Душа на двоих
Шрифт:
– Мариш… люблю тебя…люблю… я…, - его глаза были закрыты, он спал, но губы шептали слова, которые в трезвом состоянии он наверно никогда бы не решился произнести вслух. Его рука потянулась к девушке. Ксюша быстро и легко соскользнула с кровати, и, стоя рядом, смотрела, как рука её бывшего любовника нежно гладит простыню, а губы повторяют имя другой, которая неизвестно какими путями пробралась в его сердце.
Глава 26
Прошло две недели после истории с отъездом Сергея. Ребята уже перестали её обсуждать. Григорий, запоров пару концертов, наконец-то разобрался
Если вначале Ксюша злилась на Маринку, практически ненавидела её, то теперь, когда каждый день она смотрела в её убитые глаза и слышала ночами всхлипы, которые не могла заглушить даже подушка, ей становилось жалко это глупое, но абсолютно бесхитростное и откровенное существо.
И когда, в очередной раз она застала напарницу в четыре часа дня, заплаканную в постели с наушниками, поняла, что больше не может этого вынести. Она присела на край кровати.
– Ты хоть пробовала с ним поговорить? – Маринка достала наушники и покачала головой из стороны в сторону. – Почему? Ты же любишь его.
Губы девушки опять задрожали, в глазах блеснули слёзы.
– О, Господи, только не реви, опять этот водопад! Я больше не могу на это смотреть! Любишь?
Маринка согласно кивнула.
– Тогда звони! Скажи, что хочешь поговорить.
Девушка отрицательно покачала головой:
– Не могу. Рука не поднимается. Да и не знаю, что говорить.
– Он ведь тоже мучается, ты что, не видишь?
– Там мучиться нечему, у него сердца нет.
– Не поняла. С чего ты взяла?
– Сергей сказал. Да и сама в Москве видела. И как он с женщинами, и с тобой… - Маринка осеклась. – Прости.
– А что - со мной? Наши с ним отношения – пройденный этап. Это было давно и неправда.
– Ага. Видела я ваш этап,- она снова заплакала.
– Ничего ты не понимаешь. Это уже не любовь. Наша любовь осталась в прошлом. Не слушай никого: и сердце у него есть, и любить он умеет. Поверь мне, я-то это знаю. Просто наверно не было за эти годы той, в которую бы влюбился по-настоящему. Вот только в тебя теперь, - Ксюша усмехнулась. – Если бы мне кто-нибудь раньше это сказал – в жизни бы не поверила, посмеялась бы.
Она рассматривала Марину, как будто видела впервые.
– А про нас с ним даже не думай. У нас давно отношений нет, просто секс, иногда, раз в год, когда оба на гастролях, без своих. Да что тебе объяснять?! Дура ты ещё малолетняя, не поймёшь ничего.
– Вот именно, дура. Только если бы я нужна ему была – он бы первый попробовал со мной поговорить.
– Кто? Климов? Первый? С тобой? Да ни за что! Ты его совсем не знаешь. Он же правильный, считает, что не имеет права тебе жизнь портить. Ты же ещё девочка.
– Девочка, девочка! Достали уже все! Я не ребёнок! – Марина просто кричала. Ксюша с удивлением смотрела на напарницу, такой её она ещё ни разу не видела.
– Приеду в Москву, пойду к Сергею, он сказал, что любит. Если не захочет меня – пойду с первым, кто предложит, - она говорила это с такой горечью и злостью, что Ксюше
– Совсем сдурела, - теперь она смотрела на Марину другими глазами.
Ксюша зашла в ванну, открыла кран и достала мобильник:
– Лёша, спустись в бар, разговор есть.
Через десять минут они уже сидели за столиком.
– Мне нужна твоя помощь, - Ксюша прикурила от протянутой Лёшей зажигалки. – Надо Аркаше и Маринке встречу устроить, чтобы они поговорили. Не могу я смотреть, как оба мучаются.
Алексей удивлённо поднял глаза. Он вообще был ошарашен всей этой историей, когда увидел друга с малой. Эти отношения казались ему совершенно противоестественными. У него самого было три дочери, и младшей – как раз девятнадцать, как и Маринке. Но представить её с таким, как Климов, он не мог, и точно знал: случись такое – ему морду набьёт, а дочь дома под ключ.
– Я против, - отрезал Алексей. – Маринка ещё ребёнок. Нечего её Климу подсовывать. – Он смотрел на Ксюшу со злостью и непониманием.
– Послушай, - она говорила тихо и устало.
– Они действительно любят друг друга. Странно, правда? Но это так. Мы же хорошо знаем Аркашу. Ну, посмотри, какой он ходит после этой истории, чернее тучи, злится, бесится, с Гришей напился. А поёт как? Да он просто отпевает эти концерты. Ты не слышишь? Да уже даже пресса погнала: «Климов болен», «Климов выдохся, как артист», «Климов устал». Да ни хрена он не устал, просто места себе не находит из-за неё. А на Маринку вообще страшно смотреть: она же ночами не спит, воет то в подушку, то в ванной закрывается. Не ест ничего. Вон, уже одни глаза остались.
– Ничего, это не смертельно. Перебесится, пройдёт, - Алексей был явно не согласен.
– Ты так думаешь?
– Думаю. Она ещё не соображает. Нечего девчонке жизнь ломать.
– Она сама её себе сломает, когда в Москву приедет. Знаешь, что она мне выдала? – Ксюша процитировала Маринкины слова.
Алексей взглянул на подругу с недоверием:
– Врёт, не сделает. Так, для красного словца ляпнула, - но особой уверенности в голосе уже было не слышно.
– Сделает. Ты бы послушал, как она это сказала.
– Не знаю, может, подождём? Само образуется?
– Ну, да. Конечно. Подождём? Чего ты ещё ждать собрался? Один кота замачивает до бессознательного состояния! Другая на луну ночами воет! А у нас – «Всё хорошо, прекрасная маркиза!» Докатились!
– Ксюха поднялась, и опираясь на руки об стол уже практически кричала.
– Тогда знаешь что, забирайте-ка её к себе, и слушайте ночные концерты сами! И ждите! Я уже и так две недели не сплю! Ещё месяц такой жизни я просто не выдержу, сама с ума сойду! Не хочешь помочь – так и скажи! Других попрошу! Вон, Славик поможет!
– Да не могу я сводником выступать! И вообще, ты же знаешь, у нас с ним давний уговор: со своими бабами он разбирается сам! Я в это не влажу! И даже слушать не хочу, тем более про Маринку! – Алексей тоже перешёл на повышенный тон.
– А кто тебя просит сводником быть?! И хватит из неё ребёнка делать! Она уже два года, как совершеннолетняя, и вольна сама своей жизнью распоряжаться, без ваших нравоучений! – Ксюша немного остыла, села и продолжила уже спокойнее. – Я же не прошу тебя её к нему в кровать тащить. Им просто поговорить надо.