуры Лины под одеялом. Разувшись почти неслышно, подошёл к кровати.

— Я не сплю, не крадись, — сказала она шёпотом. — Мне страшно очень. Поговори со мной, пожалуйста…

— За поговорить у нас в соседнем номере подразделение отвечает: один в модном, второй — в стекле, — отозвался я тихо. Снова спрятав робость и тревогу за сомнительным юмором. Но Энджи хихикнула.

— О чём судили-рядили? — вряд ли ей было очень интересно. Просто страшно оказалось лежать одной в тёмном пустом номере. Хоть бы телевизор включила, что ли.

— Из того, что я понял — Мастера к нам прислали с проверкой. Те ли мы, за кого себя выдаём. У них тут такие шпионские тайны, что устанешь удивляться. Но старики признали его. Они с Сергием виделись как-то. Лет семьсот назад.

— Сколько? — ахнула она и подскочила на локте, глядя на меня большими глазами. Которые, кажется, тоже светились в темноте, как у кошки. Если мне не мерещилось.

— Он разговорил Николая. Ну, как — разговорил… Слов с десяток точно выудил. Месячная норма, наверное. Они за полвека до Куликовской битвы выпивали вместе, — я старался говорить спокойно, понимая, что несу совершенную чушь. Которая при этом являлась чистой правдой.

— Ох, божечки, — Лина прижала ладонь к губам.

— Мастер поехал, видимо, к Хранителю местному на доклад. Или к Древу. Или спать пошёл — не сообщил как-то. Но Ося уверен, что не с чёрными он. Думаю, утром понятнее станет. Светлее — так уж точно, — я поплотнее устроил голову на подушке и зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. День был длинным и на события снова щедрым.

Лина чуть покрутилась с боку на бок, укладываясь поудобнее. Не выходило, видимо, никак. А потом вздохнула, повернулась, положила голову мне на грудь, обняв, кажется, и руками, и ногами. И тут же уснула, задышав спокойно и ровно, как по волшебству. Я осторожно поправил одеяло, укрыв ей плечо.

* норги — жители Норвегии (жарг.)

Глава 10 Невозможный рельеф

За завтраком, тихим и почти что семейным, где всем нашлось место за столом и блюдо по душе, болтали о пустяках. Алиса говорила, что надо заехать в детский магазин. Лина искала в смартфоне ближайшую аптеку или хозтовары, потому что Лачей, о которой вчера говорил Болтун, оказалось озеро под Каргополем. И если здесь, в городе, комары лютовали за дверью и окнами с самого утра, то там, наверное, без репеллентов можно было сразу в землю закапываться, самим. Ося и Сергий учили Павлика, как видеть то, что скрыто. Такая вот милая лёгкая утренняя игра для детишек — Хранитель прятал в кулаке под столом какую-то вещь и просил племянника назвать её. Когда тот, после двух первых ошибок, начал называть соску, ложку и платок, я едва не подавился яичницей. И присоединился к игре. Племяш уделывал меня по очкам, довольно и заливисто хохоча. А потом вдруг повернулся ко входу и сказал вслух: