Душа любви

–  У вас проблемы?
– осведомился Таггерт, отделенный от нее натянутой простыней.

–  Нет, Боже упаси, какие могут быть проблемы? Рэнди продолжала копаться в пакетах, надеясь отыскать хоть одну собственную вещь. Но нет, лежавшая в них одежда, казалось, предназначена для кинозвезды тридцатых годов, решившей провести недельку на лоне природы. Рэнди никогда еще не носила вещей из кашемира, шелка и такой удивительно мягкой шерсти.

Все! Ее терпение лопнуло! А ведь оно казалось неиссякаемым, свидетельство чему - ее многолетнее сосуществование с Лесли.

Но сейчас наступил предел Нарушив границу, разделяющую их кровати, Рэнди швырнула Таггерту три кашемировых свитера:

–  Я хочу точно знать, что здесь, черт побери, происходит! Для чего меня пригласили сюда? Что это за одежда?

Фрэнк спокойно расшнуровывал ботинок:

–  Скажите, миссис Стау, вы замужем?

–  Разведена! Что вас еще интересует?

–  Тогда все понятно. Видите ли, я родился в очень большой семье, и по традиции все мои братья решили создать такую же - они плодятся как кролики и, очевидно, хотят заставить меня делать то же самое.

–  Вы!… - Потрясенная Рэнди вернулась на свою половину.
– Они…

По- вашему, они надеются, что мы…

–  Вот именно! Такова моя догадка.

–  Ваша… догадка?
– Рэнди перевела дыхание.
– Значит, вы полагаете, что ваша семья решила таким образом… Что ж, весьма забавно! В вашей семье все развлекаются подобным образом?

Фрэнк молча пытался развязать шнурок, затянувшийся в узел.

Тяжело вздохнув, Рэнди опустилась перед ним на колени и принялась помогать ему. Удивленный Фрэнк наблюдал за ее действиями.

–  Я никогда не отличалась любопытством, - задумчиво пробормотала Рэнди, но почему они выбрали меня? При ваших деньгах и внешности вам доступна любая женщина.

–  Наверное, вы им понравились, поскольку напоминаете символ материнства.

Рэнди словно во сне расстегивала пуговицы на его рубашке.

–  Какой еще символ?

–  Материнства, плодородия, если угодно. Уверен, сын составляет для вас смысл жизни.

–  А разве это предосудительно?

–  Ничуть. По-моему, в этом ваше призвание. Рэнди помогла ему снять рубашку.

–  Не знаю, как насчет призвания, но что может быть лучше для женщины, чем посвятить жизнь детям?

–  А у вас их много?

–  Нет, только один.
– Фрэнк уловил печаль в ее голосе.
– Значит, ваш брат послал меня сюда в надежде, что я… А что, собственно, я, мистер Таггерт?

–  Принимая во внимание пополнение вашего гардероба, уверен, что это штучки Майкла. Даже не столько его, сколько бесценной Саманты, помешанной на приключениях романтических героинь.

–  Романтических героинь?

–  Ага! Она сама трясется над Майклом и над целым выводком подрастающих отпрысков.

–  Что вы знаете о настоящих романтических героинях! Вы никогда не читали об этом! Эти женщины способны в корне изменить свою собственную жизнь и…

–  …И жизнь мужа, и детей, и кто там у них еще…

–  Возможно. Встаньте, - потребовала Рэнди и начала расстегивать брюки Фрэнка. Она столько раз делала это для своих пациентов в больнице, что сейчас не задумывалась о некоторой двусмысленности подобных манипуляций.

–  А много ли героев из ваших любимых романов произносили фразу: «Я мечтаю переспать с тобой, дорогая, но только так, чтобы ты потом не приставала ко мне с замужеством и не рожала детей»?

–  Есть и такие. Вы считаете, что такая постановка вопроса неестественна?

–  А по-вашему, это приемлемо? Рэнди холодно улыбнулась:

–  Я никогда не встречала таких мужчин, как вы, но уверена, мистер Таггерт, что вы не женаты. Более того, вы наверняка не хотели и не захотите ни жены, ни детей, а если они у вас и есть, то ваши свидания с ними происходят только по постановлению судебного исполнителя.

Рэнди стащила с Фрэнка футболку и брюки, даже не обратив внимания на то, что он великолепно сложен. Она не испытывала к этому мужчине ровно никаких чувств и смотрела на его тело так же равнодушно, как на статую.

–  Почему вы так уверены, что я холост? Я мог жениться тысячу раз!
– с любопытством осведомился Фрэнк.

–  О! Ничуть в этом не сомневаюсь. Нашлось бы немало женщин, желающих прибрать к рукам ваше состояние.

–  Не стоит так плохо думать обо всех женщинах. Задетая самоуверенной ухмылкой Фрэнка, Рэнди резко возразила:

–  Вы не из тех, о ком грезит настоящая женщина.

–  И о каких же мужчинах грезят, по-вашему, настоящие женщины, миссис Стау?

–  О! Прежде всего он должен быть в определенном смысле героем.
– Рэнди расправила простыню на кровати Таггерта.
– Должен уметь переворачивать мир и не бояться решать проблемы даже мирового масштаба. Но, придя домой, такой мужчина опускается на колени перед любимой и говорит ей, что без нее он был бы не способен на такие подвиги. А самое главное, женщина должна быть уверена, что все это - чистая правда.

–  Достаточно, я понял. Вы чудесно обрисовали образ слабовольной размазни, пусть даже со стальным торсом.

–  Вы ни черта не поняли! Да уж, метание бисера перед… Прошу прощения.

Скажите, пожалуйста, вы ведь, надеюсь, способны к анализу? Умеете идти от частного к общему, поскольку занимаетесь отчетностью своей процветающей корпорации? Иначе сейчас у вас не было бы ни цента, это элементарный закон бизнеса. Позвольте спросить: что вы собираетесь делать с вашими деньгами в дальнейшем?

–  Стараниями любимых братцев у меня масса племянников и племянниц, и если вдруг завтра мне на голову свалится кирпич…

–  …то не найдется ни одного человека, который проронит хотя бы одну слезу на ваших похоронах!

Она задернула простыню и нырнула в кровать, почему-то вдруг ощутив себя одинокой и никому, кроме Илая и Челси, ненужной в этой жизни. Может, это разговор об образовании сына или вопрос Таггерта о том, сколько у нее детей, оказали на нее такое странное действие? Нет, жизнь не романтическая книга! Рано или поздно Илай оставит ее одну, и никогда не раздастся у дверей топот копыт вороного коня со всадником, и…