Дуэль с судьбой

— Но, мама, — удивилась Ровена, — ведь если бы ты назвала себя своим настоящим именем, если бы все знали тебя как леди Элизабет Уинсфорд, может быть, у отца было бы больше богатых и влиятельных пациентов. Тогда мы бы жили иначе…

— Это уязвило бы гордость твоего отца, — возразила ей мать. — Мой отец обвинил его когда-то в том, что он не может меня содержать. И тогда мой супруг твердо решил обойтись без помощи отказавшейся от меня семьи.

— Наверное, тебе было очень больно расстаться с ними, мама.

— Мне было больно только потому, что они пытались унизить твоего отца. Но наша любовь была превыше титулов и богатства, и, как для Руфи, его народ стал моим народом, а его страна — моей страной.

Ровена с нежностью обняла и поцеловала мать.

— Ты поступила так смело, мама, согласившись убежать с отцом. Мне кажется, у меня не нашлось бы столько храбрости, — призналась она.

— А мне кажется, что тебе ее не занимать, — сказала миссис Уинсфорд. — Иногда ты бываешь очень похожа на своего дедушку. Ты унаследовала его упрямство и целеустремленность.

Именно потому Ровена решилась разыскать своего дедушку и попросить его помощи в сражении, которое стало для нее в тот момент важнее всего на свете.

«Теперь маркиз устыдится своего поведения», — думала девушка.

И в то же самое время ей больно было сознавать, что теперь, даже если маркиз попросит стать его женой, узнав о ее высоком происхождении, она ни за что не сможет принять его предложение.

Несмотря на то, что кругом было столько интересных вещей, на которые Ровена давно мечтала взглянуть, девушке никак не удавалось сосредоточиться на происходящем, вобрать в себя все детали этого чудесного вечера, чтобы запомнить его навсегда. Ее глаза все время старались отыскать в нарядной празднично одетой толпе маркиза.

Она видела его за ужином, но маркиз сидел далеко, почти на другом конце стола.

Ровена почувствовала укол ревности, так как по обе стороны от маркиза сидели две самые красивые женщины из всех, кого приходилось видеть Ровене. Это были настоящие светские львицы — броско одетые, увешанные драгоценностями, оживленные и неотразимые.

Маркиз был явно доволен такими соседками, они то и дело склоняли к нему свои обнаженные плечи, касаясь его элегантного сюртука.

«Так вот каких женщин он предпочитает, — подумала Ровена. — Что может быть общего у этих райских птичек с дочерью провинциального доктора?»

Ужин подходил к концу, но гости не собирались разъезжаться.

Королева, которая принимала триста человек гостей на банкете в Букингемском дворце, приехала довольно поздно и не садилась ужинать до двух часов.

Приехавшие с ней гости рассказали о несчастье, случившемся в Грин-парке, где загорелась пагода, украшенная японскими фонариками.

Она обрушилась в результате в озеро, убив при этом фонарщика и ранив пятерых рабочих, но толпа восприняла все это как очередное интересное зрелище.

Веллингтон сердечно поприветствовал герцога Дунвегана, который встретил к тому же много друзей среди командиров шотландских полков.

Они стали говорить о Шотландии, а Ровена отделилась от толпы, чтобы полюбоваться цветочными композициями и текущими по специально прорытым каналам ручьями.

Она как раз смотрела на какие-то экзотические цветы и думала, что их, должно быть, привезли из дальних стран, когда низкий голос за ее спиной произнес:

— Почему ты скрыла от меня это?

Ровена почувствовала, что сердце ее проваливается куда-то. И все же ей удалось взять себя в руки и не обернуться.

Она ничего не ответила, и через минуту маркиз спросил:

— Откуда я мог знать, что герцог Дунвеган — твой дедушка?

— Он отказался от моей матери, когда она вышла замуж за отца, — сказала Ровена. — И я не имела ни малейшего желания знакомиться с ним, пока не поняла, что только у него могу найти защиту.

Ей не требовалось объяснять, что она имела в виду. И Ровена была уверена, что маркиз все понял.

— Ты сказала своим домашним, что едешь сюда? — поинтересовался он.

Это было слабым местом во всем плане Ровены. «И неудивительно, — додумала девушка, — что маркиз сразу заметил его».

— Нет, — ответила Ровена. — И я хочу попросить вас ничего не говорить моему отцу, чтобы не расстраивать его.

Обернувшись к маркизу, девушка продолжала:

— Это ведь совершенно вас не касается, надеюсь, вы понимаете? И еще я надеюсь, милорд, теперь вы поверите, что я говорю абсолютно серьезно, когда прошу вас оставить меня в покое и не преследовать своим вниманием, как вы делали это прежде.

— Ты действительно хочешь этого? — поинтересовался маркиз.

Ровена заставила себя взглянуть ему в глаза. Лицо его ясно выделялось в свете японского фонарика, который свисал с ветки соседнего дерева.

Маркиз не стал дожидаться ответа.

— Как ты прекрасна, Ровена, — сказал он. — Никогда не видел тебя одетой по моде и в бриллиантах. Мне всегда хотелось, чтобы эту нежную шейку украшали фамильные драгоценности Свейнов.

— Вы ведь уже поняли, милорд, что я попросила своего дедушку защитить меня, — уточнила Ровена.

— И вы думаете, ему удастся это сделать?

— После того, как он поговорит с вами как равный с равным, вам придется оставить меня в покое.

Маркиз тихонько рассмеялся.

— Твои глаза опять сверкают от гнева, а ты знаешь, Ровена, что это приводит меня в восторг. Неужели ты думаешь, дорогая, что я настолько труслив, чтобы спокойно смириться с поражением? Что я испугаюсь шотландских мечей? — Маркиз продолжал, явно забавляясь сложившейся ситуацией. — Во всем, что касается тебя, я никогда не смирюсь с поражением. Я буду бороться до тех пор, пока ты не сдашься, как этого жаждет твое сердце, сколько бы мозг ни пытался убедить тебя в обратном.

— Я ненавижу вас! — воскликнула Ровена.

— Совсем наоборот, — ответил маркиз. — Ты любишь меня, так же как я люблю тебя! Мы принадлежим друг другу.

— Вы не правы, и нам не о чем больше говорить.

Некоторые из присутствующих обратили внимание на их разговор в повышенных тонах, и, не желая устраивать сцену в людном месте, Ровена отвернулась от маркиза и направилась к герцогу Дунвегану, собравшему вокруг себя старых воинов.

Они уехали с приема очень поздно, и, сидя в экипаже, везущем их к дому на Керзон-стрит, Ровена сказала: