Духи Тургояка. Первая встреча

Через час вождь вернулся и, привлекши моё внимание, позвал жестами – спуститься. Мы забрались на ближайшую к стойбищу скалу и тихо наблюдали. Приближался полдень, и нужно было торопиться. Кода пленника привязывают к столбу, объяснил вождь, его как жертву, будут использовать в очередном ритуале. А это значит, что в обеденный час, когда солнце даёт минимальную тень, его могут под удары бубна и пляски первобытных охотников сжечь, в качестве ублажения духа за удачу в предстоящей охоте, на которую собиралась вся мужская часть племени. Это можно было определить по той подготовке, какая обычно бывала перед охотой. Одни крепко связывали свои каменные топоры, другие – встав у костра, танцевали, изображая охотников. Шаман и рогатым черепом, прихрамывая, прыгал по поляне вокруг костра и столба с привязанной Ырыс, изображая животное, на которое собирались идти охотники. Кто-то уже бросил под её ноги кучу хвороста. Тырыый вновь скрылся в лесу, приказным жестом сообщив мне, чтобы я ни на шаг не уходил с этой скалы и ждал моего сигнала к отходу. Я забился между двумя валунами и стал наблюдать…

Вдруг из леса, с той стороны, куда ушел вождь, выскочили к стоянке два подростка, подгоняя перед собой какое-то животное. Вначале мне показалось, что это среднего роста кабанчик, с хрюканьем, бежавший от тыкающих в него палок первобытных пацанов, но морда была не похожа на кабанью. Вместо узкого носа, заканчивающегося пятачком, у этого была длинная широкая морда с уплотнением на носу. Он жалобно похрюкивал, и было видно, что это не взрослое животное, а только недавно родившийся детеныш. Взрослая часть племени соскочила с насиженных у костра мест и, похватав заточенные колья и острые каменные топоры, подбежало к подросткам. Те взволнованно что-то объясняли и показывали руками в ту сторону, куда недавно ушел Тырыый. Я уже стал волноваться, но на это времени не хватило, потому что я услышал громкий треск ломающихся деревьев, дикий храп и фырканье какого-то огромного разъяренного животного, и не успел я моргнуть, как на поляну из леса выскочил волосатый монстр. Размерами он не уступал недавно виденному мной мамонту во время охоты племени, только чуть ниже и коренастее. Движения его были более неуклюжие, чем у мамонта, но поведение более агрессивное. На огромной голове, наклоненной в разъяренной позе вниз и вперед, торчал огромный рог длиной около полутора метров, за ним второй, чуть меньше. Всё тело напоминало танк, обложенный пластинами из брони и покрытый сверху длинными рыжими волосами. Это был шерстистый носорог, окаменевший череп и картинку которого я видел в краеведческом музее. Неслось это животное на звуки хрюканья детеныша и в порыве материнского инстинкта защиты, сносило всё и всех на своём пути. Первое, что попалось, это большая хижина, которую носорог снёс за пару секунд и разметал по сторонам остатки шкур и жердей. Врезавшись в толпу опешивших охотников, он так взбрыкнул передними ногами, что сразу пять или шесть охотников, отлетев на пару метров, упали и затихли, не подавая признаков жизни, остальные в ужасе кинулись бежать в разные стороны от скалы. Монстр на мгновение остановился перед столбом, к которому была привязана Ырыс, еще мгновение и он раздавит её или проткнёт огромным рогом. Но в этот момент, хрюкнувший в сторонке детеныш, отвлекает внимание разъяренной мамаши и она, развернувшись в его сторону, отступает от скалы и вместе с малышом, так же шумно удаляется в лес. В самый пик всеобщего замешательства и паники, второй охотник из нашей команды подбегает к Ырыс и острым камнем перерезает кожаные ремни, которыми привязана была девочка к столбу. В суматохе этого ни кто не замечает, и они исчезают из моего поля зрения в лес. Вдруг я вздрогнул от неожиданного прикосновения к плечу. Это рядом оказался вождь, знаками показывающий мне, что надо быстро возвращаться в «пасть дракона», где нас дожидается первый охотник у разожженного костра.

