«Дух Ямато» в прошлом и настоящем

Разрабатывая, по существу, новую религиозную догму, Танигути постоянно утверждал, что Сэйтё-но иэ не религия, а учение, воплощающее в себе не только все известные религии и философские учения, но и все достижения науки. Он выдвинул концепцию верховного божества, именуемого в Сэйтё-но иэ «Жизнью вселенной» («миоя-но ками»), которая олицетворяет богов всех других религий. Однако в различные периоды истории Сэйтё-но иэ содержание концепции «Жизни вселенной» интерпретировалось по-разному. И, что самое существенное, диктовалось это отнюдь не необходимостью догматического порядка, а соображениями, связанными в первую очередь с политическими изменениями в Японии, и, следовательно, с той ролью, которую играло Сэйтё-но иэ в общественно-политической жизни страны. Модификация форм, в которые облекалась указанная концепция, заслуживает особого внимания, ибо каждый новый поворот в этом вопросе отражал и соответствующие изменения в характере деятельности Сэйтё-но иэ.

В период становления движения, в конце 20-х — начале 30-х годов, стремясь охватить им адептов традиционных школ буддизма, составлявших подавляющее большинство верующих, Танигути провозглашал Будду первоначальным воплощением «Жизни вселенной». Вселенная, рассуждал он, это форма текущей в вечности жизни. Сам Будда и есть эта «жизнь». Проникнув в Европу, буддизм принял форму немецкой философии Канта и Гегеля, а в США — просветительских идей Эмерсона или «практических» религий типа «Христианской науки». Все эти учения совпадают с «чисто японской философией», как Танигути называл мифологию синто, зафиксированную в летописно-мифологическом своде «Кодзики» [5, с. 36].

Однако, по мере того как в политике Японии брали верх наиболее реакционные силы, по мере роста пропаганды идей шовинизма и милитаризма, репрессий против всех инакомыслящих, включая религиозные организации, активизации подготовки агрессивной войны против соседних народов трактовка Та-нигути понятия «Жизни вселенной» менялась, приобретая характер откровенной апологетики государственного синто с его культом «живого бога» — императора. Отказавшись от своих прежних рассуждений о роли идей Будды в мире, Танигути выдвинул тезис о том, что вселенная — это Амэ-но минака нуси (божество, которое, согласно мифологии синто, «явилось первым»), а все сущее — проявление «великой священной жизни» императора. «Все религии, — писал он, — ведут свое происхождение от императора. Подобно тому как семицветную радугу рождает один-единственный источник света, так и будда Вайроча-на, Шакья Муни, Иисус Христос берут свое начало в императоре. Почитать богов различных религий и не почитать императора — значит уподобляться верующему, который поклоняется радуге, не ведая о существовании солнца» [5, с. 37]. В другом своем опусе Танигути называл императора «единственным, что реально существует и соответственно является средоточием нашей лояльности и почитания» [11, с. 155]. Так абстрактная идея «истинного бытия» приобрела конкретную форму обожествленного императора и тем самым была поставлена на службу государственной политике.

Это означало, по сути дела, безоговорочную поддержку военных авантюр японского империализма, которым Танигути стремился придать «теоретическое» обоснование. Произвольно интерпретируя мифологию синто, он утверждал, что, когда «прародительница» японских императоров, богиня Аматэрасу, повелела своему внуку Ниниги владеть землей, она тем самым провозгласила их «суверенное право» на владение не только Японией, но и всем миром [5, с. 37]. Объявляя «уникальную» японскую государственность самой совершенной формой государственной организации, «проявлением истинного бытия», Танигути делал вывод о том, что подчинение других стран и народов Японии есть не что иное, как распространение истины. А отсюда следовало, что «там, куда вступает императорская армия, претворяются в жизнь предначертания богов» [2, с. 129].

Танигути и его приверженцы оказывали и практическую помощь властям. Распространив свое влияние на мелких и средних предпринимателей, Сэйтё-но иэ активно участвовала в движении за увеличение производства на военные нужды, боролась с пацифистскими и пораженческими настроениями. Отмечалось, что на тех предприятиях, где действовали проповедники Сэйтё-но иэ, повышалась производительность труда, уменьшалось число невыходов на работу по болезни, случаев выпуска бракованных изделий, сокращалась текучесть кадров. Журнал «Сэйтё-но иэ» в октябре 1937 г. писал, что пропаганда идеологии движения «служит самым эффективным средством предотвращения трудовых конфликтов и борьбы с пораженческими настроениями в условиях военного времени» [2, с. 130]. Танигути, ратуя за более широкое использование женского труда на предприятиях, создал специальную школу для женщин, чтобы «просвещать» их в духе «служения государству».

В благодарность власти разрешили Танигути и его последователям проповедовать свое вероучение на оккупированных Японией территориях. Дважды (в 1942 и 1944 гг.) Танигути выезжал с лекциями в Маньчжурию.

