Дубль два. Книга вторая

— Ась, Икоя!

Речью же это прозвучало как «здравствуй, Никола!». В раскрывавшихся дверях как раз появился Мастер. Ну как, как они это делают?

Судя по внешнему виду, пират не спал. По тому, как захрустела у него на зубах горбушка ржаного — и не ел. Глаза с белками, покрытыми густой красной паутиной капилляров, предположение подтверждали.

— Какие новости, Никола? — словно между делом спросил его Сергий, откладывая игрушки.

— Пора, — отозвался однорукий, продолжая экономить слова.

— Ну, пора, так пора. Закругляемся, мальчики и девочки. Долго ехать-то? — вставая, уточнил Хранитель.

Мастер, пивший в это время чай, неторопливо, по-северному, сделал три глотка, поставил чашку на стол и показал деду три пальца на единственной правой руке: указательный, средний и безымянный. Потом, будто подумав, разогнул и мизинец.

— Три с половиной часа. До обеда, глядишь, и успеем. Есть детские магазины по пути, чтоб работали? — под этот вопрос Алиса энергично закивала.

Николай в ответ покачал головой. Затем изобразил что-то вроде того, как расправляет на столе пергамент и пишет на нём остро очиненным гусиным пером. Мне, по крайней мере, показалось именно так. Представить в этих пальцах авторучку или даже карандаш не выходило, хоть тресни. А ещё подумалось о том, что такую пантомиму не сможет понять тот, кто умеет читать мысли и слышать Речь. И Мастер сразу стал ещё загадочнее.

— Напишешь список необходимого, внучка. Как говорят Ниолины коллеги, «были бы гроши — а остальное купим в ближайшем порту»! — бодро сообщил Сергий.

Судя по тому, как глянул на него пират, по его дрогнувшему было углу рта, изначально фраза звучала чуть иначе. И там явно было что-то про меч, нож, копьё или топор. А вот про «купим» — ни слова. С оскаленной в рёве хищной пастью, с оружием в руках, летящим над водой меж бортами на палубу чужого торгового судна Болтун виделся ярко, живо, по-настоящему.

Ниссан Патруль встречал там же, где оставил нас вчера — сбоку от главного входа. Покрутив головой, я заметил камеры над крыльцом. Вот поэтому нас и облаяла сперва гостиничная Лизавета — на её мониторах не было видно, кто и на чём нас доставил.

Машина была похожа на хозяина. Не в смысле готовности прыгать с топором на врага, хотя, пожалуй, что-то такое тоже сквозило. Было видно, что по крышу заляпанный мхом и грязью автомобиль не проспал всю ночь в тёплом гаражном боксе. Хотя, этот вообще вряд ли знал о таких роскошествах. Я пригляделся к борту и рельсе подножки. Судя по увиденному, нам предстояло ехать по болотам и форсировать неглубокие ручьи. Значит, болтать будет сильнее, чем вчера.

Пресловутый Каргополь вообще не запомнился — его пролетели какими-то огородами и закоулками, одинаково похожими на окраины Белозёрска и Вытегры, выскочив сразу на мост через Онегу. А потом снова началось издевательство вместо дороги. Но длилось не так долго, как хотелось бы. Потому что за издевательством начались пытки.

— А долго ещё? — жалобно спросила сестра, в очередной раз треснувшись головой о стекло справа. И, кажется, прикусив язык.

Капитан наш никак не обозначил, что услышал вопрос. Он был занят тем, чтобы организовать второй за краткий промежуток времени проход в непроходимые дебри. Перед нами не было ни колеи, ни тропки. Знающий зверь, много, сильно, памятно битый, подходил к лёжке каждый раз с новой стороны.

— За час доберёмся, — ответил Речью Ося. Его стеклянный дом плясал в плотно сжатых ладонях Хранителя, так и норовя выскочить и разлететься на осколки в этом скачущем безобразии.

Патруль осторожно, вроде бы, но с заметными усилиями продирался по редколесью. Озеро Лача давно осталось за спиной. Слева и справа чувствовались, а иногда сквозь лесок и виднелись, болота, таящиеся за ивняком, рогозом и багульником. Видал я такие, правда, поменьше гораздо. Шагаешь себе с ведёрком с кочки на кочку, и тут — оп! И по пояс в мутной чёрной жиже. В этих же краях, с поправкой на размеры трясины, вряд ли удалось бы отделаться такой глубиной.

— Это кто ж тут так спрятался? — поинтересовался я у Древа, когда машина на пару секунд замерла, дав мне возможность найти нашу точку-коннектор на его сфере.

— Представления не имею, — отозвался Ося тут же. — На-ка, глянь. Вдруг у тебя мыслишка какая появится? Вряд ли, конечно, но разве что чудо…

Я хотел было ответить, что для почти двухнедельного вполне себе справляюсь, но тут посыпались «картиночки». И стало вовсе не до разговоров.

В окрестных болотах, под ряской, слоями воды, сырого торфа, снова воды, между переплетёнными многоярусной паутиной кореньями, висели тела. Люди, звери большие и мелкие. На глубине таились чудища, похожие на подводных динозавров, но их разглядеть хорошо не получалось. К счастью.

Прямо по ходу нашего движения, на заросших пустырях, с трудом различимых в сплошном бурьяне и каком-то дурном редком хилом лесу, виднелись следы человека. Выжженные проплешины, давным-давно отвоёванные природой обратно. Заболоченные дороги и тропки, по которым Бог знает сколько лет не ступала ничья нога. Разваленные древние очаги. Рассыпавшиеся в труху избы. И могилы. Слишком много могил. А посреди них, еле различимая за деревьями, старая не то церквушка, не то часовня, с давно упавшим или сбитым крестом. А под ней…

— Что это?! — я от неожиданности даже выпустил ручку, за которую держался, едва мы съехали с насмерть разбитого просёлка в лесную целину. Патруль тут же игриво, по-дружески, подтолкнул меня бортом под рёбра. Кажется, что-то хрустнуло.

— Любимая игра двуногих это, Яр. «Убей непохожего» называется. Тут жили те, кто слушал голоса камней. Те умели погоду подсказывать. Кто поумнее — понимал по ним, когда рыбу ловить, когда хлеб да репу сеять, — монотонно говорило Древо. — Потом пришли те, кто верил в подземных драконов и карликов, которым надо было девок в болота отправлять. Потом — огнепоклонники. Потом те, кто верил в Великое Светлое Небо. Или в Великого Медведя, не важно. И все, каждый следующий, норовили извести предыдущих. Без пощады, без жалости, под корень у самой земли. Мол, чего их жалеть — они ж нелюди? Странное вы племя, человечки. С каждым поколением всё больше и больше вас нарождается, и с каждой новой войной вы друг друга всё больше и больше убиваете. И плодитесь заново. И верите в новое. Из раза в раз одно и то же…

— Человек должен во что-то верить, — проговорил я, даже не пытаясь сосчитать спрессованные за тысячелетия слои тел, что лежали под холмом.

— А чего бы с себя-то не начать? — горько, кажется, спросило Древо. — Вон, один давеча в петлю лез. А теперь телепатическим общением владеет, полупокойников воскрешает, монстров под ил убирает да предвечные сущности возвращает к жизни. И всех делов-то — в себя поверил.

Я молчал. Молчал, когда Патруль, кряхтя, повернул направо, увозя нас вдоль изгиба болота подальше от страшного холма. Молчал, когда Энджи, рискуя расшибиться, отпустила сидение и вместо него взяла меня за руку, пытаясь заглянуть в глаза. Спорить с Осиной было глупо всегда. Сейчас — тем более.