Как добежали мы до места сбора, я не помнил. Страх от вида монстра, разрушающего всё вокруг, заполнил каждую клетку моего тела. Мне во время бега всё время казалось, что носорог несётся за нами и вот-вот настигнет. Как в тот момент я понимал и даже в глубине души – жалел пострадавших на стоянке. А ведь это их повседневная жизнь, подумалось тогда, и ни кто не знает, когда вот такой же монстр, выскочив на охотников из лесной чащи, окончит их жизненный цикл. Но вот и скала, напоминающая лежащего на брюхе дракона с открытой, извергающей пламя пастью. Пока мы собирались у скалы – прошла, как мне показалось, вечность. Ырыс не могла быстро двигаться из-за разбитых в кровь стоп, и охотнику пришлось нести её на закорках. Пока мы их ждали, вокруг резко потемнело, и со стороны востока стал дуть резкий холодный ветер. Небо заволокло свинцового цвета тучами, и в одно мгновение на нас обрушился мощный поток ливня. Я такого плотного и холодного дождя еще ни разу не видел, и когда потоки холодной воды потекли за шиворот, в одну минуту намочив мою одежду, а ветер со свистом проник под шкуры – моё худое, тщедушное тельце вмиг замерзло. От пришедшего с «Большой воды» холода, я почувствовал себя последним листиком на «древе жизни», готовым в любую секунду сорваться и улететь «в никуда». Когда все собрались и стали подниматься под проливным дождем вверх к «пасти», я понял, что силы меня покидают. Нервный стресс от сцены на поляне, пустой желудок и дождь так вымотали меня, что, еле взобравшись на каменный приступок к залитому дождём и развеянному ветром костру, я прижался к стене и на какое-то время потерял сознание.

Очнулся, когда дождь уже стих и только моросил в густом тумане, затянувшем всё вокруг. Вечерело. Я лежал под сводом «верхней челюсти», накрытый большой шкурой, рядом под такими же шкурами лежали остальные члены «экспедиции». Вождь, увидев, что я открыл глаза, сунул мне с руку кусок жареного мяса. Оказывается, когда костер был залит ливнем, а я оказался в «отключке», ни чего не оставалось, как вернуться осторожно на стоянку чужаков и пока они в страхе прятались по лесу и ещё не вернулись на стоянку, прихватить несколько шкур, обувь для Ырыс и кусок зажаренного на рогатине мяса с их костровища. Потом Тырыый указал на костер, вернее его жалкие остатки, залитые водой, и в растерянности развел руки, не зная, как поступить. Или ждать, когда высохнут промоченные насквозь дрова и попытаться их разжечь, или искать другой путь возвращения. Я вспомнил про свои спички, которые лежали в полиэтиленовом пакете и не должны были намокнуть, но и они сейчас не пригодились бы. После такого мощнейшего ливня в округе было не найти ни одной сухой веточки для розжига нового костра. Я предложил идти обратно пешком, так как представлял направление движения обратно к озеру, но ноги Ырыс были сильно изранены, и о пешем походе можно было забыть. Время потянулось бесконечно долго. Чтобы не замерзнуть ночью на скале, мы с ней забрались под самую большую шкуру вместе с вождем, а охотники так же под другой шкурой сели, спина к спине. Остальные шкуры подстелили под себя. Спать не хотелось, и я стал вспоминать, как же хорошо мне жилось в двадцатом веке. Всё познается в сравнении. Как не любил я гороховую кашу, но при мысли о ней сейчас, у меня потекли слюнки. Вспомнилось, как зимой мама вела меня от бабушки, где я после школы дожидался её с работы, домой. Был небольшой мороз, а штаны с начесом, которые я обычно под брюки надевал, почему-то стали короткими, наверно сели от стирки. И вот идём мы, а между ботинками и краем подштанников, под брюками – голые ноги. На половине пути они, естественно, замерзают. Я тогда так обиделся на весь белый свет за то, что ноги покраснели, и их пришлось в тазу с горячей водой отогревать, что казалось сильнее этой обиды и не бывает. Сейчас, когда каждая капелька тепла была на «вес золота» и, прижавшись друг к другу, мы всё равно чувствовали холод, я со смехом вспомнил ту обиду и тот эгоизм, которым было наполнено моё сознание. Кто это решил, подумалось мне сейчас, что вокруг моего Я должна вертеться вся вселенная! Вспомнил, как мы, отправляясь на рыбалку с дедом и дядькой, долго не могли решить проблему: взять или не взять меня с собой на лодке или оставить