Души

Пока я шёл до усадьбы, заморосил мелкий, колючий, проникающий везде и всюду дождь. Нет бы попозже. Ничего другого от августа и ждать не стоило. Аня говорит: лето. Где оно, лето твоё? Это же настоящая осень. Того и гляди, листья пожелтеют, опадут, а плачущее небо под ногами уже есть, хоть галочку ставь.

Когда лес расступился, усадьба возникла передо мной зловещей облезлой махиной в три этажа. Даже в годы своей молодости она вряд ли была красивее. Кривые орнаменты и изломанные линии на фронтоне никогда не ласкали глаз, а немногие статуи обнажённых ангелов, что остались на уцелевшей крыше, внушали только низменные и убогие мысли. Большая же часть кровли не выдержала испытания временем и рухнула. А через пустые окна третьего этажа просматривались свинцово-серые тучи. Они тяжким грузом навалились на корявые обломки и в любой момент могли обвалить ещё одно перекрытие.

Я пробежался взглядом ниже и в одном из окон второго этажа краем глаза заметил тёмную фигуру. Стоило моргнуть, и призрак исчез. Лицензия не ложная. Уже хорошо.

Перед крыльцом среди зарослей репейника прятался фонтан в виде мальчика-пионера в центре чаши с мутной цветущей водой. За годы одиночества скульптура раскрошилась, облезла, пропала часть головы и одна рука. Зато галстук сохранился в отличном состоянии. Водитель бы назвал это памятником зомби, или как там живых мертвецов называют? А я видел только современность.

Прежде чем войти в особняк, стоило осмотреть территорию, чтобы никаких неожиданностей не случилось в самый неподходящий момент.

Хрустя облетевшей штукатуркой и кирпичной крошкой, я обогнул здание и заглянул в ту часть имения, что пряталась от лишних глаз. Там находился обугленный остов флигеля. Его крыша также не выдержала и провалилась внутрь, перекрыв все окна и дверь чёрными обломками. А в воздухе до сих пор витал едкий запах гари, от которого я несколько раз чихнул.

Куда более полезной стала другая находка. От разбитого окна особняка тянулась к лесу свежая тропинка, которая терялась где-то среди деревьев. Трава на ней ещё была примята, а значит, совсем недавно кто-то здесь проходил. Может и тот сталкер, что оставил заявление, а может и кто-нибудь другой.

В любом случае эта мелочь пока не стоила особого внимания.

Как гласит древняя мудрость, заходить в дом проще всего через дверь. Спорить с этим глупо, хотя некоторые пытаются. Я вернулся к крыльцу и дёрнул за ручку.

Закрыто.

Внезапно. Ни разу не встречал закрытых заброшек. Это у нас в отделе вроде особых трофеев. Такие находки превращаются в легенды, которые пересказывают потом долгие годы. Каждому своё. Одним монеты с опечатками подавай, а нам особняки с закрытыми дверями. В моём случае даже с привидением. Джекпот не иначе.

Широкая замочная скважина с готовностью распутной девки приняла в своё нутро пару отмычек, а замок почти сразу щёлкнул и открылся. Старые технологии теперь проще детских игрушек. Не пришлось даже напрягаться. А вот с самой дверью всё оказалось куда сложнее. Огромная, резная, из цельного дерева, она слишком привыкла к своему положению и не поддавалась. Пришлось хорошенько повозиться, прежде чем раскрыть её хоть на треть.

В вестибюле меня приветствовал затхлый, дразнящий нос воздух, от которого я тут же смачно чихнул. Получилось громко. Звук эхом отозвался в дальних комнатах и вернулся уже чужим. Даже захотелось сказать «Будь здоров!» то ли себе, то ли эху.

Закрытая дверь действительно творила чудеса. Никакого мусора, никаких росписей на стенах, лишь слой пыли толщиной с палец. Небольшая уборка и всё будет как в старые добрые.

