Души

– Ничего крутого нет. Вообще не понимаю, как писаки уже всё разнюхали?

– Из твоих помощников кто-то слил.

Её послушать, так это совершенно нормально. Вот только мне потом им как доверять? Пальцы для того и нужны, чтобы чуть что, пусть даже дело жизни и смерти, и они прикроют спину. А сомнения убивают. Аня этого не понимала, зато понимал я.

– Ладно, подумаю об этом потом. У меня выходные всё-таки. Буду сидеть и ничего не делать.

– Это ж та-ак скучно. Лето скоро кончится, а ты так и будешь дома сидеть?

– Значит, у тебя есть грандиозные планы?

– Ещё бы! Мы с Никитой идём на концерт «Перегноя». Представляешь, они выпустили новый альбом и начинают гастроли с нашего города. Никто и не ожидал такого. Типа, подарок перед осенью.

– С Никитой? Я думал у тебя нет парня.

– Фу, пап! Мы с ним не встречаемся!

– Что, даже не целовались?

– Один раз… Ну, или два. Но чтобы, там, встречаться… Не, спасибо.

– А он то знает об этом?

– Конечно, знает.

– То есть ты ему так прямо и сказала?

– Ну, не совсем так, – Аня виновато втянула голову. – Просто когда он предложил, я сказала, что подумаю. И так до сих пор не ответила.

– Мне даже интересно, почему?

– Видишь ли, папа. Фамилия у него слишком смешная. Кобылкин, представляешь? – Аня не удержалась и прыснула от смеха.

– Не знаю. Фамилия, как фамилия. Совершенно обычная. Вот были у меня два сотрудника. Здоровые такие дядьки, морды кирпичом, плечи шире шкафа. Таких увидишь, скорее за бандитов примешь. А фамилия у одного – Яголовко, у второго – Малышка. Зато оператором у них была миниатюрная девушка Маша Ломайнос.

– С какими странными людьми ты в своей полиции работаешь, – она нахмурилась. – Где их только находят?

– Сами находятся. А твой этот Кобылкин, откуда ты его знаешь? Одноклассник?

– Нет. Из соседней школы. Это долгая история, в другой раз расскажу. А сейчас мне собираться пора.

Она убежала, а я со смаком доел остатки супа и помыл тарелку.

Теперь пора расслабиться. В холодильнике меня дожидался литр молока и пачка пирожных. С таким набором любой фильм становится интереснее, а любимые смотрятся на одном дыхании. Особенно, если молоко тёплое. Когда пьёшь, и оно обволакивает нёбо, оставляет долгое послевкусие детства.

Лес. Осень. Разведчик под личиной врага и старая фрау. Пронзительная музыка.

Я откусил пирожное. Крошки лимонной глазури осыпались на майку. Пускай. Потом съем и их. А теперь, пока не прожевал, надо смочить молоком.

Звонок испортил весь настрой. Если бы я мог, выключил бы звук и не подскакивал от неожиданности. Но служба обязывала. Она бесцеремонно вытягивала из тёплого кресла, невзирая ни на что. В конце концов, за спокойной жизнью надо идти в офис.

– Да, Вик. Что случилось?

– Иван Петрович, простите, что отвлекаю. Вам надо в отдел ехать.

– Что случилось?

– Валерий Натанович рвёт и мечет. Что-то про Веркиолиса говорит, но я ничего не понимаю. Давно он так не злился. И вас вроде под суд отдать обещает. Иван Петрович, приезжайте, пожалуйста, побыстрее.

– Я приеду. Сейчас соберусь и приеду. Можешь машину прислать?

– Отправила.

– Хорошо. Не бойся, Натаныч скоро успокоится. У него запала надолго не хватит.

Дело запахло жаренным именно тогда, когда я не ожидал. Что могло случиться за несколько часов? Вампиры не возрождаются после пули в голову. Серебряной пули. Люди из банды и подавно. Те, кто выжил, не скоро ещё в себя придут. Но Натаныч просто так не будет даже голос повышать.

Свежий костюм больше подходил для охоты. Куртка с металлическими вставками, обвес и ещё не порванные джинсы. Я понятия не имел, чем обернётся встреча с начальством, но стоило подготовиться к самому неприятному. Захватил нож, пистолет, кастет и ещё много чего, что могло пригодиться.

Пока собирался, подъехала машина.

В комнату к дочке я заглянуть не решился, чтобы ничего лишнего не увидеть. Так и заговорил через дверь:

– Ань, я ушёл. Когда вернусь, не знаю.

– Что, опять на работу? А как же выходной? – недовольно отозвалась она.

– Так надо. Не обижайся.

– Да я не обижаюсь. Тебя жалко.

– Я ушёл. С Никитой ни-ни.

– Папа! – воскликнула Аня.

В ожидании меня Вика металась по крыльцу и нервно заламывала руки. Но, несмотря ни на что, держала изящную осанку отличницы. Удивительная способность, даже потеряв цвет лица, сохранять форму в идеальном порядке.

За ней возвышалось новое здание, похожее на зеркальную коробку. Его построили совсем недавно, на смену старого приусадебного домика из забытого прошлого. Такого маленького, что даже полковнику приходилось делить кабинет с секретарём. Зато теперь места хватало всем, и оставалось много свободных помещений. А над входом взамен скромной таблички с государственным гербом блестели в солнечных лучах золотые буквы: «Отдел Специальных и Неотложных Действий».

– Иван Петрович!

Вика подбежала к машине. Я и выйти не успел, как оказался с ней лицом к лицу. С её большими голубыми глазами, полными слёз. Она могла расплакаться от малейшего неверного жеста, если бы только увидела в нём моё признание. Вот только я до сих пор не понял, в чём должен признаваться.

– Вика, успокойся. Всё под контролем. Чего ты так переживаешь?

– Ничего себе! Валерий Натанович до сих пор не успокоился. У меня такое ощущение, будто он вас пристрелить готов.

– Сейчас мы с ним поговорим, и всё встанет на свои места. Вот увидишь. А потом пойдём с тобой мороженое есть. Хочешь?

– Да какое тут мороженое?! Идите уже скорее.

Внутри стояла тишина. Ни привычных пересказов свежих дел, ни шуток чернее чёрного и ниже плинтуса. Если и говорили, то скомкано, будто играли в пинг-понг. Перебрасывались парой фраз и замолкали.

Когда вошёл я, тишина стала вовсе мёртвой. И только осуждающие взгляды исподтишка сопровождали меня. Будто все уже признали виновным, приговорили к расстрелу и лишь по странному стечению обстоятельств пока не привели его в исполнение. Хоть бы один рассказал, в чём причина. Но все молчали.

В приёмной в гордом одиночестве сидела секретарша с непроницаемым, как восковая маска, лицом. Марина Олеговна. Железная леди, так мы её называли. Казалось, даже если земля неожиданно разверзнется, она и бровью не поведёт. Только окинет этот беспорядок взглядом, поправит круглые очки в толстой оправе и пойдёт в обход.

Из-за двери кабинета полковника доносились приглушенные крики. Не удивительно, что в приёмной не осталось посетителей. Тут с какой просьбой не подойди – пошлют. Как пить дать пошлют. И меня пошлют. В этом я перестал сомневаться, как только открыл дверь. Не бывает осуждения на пустом месте. И теперь я прекрасно понимал Вику. Станешь тут дрожать, когда ничего не понятно, но всем ты поперёк горла стоишь. Пора расставить точки над «i».