на берегу с удочкой. Трое в лодку не входило, а если посадить меня, то не кому будет управляться с «кружками» – приспособлениями для ловли щук. Не взяли. Я и тогда – тоже обиделся… И тут мысль меня навела на лодку… А что, если сделать лодку или подобие небольшого плота и проплыть весь путь до озера по реке. Я ведь помнил, что на запад от нас в нескольких километрах пешего хода должна протекать река Миасс, которая идет вдоль Ильменского хребта и протекает в нескольких десятках метров от озера, уходя дальше на север к леднику. Лодку конечно можно было попытаться сделать из шкур, натянутых на гнутые и связанные жерди каркаса, но я только об этом читал в книгах Майн Рида, как это делали индейские племена в Северной Америке, и никогда не пытался повторить. А вот плот соорудить было намного проще. Валежника в лесу я заметил очень много. Весь план изложил Тырыыю, который, как курица с цыплятами сидел с нами, прижав каждого к себе левой и правой рукой. Он на некоторое время задумался, взвешивая все за и против. Но, оглядев сырые угли и серые клочья тумана, затянувшие всю округу, он согласился с моим планом. По крайней мере, сделал вид, что можно попробовать. Терять было нечего. Дождавшись рассвета, под мелко моросящий дождь и густой туман, наша команда, собрав все пожитки, медленно с опаской двинулась на запад. По моим расчетам надо было перевалить через горку и спуститься в долину реки. Это не должно было занять трёх, четырёх часов.

Мы шли за Тырыыем. Я – вторым, после меня один охотник нес на спине Ырыс и замыкал группу второй. Они по очереди решили нести её, чтобы была возможность отдыхать. Вождь вывел нас на ту дорогу, по которой он уходил вчера. Она была хорошо притоптана и шла прямо, как по линейке, именно в ту сторону, где по моим подсчетам должна была находиться река. Пока мы шли, я узнал у вождя, что это тропа шерстистых носорогов и что они калом и мочой помечают границы своей территории, а значит, сейчас мы вторглись на их владения. Как агрессивно они ведут себя с пришельцами – я увидел накануне, и это меня не порадовало. Я стал более осторожно ступать по тропе, постоянно прислушиваясь к лесным звукам. Но было всё тихо. Тырыый рассказал, как вчера он заманил детеныша носорога ближе к стойбищу чужаков, пока мамаша спала, а потом, подростки из племени, закончили задуманное им. Они тыкали палками детеныша, и от его визга носорожиха проснулась. Инстинкт защиты потомства у них развит очень сильно в таких опасных условиях обитания и по этой причине ярости её не было конца, пока она не убедилась в целости и сохранности детеныша, но так как она уже была на чужой территории – то быстро с потомством ретировалась обратно. Он успокоил немного тем, что назвал этих рыжих, волосатых монстров травоядными, но когда я вспоминал, как эти травоядные взбрыкивали ногами, а люди, как щепки от топора, разлетались в стороны, мне совсем не хотелось встречаться с ними. Но тропа лежала к реке, а это самое лучшее место для пастбища таким травоядным гигантам. Гора, на которую мы поднимались, казалась совсем незнакомой и я уже начал сомневаться в правильности моего предположения о месте нашего нахождения. Вместо привычных сосен, через стволы которых лес просматривался на сотню метров вперед, вокруг были огромные ели и их нижние ветви лапника раскидывались в стороны на пару метров, затеняя всё вокруг и создавая непроглядную стену из зеленых игл. Но вот вершина достигнута, я с удовлетворением стал замечать, сто лес стал меняться на сосновый. Чем ниже мы спускались по тропе, тем меньше становилось елей и тем больше сосен и мелкого подлеска. По дороге я с радостью обнаружил на камнях красные гроздья брусники, которые срывал и горстями отправлял в рот. Мои спутники, видя, что я делаю, тоже рискнули попробовать ягоды, и они им явно понравились. Ниже по склону горы, в низинках, появились заросли черничника и вновь «новое знакомство» у охотников. Перемазавшись соком черники с фиолетовыми пятнами на губах и щеках, они, как дети радовались новым открытиям и, растирая ягоды в руках, рисовали соком лица друг другу. Через короткое время их лица превратились в камуфлированные лица спецназа. Когда сосновый лес совсем заменил еловый, и я почувствовал себя «как дома», под ногами стали