Душа ночи

— У тебя не было шанса.

"У меня было время".

Аями показала мне всё, чего я не замечала.

Вот она прижималась во сне к Валсу, целует его сомкнутые губы и шепчет о любви, так тихо, что даже он не слышит. Вот беззвучно кричит внутри, понимая, что он отдаляется и теряет нас. Она ощущает его с другими женщинами и корчится от боли. Пытается помешать мне уйти и смиряется с необходимостью этого. Украдкой ходит к нему ночами и обнимает его холодное, содрогающееся от голода тело, гладит спутанные волосы и ловит каждый его крик, пропуская сквозь себя. Она ревнует его, ненавидит, рычит, оставаясь неслышимой. Моей рукой рисует его портреты и мечтает о его прикосновениях. Ненавидит себя за слабость и тайно радуется, когда он нас находит. Млеет в его объятьях и кричит от обиды, когда видит, что он снова…

— Как же ты смогла?

"Он не любил меня. Не знал обо мне. Я всегда была всего лишь тенью, — горечь сквозила в её шёпоте, — твоей тенью, сестра".

— Милая… Мила.

"Он всегда звал тебя так, когда ощущал меня. Это я знаю точно".

По моим щекам катились слёзы. Мы обе понимали, что нам никогда не стать счастливыми. Ни с Валсом… ни с Кинаром. Быть вещью и рабыней претило двоим и в этом мы не сомневались. Однажды моя сестра позволила мне уйти от Валса, в ущерб собственным желаниям. Возможно, настало мое время сделать подобное для неё. Для нас.

Свечи оплыли, и фитили принялись чадить. Бутылка давно опустела и кроме пары долек чеснока из еды ничего не осталось. Поднявшись со стула, я чуть было не упала и, едва успев ухватиться за спинку стула, осталась на ногах. Стены покачивались, а в тенях мне мерещилось движение. Добравшись до телефона, я смогла снять трубку и сползла на пол.

Конечно, это было глупо. Линия прослушивалась и Кинару доложат тотчас же. Но мне отчаянно хотелось услышать дорогой голос.

Он ответил на восьмом гудке. Голос был хриплый и настороженный.

— Зачем ты звонишь мне?

— Ты говорил, что я дорога тебе, — всхлипнув, я зажала трубку между ухом и плечом, — что ты веришь мне. Но так легко отвернулся. Почему?

— Я видел…

— Меня! Всегда меня настоящую! Так почему в этот раз ты смотрел, не видя? Ты предал меня так легко.

— Это не так, — Рато наверняка потирал переносицу, подбирая слова. — Рядом с тобой Меняющиеся. Ты укрылась за ними и это не говорит в пользу невиновности…

— Совет одел на меня ошейник! — заорала я, теряя терпение. — Как на дрянную дворнягу! Потом они поставили бы мне клеймо? Выжгли его рядом с предыдущим? Я уже это проходила!

— Ты опасна…

— Только когда меня держат на цепи! — внезапно я запнулась и едва слышно проскулила, — Я ведь не убийца детей…

— Ты уверена? Твоя сущность…

— Заткнись, Рато, — выдохнула устало. — Я ошиблась, думая, что у меня есть друг. Ты такой же чужой, как и все остальные. В моей жизни нет никого… Ты лишил меня последней иллюзии.

— Послушай…

— Расскажи им кто я. Подготовь к встрече с ночным кошмаром. Потому что я приду и выясню, кто творил эту мерзость. И Меняющиеся не смогут защитить вас. Никто не остановит… меня.

— Милана, если джинн узнает…

— Когда узнает, — поправила я с горечью. — Наверно, меня уже не спасти, Рато. Наверно, оно умирает…

— Что именно? — он действительно не понимал.

— Моё сердце… никто не предупредил, что будет так больно…

Отбросив трубку, я поднялась на ноги и, шатаясь, поплелась к лестнице. Где-то на середине пролёта, я легла на ступени и уставилась в потолок. Сил идти дальше не осталось. Внутри меня волновалась аями. Мы обе были пьяны, и она хотела к Валсу.

— Иди… — шепнула я и закрыла глаза.

"Не могу без тебя", — ворчливо отозвалась она.

— А я посплю здесь.

"Пойдём", — твердила сестра и дёргала меня прочь из тела.

Она часто уводила меня за собой, тащила куда-то, но впервые я осознавала происходящее. Мимо мелькали огоньки, чьи-то зоркие глаза успевали нас заметить. Вслед нам неслись охранные молитвы, которые щекотали, словно пёрышко. И вдруг…

Мы оказались в клубе, высоко над колыхающейся толпой. Цветной дым вился над самым потолком. Сестра тенью скользнула в тёмный коридор, ведущий к апартаментам хозяина, и я не смогла воспротивиться, следуя за ней.

Мы оказались в просторной комнате. На огромной, застеленной атласными простынями кровати лежал мужчина.

"Мой", — простонала аями и спустилась к нему.

Валс откинулся на изголовье роскошного ложа, забросив наверх руку и расположив на коленях книгу. Моя половина прижалась к нему, нежно касаясь призрачными губами небритой щеки. Она обводила пальцами, его хмурящийся лоб и стиснутые губы. Постепенно лицо немёртвого расслабилось и веки опустились. Книга скатилась на кровать и я смогла прочесть мелкие буквы: "Как освободить огонь из лампы джинна".

"Он никогда не сдастся".

"Он такой", — со смесью грусти и гордости подтвердила сестра.

"Часто приходишь к нему?"

"Всегда, как могу вырваться из нашего тела. Ты обычно молчишь и смотришь в пустоту, так, словно не понимаешь где ты и кто ты. А я… иногда он не один и я ненавижу его за это. Но он не виноват. Если бы я была с ним… если бы я могла быть с ним по-настоящему…"

"Прости".

Внезапно нас скрутило дикой болью и мы обе закричали. На мгновенье, я решила, что это смерть. Только она могла быть такой холодной. Валс вскочил, обводя комнату мутным сонным взглядом и, возможно я сошла с ума, но уставился на Аями. Он протянул руку в ее направлении.

Жгучее ощущение в груди, заставило взвыть и выгнуться… Вокруг души было тяжёлое тело и через мгновенье стало холодно.

В темноте и тишине своего дома я осталась одна. От неожиданной свободы кружилась голова… если бы она была. Моя душа, свернувшись на ступенях, подрагивала рядом с неподвижным телом. Такого ещё не случалось со мною и что делать дальше, я не знала. Аями со мной не было. Я ощущала её очень далекой и почти потерянной для меня. От накатившего ужаса тихо всхлипывала. Раньше я часто считала себя одинокой, но именно в этот момент осознала насколько была не права. Сейчас я была одна.

"Кинар", — позвала я почти неосознанно, но так отчаянно, что самой стало горько и тошно.

Неужели у меня никого больше нет и этот джинн единственный, кого я зову от страха и безысходности?

У ведьм не принято просить о помощи и признаваться в слабостях. Может поэтому нас и не любят. Будучи юной, я не осознавала своей сути и часто плакала от обид, нанесённых сёстрами. Им доставляло особое удовольствие травить меня. Убегая, я пряталась в тёмных подсобках, пыльных чердаках и читала учебники, стыдясь приходить на ужин. Из своих убежищ я выбиралась, когда все расходились по комнатам и пробиралась на кухню. Помогая делать заготовки на утро, я делилась с молчаливой кухаркой своими успехами в учёбе, забываясь, говорила о мечтах переехать в городок у реки и заниматься учительством. Старая ведьма улыбалась мне и рассовывала ванильные сухарики по карманам моей курточки.