Накануне и во время второй мировой войны подавляющее большинство религиозных организаций Японии сотрудничало с милитаристским правительством. Во многих случаях религиозные лидеры вынуждены были идти на такое сотрудничество из чисто прагматических соображений, стремясь уберечь свои организации от репрессий. Вряд ли, однако, можно рассматривать деятельность Танигути и его приверженцев как вынужденную. Их активная поддержка политики войны и агрессии логически вытекала из идеологии Сэйтё-но иэ. В проповеди Танигути, отдававшего приоритет духовному, волевому началу над материальным, было много общего с широко пропагандировавшимся правителями Японии взглядами о том, что эта страна обладает исключительными духовными преимуществами, которые перевешивают материальные факторы, действующие не в ее пользу. Эта мысль проходит, по существу, через все догмы государственного синто с его апологетикой «уникальной» японской государственности и «особого» предназначения японской нации. Танигути оставалось лишь без особого ущерба для проповедуемых им идей облачить их в синтоистские одежды.

По крайней мере в описываемый период Танигути действовал не как беспринципный оппортунист, а исходя из своих идейных убеждений. Именно с этих позиций он подчас позволял себе критиковать правительство. Примером такой критики служит направленное им в адрес министра просвещения письмо, в котором он выражал недовольство «недостаточностью» обоснования культа императора в изданной министерством брошюре «Основы уникальной японской национальной сущности». Стремясь изыскать дополнительные источники средств на ведение войны, он предложил выпустить специальные ассигнации, назвав свой проект «Закон о неограниченных военных расходах» [2, с. 130]. Танигути квалифицировал как «пораженческие» популярные в армии песни, в которых солдат призывали отдать жизнь за императора на поле боя, в то время как, по его убеждению, их следовало бы вооружить оптимистическими лозунгами. Сформулированный им самим лозунг звучал так: «Императорская армия будет всегда побеждать и вернется с победой!» Было изготовлено до 50 тыс. листовок с этими словами, распространявшихся среди членов Сэйтё-но иэ [9, с. 155].

После капитуляции Японии против Танигути и его ближайших сподвижников было выдвинуто обвинение в активной пропаганде идей шовинизма и сотрудничестве с милитаристами. Американские оккупационные власти запретили им заниматься общественной деятельностью. Это был период, когда в обстановке активизации демократических сил оккупационные власти провели ряд мер по демократизации различных сторон жизни японского общества, в том числе и в сфере идеологии. Была ликвидирована система государственного синто, запрещалась проповедь догм как синто, так и других религий, которые ис-пользовалась для пропаганды ультранационалистических и милитаристских идей.

Лидеры Сэйтё-но иэ вынуждены были маневрировать. Оставаясь фактически главой организации, Танигути формально передал руководство ее делами в руки своего зятя Танигути Сэй-тё. Сэйтё-но иэ зарегистрировали на основе принятого после капитуляции закона о религиозных организациях, тем самым легализовав ее деятельность. Проповедники Сэйтё-но иэ отказались от открытой пропаганды идей государственного синто, изъяли из своих публичных выступлений положения, отождествлявшие «Жизнь вселенной» с божествами синто, стали чаще прибегать к заимствованиям из догматики христианства. При этом учитывалось, в частности, и то обстоятельство, что христианские группы пользовались покровительством оккупационных властей.

Сам Танигути предпринимал всяческие усилия, чтобы представить Сэйтё-но иэ в возможно более выгодном свете в глазах японской общественности. Не утруждая себя раскаянием за позицию, занятую им во время войны, он просто заявил, что «нет учения более миролюбивого, нежели вероучение Сэйтё-но иэ», и рекламировал себя как поборника гуманизма и демократии [2, с. 131]. Именно к этому периоду относится установление контактов Сэйтё-но иэ с рядом американских религиозных организаций, вероучения которых в свое время оказали влияние на формирование взглядов Танигути. Среди них была уже упоминавшаяся «Новая мысль», а также «Единство», «Религиозная наука», «Божественная наука» и др. Сэйтё-но иэ выступила спонсором лекционных поездок представителей этих организаций в Японию, содействовала изданию их литературы на японском языке. Благодаря этим контактам некоторые работы Танигути были переведены на английский язык и изданы в США, что способствовало пропаганде его идей за пределами Япония. Танигути всячески подчеркивал общность идеологии Сэйтё-но иэ и этих американских религиозных движений. Называя Сэйтё-но иэ «движением истины, согласно которой все религии сугь эманация единого бога», он утверждал, что Сэйтё-но иэ делает на Востоке то же, что «Единство» на Западе, подчеркивал идентичность вероучения Сэйтё-но иэ идеалам «Религиозной науки» [10, с. 210]. Такого рода контакты давали Танигути и чисто практические выгоды: он обрел покровителей в лице ряда аме-риканских религиозных деятелей, которые ратовали за его реабилитацию [2, с. 131–132].

В конце 40-х годов в политике США в отношении Японии произошел серьезный поворот: был взят курс на ее превращение в основной военный плацдарм США и «бастион против коммунизма» на Дальнем Востоке. Это означало свертывание линии на буржуазно-демократические преобразования, проводившиеся в первые послевоенные годы, что, в свою очередь, создавало благоприятные условия для оживления деятельности реакционеров, которые до поры до времени вынуждены были оставаться в тени. Среди них был и Танигути, сбросивший с себя одеяния демократа и миротворца с той же легкостью, с какой он еще несколько лет назад в них облачился.