появляться грибы, но так как варить или жарить их было не в чем, я стал собирать только сыроежки, которые мы часто с пацанами жарили на палочках у костра и пытались кушать. Неандертальские друзья совсем обалдели при виде моих действий, но не возражали, откушав черники и брусники. Мы совсем расслабились, продвигаясь по лесу, и не заметили, как наткнулись на болото. Точно…, болото там было, но какого размера оно было в «моей жизни» и в этой? В моей – мелкое, небольшое, а в этой…? Лес закончился, начались мелкие кустики карликовых березок, а впереди – огромный разлив, зарастающий травой и миллионами кровососущих, накинувшихся на нас, как на обед, который сам пришел в их апартаменты. Благо, что мазь у меня еще не закончилась, и я показал всем, как ей нужно пользоваться. Ниже зарастающего разлива, вдалеке виднелось зеркало чистой воды, темной лентой тянувшееся с юга на север. Но эта река совсем не походила на ту мелкую речушку Миасс, протекающую в моём времени. Взяв влево, мы двинулись вдоль заболоченного разлива, перепрыгивая с кочки на кочку и оглядываясь в страхе по сторонам, боясь неожиданной встречи с шерстистыми монстрами в туманной дымке болотных испарений. А их появление с каждым шагом чувствовалось всё сильнее, то тут, то там мы натыкались на глубокие ямы, заполненные зловонной болотной жижей, которые выкапывали своим рогом и потом в них купались эти травоядные чудища. Их врагами были не мамонты и не пещерные медведи, а кровососущие насекомые и для защиты от них, эти гиганты валялись в грязи, которая, засыхая, не давала возможности их кусать. И вот Тырыый поднял вверх руку, как знак опасности. Все замерли. В момент, когда мы затихли, в воздухе повис один общий не то гул, не то звон комариного войска. Среди этого монотонного, постоянного звука, четко слышался храп, как будто кто-то спит за кустиком. Осторожно двигаясь мелкими шагами вперед, через двадцать пять метров мы увидели стоящего по колено в грязи, огромного носорога. О чудо, он просто спал стоя. Редко подергивая маленькими ушками, этот гигант реально храпел так, что мы его услышали почти за тридцать метров. И он, похоже, нас не слышал! Мирно посапывая и не двигаясь с места, он представлял собой – огромную грязно-рыжую горку. Было похоже, что зрение и слух ему и не нужны. Ни кого он не боялся, и убегать ни от кого не собирался, а кушать траву под носом – большого зрения и тем более слуха, не надо. Мы, трясясь от страха, очень аккуратно, прошли вдоль него. Нет, не проснулся. Первый раз пронесло, а пронесёт ли второй, третий? Похоже, место это очень даже нравилось таким созданиям, и водиться они здесь должны были стадами. Но Вождь успокоил, сказав, что эти «чудища болотные» не любят соседства и у каждого своя, помеченная территория. Дальнейший путь лежал сквозь заросли камыша. Впереди виднелось возвышенное место около реки, поросшее сосняком, но обход был длинным, а прямо к нему путь лежал только через высокий камыш, по колено в болотной жиже. Мы не стали искать сухих обходов и, встав в цепочку, двинулись вперед. Тем более что Ырыс, сидевшая на руках, была достаточно тяжелой и охотники часто менялись ролью извозчика. Тырыый, шедший впереди всех, то и дело отгонял заостренной палкой небольших змей, охотившихся на кочках за птицами, во множестве сидящими в камышовых зарослях. И вот твердая земля под ногами. Группа расселась на камнях, поросших подушкой мягкого мха. Грязные, вымотанные тяжелой дорогой и напряжением от подстерегающих по сторонам опасностей, мы расслабились. Лёжа на спинах, наши взгляды устремились в бескрайние просторы неба. На пригорке дул легкий прохладный ветерок от реки, которая после ливня представляла собой огромный бурный, мутный поток, с шумом пролетающий мимо и уходящий в сторону «Больших льдов». Ветерок разгонял комаров и болотную вонь, взамен принося свежие запахи леса. Я перелёг на шкуры, которые мы тащили с собой, и уставился ввысь. Грозовые тучи исчезли так же быстро, как появились, утренний туман рассеялся, и по голубому бескрайнему небу плавно проплывали белые облачка. Я на мгновение представил, что нахожусь на берегу озера, а вокруг двадцатый век, друзья плещутся в воде, рядом на костре варится каша с тушенкой. Мысли расплылись, и я провалился в глубокий сон.