Напротив входа висела стенгазета. Несколько статей о последних днях лета и объявление о закрытии на зиму с подписью в конце: «Следующим летом ждём всех вас, ребята. Удачного вам учебного года!». Сложно читать такое. Как эпитафия на памятнике. А писавший об этом и не догадывался. Тогда вокруг бегала детвора и деловито прохаживались молодые вожатые. Тогда он верил, что перерыв лишь на полгода. Тогда он знал, что будущее будет непременно светлым. Но это было тогда. А теперь всё иначе.

Я одёрнул себя. В особняке бродит привидение, и чего от него ждать, я не знаю.

Первое время после самоубийства души не понимают, что умерли, и момента самой смерти не помнят. Так и блуждают возле своего трупа, пока не приходит ясность. С ними становится проще работать: они не агрессивны и охотно идут на контакт. Но если помощь задержится, а ожидание превратится в муку, рассудок их покидает. Начинают раздражаться без всякой причины, просто от того, что живые рядом. Ненависть даёт силы, и тогда привидения начинают убивать. Бросаются мебелью, доводят до паники и загоняют в ловушку. Им хочется поделиться своими страданиями, и не повезёт тому, кто окажется рядом.

Прислушиваясь к шорохам и вглядываясь в тени, я прошёл по первому этажу. Пустые комнаты походили одна на другую. Только раз встретился отголосок былых времён – макет самолёта. Он развалился, едва я к нему прикоснулся. Клей рассохся, а больше детали ничего не держало. Жаль. Был красивый. Красные эмалированные крылья, винтовой двигатель. Как настоящий, даже два маленьких кресла в кабине и те обтянуты кожей. Но теперь это просто груда пыльного хлама.

В комнате с разбитым окном я наконец встретил современность. Среди мха и плесени лежали бутылки, пустые пакеты и мятые обёртки. Удивительно, что за порог она не решилась заглянуть. Слишком страшен оказался призрак прошлого.

– Папа, это ты? – прошептал девичий голос за спиной.

Я обернулся. Рука машинально легла на пистолет, но этого не понадобилось. Позади оставалась всё та же пустота и запустение. Привидение хочет поиграть? Только не в мою смену.

Впрочем, привидения не играют. Это лишь жалкие отголоски человеческой жизни. Они борются с беспамятством, с прозрачным забвением. Им не вырастет памятник в гранитном лесу, не останется имени в скрижалях истории. Конец бесцельного существования. И сами того не понимая, души хватаются за последнюю нить, что связывает их с прошлым. Но нить должна быть разорвана. Людская жестокость не терпит вторых шансов. Не успел, не смог – значит, не достоин. И как бы жалобны ни были стоны, пусть даже они взывают в детском испуге к родителям, бесплотные души должны быть изгнаны. Точка.

Продолжив поиски, я поднялся на второй этаж. Не считая пары комнат, тот повторял первый. Без мебели, заваленный пылью. Только обои облетели, оголив кирпичные стены.

Место, где с улицы я заметил привидение, оказалось кабинетом. Несколько бумаг на полу берегли чернильные расплывшиеся буквы детских стихов и рассказов с корявым слогом. Народное творчество, как оно есть. Старый камин, чёрный от сажи, одиноко раскрыл пасть в ожидание алого цветения. Но оставался ему только каменный холод. Промозглый, мёртвый и совсем чужой.

– Здесь кто-нибудь есть? – крикнул я.

Привидения отвечали редко. Проще начинать разговор самому, испугав и заставив вздрогнуть.

– Папа, я заблудилась.

Мне повезло. Привидением оказалась разговорчивая девушка. Ну как, повезло? Всё относительно.

– Где ты? Покажись.

– Папа, у тебя странный голос.

Прозрачная дымка появилась в углу. Бесформенная, с человеческий рост, она не отбрасывала тени. Совсем свежее привидение. Прошло не больше недели после смерти.