Дура LEX

— Верка, меня иммиграционный офицер, который интервью проводил, на свидание пригласил.

— Романо? О котором ты рассказывала? Сколько ж ему лет?

— На вид лет тридцать-тридцать пять.

— Ты пойдешь? Не ходи!

— Не пойду. Аскольд сказал не ходить. Он ведь поймет, что я не цыганка, отправит обратно. Но что-то в нем есть. Мне никогда цыгане не нравились, а этот понравился.

— Хороша цыганка! Цыгане ей не особенно нравились! Да ты молиться на цыган должна. Может, и вправду Лифшиц был гениальный адвокат — такую историю выдумать!

— Нет, Верка, не был он гениальным адвокатом. Не работал бы он со мной так, как Аскольд, и провалилась бы я за милую душу. Верусь, я хочу пойти в «Две гитары».

— Ты с ума сошла! Ты же сама только что сказала, что Романо мигом тебя на чистую воду выведет. А в «Двух гитарах» цыгане собираются, их-то ты точно не проведешь.

— Я хочу с тобой и Аскольдом пойти. Когда он рядом, мне не страшно.

— Я вижу, Романо запал тебе в душу. Вообще, картина будет отличная — работник иммиграционной службы пьет в цыганском кабаке с двумя нелегалками.

— И их адвокатом!

— А что — работники иммиграционной службы разве не люди?

— Люди, Верусь, люди. Я столько ждала этого интервью, так намучилась, нанервничалась, набоялась… И вот я вижу молодого парня в джинсах, который сейчас всю мою жизнь решит… Это как смерть или как любовь — ждешь одну, а приходит другая. Я думала, что поведет меня за собой в пыточную камеру громадная двухметровая старуха с длинными скрюченными пальцами, которая знает всю правду. Старуха меня будет пытать, а Аскольд меня будет защищать. И вдруг молодой красивый парень в джинсах — я аж оторопела. Неужели это мой палач? Улыбающийся, в джинсах, как на пляже… Я-то готовилась к старухе, готовилась зубы сжимать, боль терпеть… Я хочу снова увидеть моего палача, который не стал меня казнить, решил помиловать.

Верка позвонила Аскольду, который сначала был не в восторге от этой идеи, а потом сказал, что с удовольствием пойдет в «Две гитары», тем более что хозяин ресторана его клиент — когда-то много лет назад Аскольд оформлял для него лицензию на продажу спиртных напитков.

* * *

«Две гитары» находился на Манхэттене, в Гринич-Вилледже. Это был дорогой и не очень вкусный ресторан, где подавали сорок сортов водки и всего несколько блюд — три вида шашлыка (бараний, осетровый и куриный), цыпленка-табака, бефстроганов и пельмени. Плюс суп-харчо, солянка, борщ на первое и нехитрые соленья, салаты и селедка с отварной картошкой и луком на закуску.

Интерьер кабака был тематический: цыганские платки на стенах и даже на потолке, скатерти тоже цветные, цыганские. В глубине зала небольшая площадка для артистов с роялем и несколькими нотными пюпитрами. Перед площадкой — место для танцев, а дальше — столики на четверых, а если компания была большая, столики сдвигались.

Аскольд пришел в половине восьмого и занял место за столиком, стоявшим в углу. Тускло горела лампа под старинным абажуром, тихо играла нецыганская музыка, до начала представления было еще полтора часа. Аскольд, следуя своему старому правилу — когда не знаешь чего выпить, выпей кальвадосу, — заказал двойной «Буляр» с долькой апельсина и орешками.

Не успел Аскольд сделать и пару глотков, как вошел Романо — в черных брюках, черной рубашке и черном кожаном пиджаке. Оглянувшись, Романо заметил Аскольда, что, несомненно, огорчило его. Аскольд жестом пригласил Романо к своему столику.

— Мистер Романо, я знаю, что вы пригласили Зинаиду на ужин. Она скоро присоединится к нам, а пока что давайте немного поговорим. Кстати, называйте меня просто Аскольд.

— А меня называйте просто Романо. Меня всегда по фамилии называли — и в школе, и в колледже, а сейчас на работе так называют. Мать дала мне имя Хальворд, но не помню, кто, кроме матери и бабки, меня так называл. У вас, кстати, нерусское имя.

— А я и не русский. Аскольд — моя фамилия, а имя мое Юрис. Я литовский еврей. Юрис по-английски звучит как «джурис», а это уже сильно напоминает «jurisprudence». Для адвоката такой намек на его профессию звучит претенциозно, так что называйте меня просто Аскольд. Кстати, я пью кальвадос и очень вам советую.

— Отлично, Аскольд.

Аскольд подозвал официанта и заказал двойную порцию «Буляра» для Романо.

— К осени дело идет, — сказал Романо. — По Нью-Йорку нельзя сказать, что глобальное потепление как-то нас коснулось.

— Думаю, что глобальное потепление — это миф. Кто-то на этом делает деньги, создаются новые технологии, для работы нужны новые человеческие ресурсы, в общем, все как всегда.

— Я не думаю, что глобальное потепление миф, — сказал Романо. — Ведь ученые замеряют уровень океана, ведут учет температуры в различных точках земного шара, сравнивают все это.

— Скажите, Романо, вы хоть одну серьезную научную работу прочитали по этой теме? Я — нет.

— Я тоже нет. Но мы же судим о многих вещах и без ученых степеней в тех областях знаний, о которых речь заходит.

Официант принес кальвадос для Романо.

— За Зинаиду! — сказал Аскольд и выпил бокал до дна.

— За Зинаиду! — повторил Романо и пригубил свой.

Аскольд почувствовал, что собеседник напряжен. Он заметил: Романо почти не пьет, и это ему не понравилось. Не желая обсуждать глобальное потепление в течение еще двух часов, адвокат напрямую спросил:

— Романо, вам нравится Зинаида?

— Что это за вопрос, Аскольд?

— Это вопрос адвоката к чиновнику, который в государственном учреждении дал несчастной беженке свою визитную карточку, на которой написал приглашение пойти с ним в ресторан. Как вы прекрасно понимаете, это был рискованный шаг с вашей стороны.

— О чем вы говорите, Аскольд! Как вы могли подумать, что я использую свое служебное положение в гнусных целях!

— Романо, вы же не будете отрицать, что несчастная беженка из Украины побоится сопротивляться ухаживаниям со стороны иммиграционного офицера. Не будем валять дурака — в наше время, в эпоху политической корректности, то, что вы сделали, означает конец вашей карьере. Плюс иск к иммиграционной службе за моральную травму — этак на миллион долларов. Не могу поверить, что вы всего этого не понимали и рискнули карьерой ради кратковременного удовольствия. Вот я и спросил — вам нравится Зинаида?

— Простите, Аскольд, жаль, что вы так плохо подумали обо мне. Разрешите заплатить за кальвадос и откланяться.

Смуглое лицо Романо теперь казалось бледным даже при тусклом свете, конусом бьющим из-под абажура над столом.

— Романо, не торопитесь. Давайте поговорим… Не о глобальном потеплении, которое меня, если честно, вовсе не интересует, а о жизни, людях, любви — поговорим, как говорят между собой все нормальные цыгане. Вы наполовину норвежец, а я наполовину литовец. Оба народа довольно спокойные. Другие половинки у нас тоже схожи — евреи и цыгане, два вечно гонимых народа. Я думаю, мы найдем общий язык.