Солнце было в зените, когда мы, немного отдохнув и обсохнув, решили определить план дальнейших действий. Было решено разделить обязанности. Один охотник пошел в обход по сосняку за хворостом, второй на охоту, Ырыс было поручено находиться около костра, поддерживая его горение и приготовить еду, когда второй охотник принесет добычу. Я достал из непромокаемого пакета коробок со спичками и разжег небольшой костерок из сухих сосновых веточек и мха. К этому времени охотник, бродивший по округе, выполнял своё поручение очень хорошо и хворост на поляне прибывал. Грибы, которые я собрал по пути до реки, пришлось выбросить из-за того, что они раскрошились в сумке, да и когда я предложил Ырыс попробовать поджарить жалкие остатки вместе с другой пищей, она скривилась, как будто я предложил ей поцеловать жабу. Выкинув всю грибную труху и прочий мусор из сумки, я решил заняться изготовлением плав-средства. Мы с Тырыыем направились на обследование окрестностей, чтобы определиться, из чего лучше сделать плот. По ходу следования нам попались не очень толстые, но достаточно прямые сосенки, которые можно было попробовать срубить. Правда, каменный топор – вещь ненадёжная и после нескольких мощных ударов вождя, край топора сильно раскрошился. На такой поворот я и не рассчитывал. Совсем забыл об отсутствии нормальных топоров и пил в каменном веке. Хорошо, что камни под ногами состояли из плитняка и неандертальцы за тысячелетия своего существования отработали технологию быстрого создания топоров из подножного материала. И вот с упорством и потом, заливающим глаза, было завалено пять небольших сосны. Потом мы отмерили нужной длины стволы и откромсали ветвистые кроны. Раскроив ножом одну из толстых шкур на ремни, связали этими ремнями четыре бревна по периметру и одно в центре по диагонали. Получилась жесткая конструкция, которую мы кое-как сдвинули по скользкому берегу ближе к воде. Часть крон притащили сюда же и втолкали толстые ветви между брёвнами. Другую шкуру по углам натянули поверх плота. По нашему мнению – получилась неплохая конструкция. Возвращаясь к месту стоянки, с усталостью и удовлетворением в душе почувствовали запах жаренного на костре мяса. Слюни до краёв наполнили мой рот. Я сразу почувствовал бешеный голод. И уже было наплевать на то, что жевать мясо приходилось без соли. Подкрепившись свежим молоденьким олененком, пойманным вторым охотником, и оставив немного мяса в дорогу, мы пошли в сторону плота. Приблизившись к берегу, вождь вдруг насторожился и поднял вверх руку, призывая всех остановиться. Мы замерли и в шуме воды вдруг выделились звуки, похожие на выкрики людей. Один из охотников крадущейся походкой вернулся на горку, где догорал огонь костра, огляделся по сторонам и очень быстро сбежал обратно. Со стороны камышей в нашу сторону быстрым шагом двигалась, постоянно оборачиваясь назад, группа белых охотников, и во главе их вышагивал всё тот же горбатый шаман. Только было не понятно, бегут они за нами, или убегают от кого-то. Времени на раздумья не оставалось, охотник схватил горящую головню из костра и поджёг ближайшие сухие заросли камыша, чтобы остановить быстрое приближение преследователей. Мы кинулись с бешеной скоростью сталкивать подготовленный плот в воду. Мощный поток резко подхватил наше суденышко и только по счастливой случайности все держались за край. Это обстоятельство спасло, так как резкий рывок воды рванул за собой плот, и мы оказались в речном потоке, по уши в воде, и если бы кто-нибудь остался на берегу, он бы уже не смог догнать быстро уплывающий плот. Все вцепились в шкуру, закрепленную на поверхности плота, и по очереди стали выбираться наверх. Бревна были не очень толстые и когда мы занимали места на поверхности плота, он медленно, но верно погружался глубже в воду.

