Душехранитель

— Эй! Атме!

Но она не обратила на него внимания и скрылась в темноте.

— Чтоб тебя гады порвали! — пожелал ей Саткрон, хотя прекрасно знал, что всех гадов, когда-либо здесь водившихся, в радиусе многих десятков тысяч ликов распугала подобранная Ормоной команда…

…Последний крюк разогнулся. Крепление не выдержало, и плита резко просела…

…Поединок изменил свой ход. Тессетен внезапно ощутил, что больше не может контролировать себя. Злоба переполнила его сердце. И ему захотелось ошибиться, перебрать силы — чуть-чуть! И все будет кончено! Ведь он сказал ключевое слово — «Поединок»! А это было главным. Ал согласился — значит, он был готов к любому исходу. Хоть этот древний обычай и не практиковался на цивилизованном Оритане уже много тысяч лет, но нынешние воплощения древних «куарт» прекрасно знали правила. Однако Ал не готов, он воспринимает все как шутку, смеется. Что ж, тем лучше!..

…Танрэй видела только фигуру Звездного Странника, раскинувшуюся на полнеба. И никогда еще она не чувствовала себя так светло и легко. Тонкие покровы одежд упали к ее ногам, густая трава приняла попутчиков в свое лоно, а Танрэй смотрела в любимые глаза, где отражались яркие звезды небесного путешественника. Смотрела и не могла насмотреться, повторяя одно лишь имя — «Ал». А он, Ал, по-прежнему был безмолвен…

…И когда тур уже готов был поддеть противника на рога, под ними содрогнулся пол. Сетен замер.

С громким треском лопалось стекло купола. Медленно, как в воде, потолок соседней секции падал вниз. В клубах пыли не было видно ничего. Просел и рухнул ассендо.

— Гвардейцы! Следить за порядком! Всем покинуть зал! — послышался резкий голос кулаптра.

И Тессетен понял, что все силы Паском бросил на то, чтобы удержать лопнувший купол. А в соседнем зале звенели осколки разбитого стекла.

— Ал! Помогай! — крикнул экономист.

Волк исчез. Они вдвоем присоединились к Паскому. Да и все, кто мог оказать поддержку, встали рядом с ними. Остальные бросились к выходам.

Сетен взглянул через плечо. Прижавшись к нему спиной, вверх лил свои презренные силенки командир гвардейцев Дрэян. А Ормона, улыбнувшись им всем, покинула помещение. Хотя могла помочь. И хорошо помочь. Тессетен знал.

Семеро ори, оставшихся внутри, знали, что их ждет. Стекло рухнет вниз и убьет их.

— Вы тоже — к выходу! — приказал Паском.

Не иначе как старик решил пожертвовать собой? Тессетен усмехнулся: ну уж нет! Не кулаптр здесь лишний!

Экономист слегка переместился к целителю. Вслед за ним невольно подвинулся и Дрэян.

— Паском, уведите остальных! — попросил Тессетен, чувствуя, что их силы приходят к концу, а потом хлестнул волосами по лицу командира охраны: — И ты — вон отсюда! Живо!

Купол заскрежетал. Один из отколотых кусков стекла начал отделяться.

Ал отшвырнул Дрэяна вслед за тремя соотечественниками, подчинившимися приказу кулаптра.

«Не поможет никто и ничто! — мелькнуло в мозгу Ала. — Значит, таков наш Путь».

Они успели отступить, прежде чем осколки полетели вниз. И они не поверили сами себе, оказавшись снаружи.

А павильон сминался и складывался, будто был сделан из бумаги. Ал увидел насмерть бледного Кронрэя, чьи созидатели были виной возможных смертей. Встретился глазами с невозмутимо улыбавшейся Ормоной. Заметил бегущих с восточной стороны гвардейцев наружного дозора во главе с Саткроном.

— Сетен! Ты куда?

Экономист же, наоборот, бросился к восточному входу павильона, над обломками которого искрила разорванная электропроводка.

Ал нагнал его при входе в зал.

— Здесь оставалась Танрэй! — глухо молвил Тессетен.

Ал остолбенел. Этого не может быть! Это ложь!

Тессетен исступленно разбрасывал обломки плит. Тур, облик которого он принимал во время полушутливого поединка, был не более чем теленком, если сравнивать по той силе, которую сейчас применял к своим (наверное, уже бессмысленным) действиям экономист.

И Ал с тем же отчаянием бросился на помощь.

С каркаса ассендо сорвалась последняя плита и, грянувшись на кучу обломков, сдвинула ту, возле которой находился Тессетен. Плита ударила его и навалилась сверху ему на ноги.

Сетен вскрикнул и потерял от боли сознание…

…Танрэй обогнула ров. Она слышала грохот и подумала, что это гром. Но павильона больше не было.

Женщина взбиралась по круче все выше и выше, мокрое от ночной росы платье путалось в ногах. Там, наверху, произошла трагедия. Но почему она сама оказалась так далеко отсюда? И что с нею было все это время? Танрэй не помнила ничего. Только Оритан, Эйсетти, тихую музыку и чьи-то сильные руки, которые унесли ее прочь отсюда…

— Мы видели госпожу Танрэй! — твердили стражники.

— Она бежала в джунгли, — добавил Саткрон. — Вон туда, к реке…

Кулаптр быстро и уверенно перевязывал изломанную ногу Сетена. Экономист так и не пришел в себя.

Несколько сотен кула-орийцев толпились возле останков здания. Дрэян тихо распорядился, чтобы наверх подали машину. Он даже не посмотрел на Ормону.

— Это серьезный перелом, учитель? — спросил Ал.

Кулаптр взглянул на него и ответил коротким кивком. Его помощники тотчас подхватили носилки, и как раз подоспела машина.

Ал сел на землю. Если гвардейцы не обманывают, то Танрэй жива… Все живы… И она… Жуткий праздник…

— Ал! — услышал он призыв и вскочил.

К ним бежала Танрэй. Мать с рыданиями бросилась ей навстречу.

Танрэй оттолкнула всех, даже Ала. Вслед за кулаптром она заскочила в машину, увозившую раненого Сетена.

* * *

И привиделось Тессетену в его мучительном сне, что стоит он на берегу гладкого, как зеркало, озера. За его спиной растет величественное древо, простершее в небо раскидистые ветви. Сетен заглянул в воду и увидел там то же дерево, только наоборот, вверх корнями. А сам он не отражался, точно и не было его здесь никогда. На противоположном берегу стоит женщина, тонкая, высокая и темноволосая. Однако эта незнакомка не из реальности, а из отражения. Сетен окликнул ее, и озерная гладь заволновалась, пошла рябью. Это было невыносимо — не видеть ту женщину... Очертя голову он бросился в воду...

...И проснулся.

Рядом с ним в комнате кулаптория сидела молчаливая Ормона.

А Сетен помнил сквозь боль, что там, в темноте, его лица касались золотистые, нежные, как ранняя осень, волосы, помнил горячие слезы — ее слезы, свои слезы… Ему стало стыдно: он не смог стерпеть, он, кажется, выл от боли, пока его везли сюда… Танрэй видела все это… Как теперь он посмотрит ей в глаза?..

— И зачем все это? — спросил Сетен жену.

Она повела красивой бровью, но ничего не ответила — ни вслух, ни так, как они привыкли. Тогда он добавил: