Думаешь бьётся?

Серьезно? Когда мне так показалось?

Сажусь, напротив него. Руку облокачиваю на стол, щеку ладонью подпираю. Смотрю на него. Он реально есть начинает.

— Мама твоя говорила, что ты в школе вел себя нескромно, — начинаю пальцы загибать поочередно. — Вызывающе. Борзо. Нахраписто. Неуправляемо. Но по её словам это в прошлом.

Смотрим друг другу в глаза.

— Она меня идеализирует. Ничего не изменилось. Бил отец, бил, да дурь не удалось выбить.

Качаю головой и вилку охватываю.

— Рассказала тебе, как все стекла в спортзале выбили?

— Она считает, что ты к этому инциденту непричастен, сказалось отношение учителей к тебе.

— Мама ошибается, — ему реально смешно. — Вернее, да, учителя меня не любили. Что бы ни случилось — первым делом на меня думали. Но из — за лучшей успеваемости в потоке — не отчисляли. Ну и бабло отца. Ремонт в спортзале, к примеру, он новый сделал.

— Представляю, как ты из бедных бесил.

— Люто, Алён. Думаю, они после вручения аттестата школу святой водой промыли, или солью просыпали входы — выходы.

Его выражение лица — сокрушенное, заставляет улыбнуться.

— Блин, забыл, совершенно, — понимается и выуживает из пакета несколько листов, протягивает их мне. — Это копии судебных документов, выписка из последнего прохождения медкомиссии и результаты по ИППП, ВИЧ, сифилису и Гепатиту В, С. Если что — то ещё будет нужно, скинь название в сообщении, на слух — забуду.

Вскользь смотрю на документы и поражаюсь до глубины души. Роняю руки в ладони и смеяться начинаю взахлеб.

Так начинается наша с ним дружба. Без секса.

Глава 57

Третий день Костя с отъезде и второй вечер я пополняю семейку ежей. В первую ночь была на смене, и её половину мы с ним переписывались. Детский сад. Никогда этот вид общения меня так не прельщал. А теперь… Пальцы с непривычки болят.

Вчера болтали с Марком по видеосвязи он успел поделки разглядеть на заднем плане. Пообещала и ему сделать пушистиков.

— Алёна, ты как старая бабка, — вынесла жестокий вердикт Наташа, когда вчера приходила на чай. — Давай уже кроликов штопай что — ли. Будет у тебя символ блудливости.

Дураха моя.

В дверь стучат и я подлетаю на ноги живо. Он стучит по — особенному. Или это самовнушение.

— Сегодня определенно быстрее, чем в первый раз, — в своей манере, без приглашения, проходит в квартиру. — Соскучился, — прикасается губами к линии роста волос, едва заметно тянет носом воздух. — Новая неделя новый запах. Что — то молочное?

— Сливочный миндаль, — расплываюсь в улыбке.

Костя запомнил, что запахи я меняю не чаще раза в неделю. Полностью все, от крема для тела до духов. Они все стойкие, после принятия душа легкий шлейф остается, если чаще менять — происходит наложение. А так они у меня все подобраны и рассортированы, чтоб сочетаться друг с другом.

— Я так и понял, — смеется. — Поехали, поужинаем вместе? Я успел только душ принять. Жутко голодный.

— А ты сытым бываешь? Я не припомню.

Костя корит рожицу, мол, какая ты остроумная. Затем что — то прикидывает, словно дни считает.

— Тоже дневник школьный представил? — столько лет прошло, а у меня для подсчета дней недели именно эта картинка всплывает.

— Иди, собирайся, мисс ирония, — подталкивает меня в спину, направляя к ванной комнате.

Снова душ принимаю, предварительно замотав голову полотенцем. Процесс сушки через — чур уморительный. К слову, феном я не сушу. После, второпях вытираюсь, натягиваю белье на слегка влажное тело и приступаю к самому интересному. Локти, колени и нижнюю часть голени настираю кремом для тела. Остальные участки — увлажняющим молочком. Поверх мист с шиммером.

Наташа называет данный процесс — «Е**ть, копать, не встать». Подумаешь долго. И что?

— Я у тебя тут…, - дверь в ванную открывается. Живя одна я не думала, что мне нужен замок на двери. Оборачиваюсь — на меня смотрит слегка растерянный Костя. Мой вид навряд ли иной. Он что — то жует. — Ты воду давно выключила. Я думал, уже собралась. Блестишь, — констатирует, дескать, что тут скажешь еще.

Флакончик приподнимаю, взбалтываю у него на глазах.

— Он блестит и я вместе с ним. Если ты выйдешь, я быстрее закончу.

— Могу помочь, — собирается сделать шаг.

— В другой раз. Иди, соверши повторный набег на мой холодильник.

Слушается.

— У тебя там не густо. Как обычно.

Да, только зелени много всевозможной, словно козлов приманиваю. Вполне, кстати, удачно.

Во время ужина, позднего, он на меня пялится. Не то что бы откровенно, скорее заинтересованно.

— Ну, что ещё? Подавишься еще ненароком, — тянусь к бокалу холодного ананасово — базиликового чая.

— Мне интересно, — слегка вперед наклоняется, тянет голову вверх, взгляд опущен вниз — заглядывает. — Там ты тоже блестишь? — стреляет глазами на мою грудь.

— А мне вот интересно, тебя во всех ресторанах города знают?

Не сказать, что мы часто куда — то ходим с ним, но каждый раз девочки хостес, обращаются дают понять, что они его помнят, две даже по имени отчеству обращались.

— Жанна не любила готовить. Дома мы трапезы редко осуществляли.

— И когда в смене, с коллегами, тоже нет — нет да и заглядываете.

— Не без этого. Всё та ты знаешь.

— Да вас вечно ждать приходится. Опера подъедут, а господ всё нет.

Всем своим видом показывает мне свое недовольство, дескать, я не права.

— Скучаю по тому времени немного. Работы было много, но он была разная. Как твой день сегодня прошел?

День как день. Разве что молодежь отличилась. Днем в больнице была городской, туда доставили несколько потерпевших с неживыми ранениями. Дело привычное, осмотр, заключение. Все по плану. Уже на выходе меня поймал знакомый хирург. У них в травме лежит пара подростков. Доставили с порезами рук, в процессе начали гнить. Всё вычистили. На следующий день — опять. Ладони в полтора раза в размерах увеличены, разнесло знатно. Кожа багрово — синяя. Им больно — не дают прикоснуться. На вид язву трофическую напоминает. И так по кругу. Несколько дней.

Делюсь с Костей информацией.

— Приятного аппетита, Константин Павлович, — слегка морщится.

— Ты сам спросил, — буркаю себе под нос.

— Имел неосторожность. Смотрю на тебя когда — забываю что ты ходячая шкатулка Пандоры. Да вообще всё забываю, — легкий взмах кистью руки делает. — Так что там малолетки творили?

— Активно друг друга зализывали.

— Чего, блд? — давится воздухом. Тут же тянется к чашке кофе. — Нахрена?

— Ну они… Как бы тебе поточнее сказать. Обряд совершили. Руки порезали, кровью обменялись в знак вечной любви, — с каждым моим словом его вид становится всё более скептический. Знаю — знаю. Мы с тобой старенькие, нам не понять тех светлых чувств. — Не знаю я, может им крови маловато показалось, кровь со слюной решили смешать, — перекрещиваю ладони и развожу. — В итоге пошло заражение. Так часто бывает. Лучше бы, блин, помочились на ранки.