В это время преследователи, убегающие от носорога, которого мы встретили спящим, а они, видимо, уже пасущимся на охраняемой личной территории – выскочили на берег. Их возмущению не было предела и в бессильной злобе они начали кидать в нашу сторону камни, а несколько человек выстрелили из примитивных орудий, напоминающих луки. Я уже выбрался на плот, когда в лицо что-то ударило, из глаз «полетели искры», показалось, что нижняя челюсть вдавилась в горло… и я отключился. Когда я открыл глаза, вода, бьющая о край плота, захлёстывала на лицо, а рядом сидела Ырыс и трясла меня за меховую куртку. Я почувствовал себя боксёром на ринге, попавшим в нокаут. Постепенно туман в голове рассеялся, мысли собрались в кучу. Ощущение тепла на лице вдруг отрезвило. Я провел рукой по болящей, нижней челюсти, приподнял руку и чуть вновь не потерял сознание. Вся ладонь была густо вымазана кровью. Холодная вода и трясущая меня за плечо Ырыс не дали вновь уйти в отключку. Когда я опять открыл глаза и постарался со спины перевернуться на живот, все успокоились за моё состояние, и у меня появилась возможность точнее определить место кровотечения. Больше всего болела нижняя губа и, казалось, что вылетели передние зубы. Пощупав их, убедился, что все на месте, но на переднем верхнем появился небольшой скол. А вот нижняя губа распухла и из нее тихо лилась кровь. Я зажал «пробоину» пальцем и, нашарив в сумке на дне листья подорожника, собранные на горе у озера, прижал один из них к губе. Попытался вспомнить последний момент перед отключкой. Похоже, что один из брошенных в нашу сторону камней достиг своей цели и слава Богу, что камень оказался небольшой и летел по касательной, слегка зацепив моё личико. Одному из охотников повезло меньше. В ногу воткнулась стрела и он сидел, зажав рукой место раны, после того, как вождь помог ему извлечь стрелу из бедра. Вдали, откуда мы уплывали, валил густой, чёрный дым и яркие всполохи пламени вырывались из зарослей сухого камыша, подожженного одним из охотников. Тем временем мутный, бурлящий поток нес нас по течению с бешеной скоростью. Я вспомнил ту мелкую, извилистую речку из моего времени, которая протекала через долину, вдоль Ильменского хребта и сравнил её с этим бурным потоком, несшим нас сейчас на север и не нашел ни какой аналогии между ними. Хуже всего было то, что в спешке, убегая от преследователей, мы не приготовили и не взяли с собой длинных палок-шестов, чтобы как-то регулировать наше движение. Это означало то, что мы не могли сейчас прибиться к берегу в нужном месте и неминуемо «пролетим свой причал» и река унесет нас в сторону ледника, а там, правее вдоль него и мы окажемся в «Большой воде», намного дальше от озера, чем мы были, когда сидели в «Пасти дракона». Вот такие грустные мысли поселились сейчас в моей голове. Течение было быстрым, и берег был усеян острыми каменными глыбами. Наверняка и в русле реки были такие же, что наводило на смутные мысли о нашей судьбе – упади мы в воду с плота. Понемногу мы успокоились. Раненому перетянули кожаным ремнем рану, чтобы остановить кровь. Радовало одно – мы успели вырваться из лап преследователей, где нас неминуемо ждал ритуальный костер. И это бы случилось, если бы не шерстистый носорог, по территории которого и мы и они следовали. Просто нам повезло чуть больше, и носорог стал естественной задержкой, давшей нам шанс. Потом мне Тырыый рассказал, как легко уходить от лобовых ударов этих огромных монстров. В последний момент нужно резко повернуть в сторону от направления, в котором движется животное, а такая огромная туша по инерции пролетит мимо, не успев притормозить. Главное не попасть под удар рогом или ногой. Удивляло тупое упорство, с которым племя чужаков преследовало нас. У меня вообще, сложилось впечатление, что шаман-горбун, это мой злой рок, преследующий меня по пятам и причину этих преследований нужно искать не в простом желании закончить похоронный или охотничий ритуалы, она была где-то глубже.

Пока я размышлял о горбуне и держал руку у нижней губы, чтобы остановить кровь, мимо нас проплывали огромные скалы, поросшие величественными елями. Скорее это не они мимо нас, а мы мимо них проплывали. Я вертел головой по сторонам и по отдалённым чертам общего облика окружающих хребтов узнавал местность. Сейчас мы находились в районе будущей плотины в старом городе, где река должна была сделать влево поворот на девяноста градусов. Вокруг конечно, ни города, ни тем более, плотины не было, и скалы, между которыми несло наш плот, были голыми и отвесными. Поверить не мог, что я на велосипеде в этом районе почти каждый день гонял, точнее – буду гонять, по нескольку часов. Мои страдания вдруг сменились нервными смешками. На неуправляемом плоту, на половину в воде, сидело три калеки и два здоровых человека, но и те были вымотаны приключениями, холодом, сыростью, флорой, фауной и назойливыми преследователями. Смешки были не от нашего состояния, а оттого, что река со всего разгона влеплялась в скалу, стоящую у нее на пути и уходила влево. И вот эта скала становилась ближе, с каждой секундой приближая неминуемое столкновение. Каждый из нас видел это сближение и каждый превращался в подобие пружины, готовый в любую секунду среагировать на удар. Все вцепились в бревна плота и ждали. Десять, семь, пять, три, метра… рывок плота в метре до стены застал нас врасплох. Мы ждали лобового удара, но ни как не могли предположить, что под водой плот «зацепится» за подводную каменную глыбу. Но крепкая хватка за бревна и шкуру помогла. Нас, сидевших в ожидании «финала плаванья», опрокинуло вперед, но ни один не слетел с плота. Кувыркнувшись, я оказался на спине, Тырыый успел для подстраховки ухватить меня за руку, а плот, зацепившись одним углом за камень, резко развернуло по течению и, отвернув от скалы, бросило в яму после порога. Мощный поток промыл такую глубокую яму, что плот, клюнув носом в нее, ушел под воду вместе с нами, как поплавок во время поклёвки. Я держусь руками за шкуру, брыкаю ногами, помогая всплыть плоту, воздух заканчивается, я ору во всё горло и вижу пузыри воздуха в воде перед своими глазами, которые выходят из моего рта и в каждом пузыре – «кусочек» моего крика. Ну, думаю – всё, утонул… и в последний момент плот выныривает, как пробка. Хватаю воздух ртом и молю Бога, чтобы вновь не нырнуть в яму. Но плот разворачивается боком и его выбрасывает из водоворота. Скрип бревен такой, что, кажется – еще секунда и развалится. Но толстая кожа, которой связаны между собой бревна, растягивается от воды, но не рвется.

После выхода из речного порога с разворотом наш плот представлял собой убогое состояние, скрипящая, разболтанная конструкция, накрытая мокрой, скользкой шкурой. Я вообще удивился, что все удержались на плоту. Громилы-охотники с вождём и мы с Ырыс, вытирали с лиц воду и с тревогой вглядывались вдаль, боясь повторно налететь на пороги. Но река после крутого поворота на северо-запад немного успокоилась из-за того, что её скорость «сбивалась» резким поворотом и вся муть в виде песка, глины и мелкого гравия оседала на дно. Река расширилась, вода разлилась по долине между горами, образовав обширное моховое болото. В центре за горную цепь уходила чистая полоска реки, а по сторонам – бесконечные болотистые заросли. Горы в этом районе течения реки находились дальше друг от друга, и вся долина представляла собой царство болотных мхов, комаров, птиц и рыбы, часто плескавшейся рядом с нашим плотом. По моим расчётам мы сейчас должны были проплывать в районе «старого города», по направлению к «мебельному посёлку». Это конечно, если считать относительно моего двадцатого века. Чтобы успеть добраться до озера на нормальном плоту, нужно было сейчас причалить к берегу и перетянуть повторно ремни, которыми мы стягивали бревна. От воды они размякли и растянулись, а от этого – ходившие ходуном брёвна терлись между собой и заунывно скрипели. Но мы в пылу погони не успели срезать колья и сейчас на неуправляемом плоту шли по воле волн в стремнине. Да, в общем-то, и причаливать в этом районе было некуда, по бортам одни болотные заросли.

Усевшись на передней части плота, я попробовал засунуть ноги в воду и как рулём, регулировать ими направление движения, но плот был массивным, на половину ушедшим под воду с пятью человеками «на борту» и, естественно, у меня ни чего не вышло. Тут я перед плотом заметил огромное бревно, обросшее водорослями или мхом. Его тоже несло параллельно нашему плав-средству по течению реки. Ноги мои были еще в воде и я решил отпнуть его от нас, чтобы не столкнуться где-нибудь в порожистом месте, и вот я уже в замахе коснулся края бревна, как вдруг оно ожило, изогнулось и передний его край, развернувшись в сторону плота, превратился в голову огромной рыбы, которая приоткрыв пасть – сверкнула на солнце рядом тонких, но очень острых и многочисленных зубов, наклоненных внутрь рта под небольшим углом. Я сразу признал в ней громадную старую щуку. Таких огромных экземпляров мне не приходилось еще встречать в жизни и та, которой я испугался на рыбалке с родителями, показалась мне мальком, в сравнении с этим хищником. Длина её была не меньше четырёх метров, а толщина в мой обхват. Я даже сам не успел заметить, как мои ноги вылетели из воды. Сейчас гигантская щука напомнила мне морских акул, о которых рассказывали в моей любимой передаче «В мире животных». Щука развернулась к нам мордой, и подплыла вплотную к плоту. Её зловещие золотисто-черные глазки «сверлили» нас из-под тонкого слоя воды. Неандертальцы в оцепенении смотрели на речное чудовище, их охватил какой то божественный ужас. Охотники и Ырыс легли на животы, уткнулись головой в пол плота и бубнили себе под нос какие-то заклинания. Вождь стоял рядом на коленях и тоже шевелил губами. Но мне казалось, что рыба смотрела именно на меня, и этот взгляд вгонял в мелкую дрожь. Я в нерешительности сидел, как завороженный и смотрел ей в глаза. Чем больше я вглядывался в них, тем меньше страха оставалось во мне самом. Тот затаённый страх глубины, который я испытывал до «переброски» в это ледниковое время, постепенно исчезал, как будто щука вытягивала из меня через энергию взгляда этот самый липкий страх, каплю за каплей… Рыба периодически шевелила жабрами, работала боковыми плавниками, как стабилизаторами высоты, а хвост выполнял плавные движения, сохраняющие одинаковую скорость движения с плотом. Так мы плыли несколько минут, глядя друг другу в глаза, и в какое-то мгновение щука сделала еле уловимое движение головой и плавно, быстро ушла на глубину под плот.

Долго еще после этой встречи охотники крутили головами вокруг плота, пытаясь заметить «тайные происки» щуки. Им всё время казалось, что это приходил «Дух реки», чтобы забрать всех с собой на дно, но я, как «представитель ЩИЛПов» уговорил его не делать этого. Я пытался сказать, что я ни слова не проронил с момента появления и до исчезновения речного гиганта, но они и слушать не хотели, а Тырыый сказал, что у них принято со многими «Духами» разговаривать молча, глаза в глаза. И так всё понятно. А я точно знал, что после этой встречи я больше уже не боюсь темноты глубин, и эта щука не вернется обратно.