Душитель из Пентекост-элли

– Ты что-то хочешь сказать? – спросил ее Питт.

Его жена чувствовала себя чертовски неловко, но деваться ей было некуда. Все теперь смотрели на нее.

– То, что Финли был на вечеринке, еще ничего не доказывает, – медленно сказала молодая женщина и порозовела. Она старательно избегала смотреть на мужа. – Видите ли… на этой вечеринке все были слишком заняты собой и своими развлечениями… Они столько выпили и выкурили… что их показания ничего бы не стоили. Можно было бы прогнать перед ними табун лошадей, и никто из них не был бы уверен, что это произошло на самом деле, а не в их воображении.

– Понятно, – вежливо ответил Корнуоллис, не скрывая своего разочарования. – Однако вы поверили его сестре? Она была достаточно трезва и видела там своего брата?

На этот раз Шарлотта уже не прятала глаза.

– Конечно, – кивнула она. – Таллула была там всего несколько минут. Когда она поняла, что там происходит, она тут же ушла.

– И все это тебе рассказала Эмили? – с невинным удивлением спросила Веспасия.

Миссис Питт растерянно промолчала.

– Понятно, – усмехнулась леди Камминг-Гульд и больше ничего не сказала.

Шарлотта снова опустила глаза в тарелку и принялась медленно и неохотно доедать пирог.

Грейси скрылась в кухне.

– Придется что-то ответить на все эти требования об оправдании Костигана, – наконец мрачно изрек Корнуоллис. – Однако не знаю, в какой степени это зависит от меня, хотя я несу ответственность за судебное обвинение. Вопрос о помиловании решают судья, министр внутренних дел и, возможно, даже королева. Чертовски жаль, что мы не потянули с расследованием еще недельку. Беднягу удалось бы спасти хотя бы от виселицы.

Томас не решался говорить об этом: слишком тяжелым грузом все это лежало на его сердце, да и не ко времени был такой разговор. Без сомнения, этим займутся другие люди, и медлить они не станут.

– Может быть так, что в первом случае виноват был Костиган, а второй убийца лишь скопировал его метод расправы? – спросил Джон, с надеждой глядя на Питта.

– Нет, – не задумываясь, возразил суперинтендант. – Если только это не сделал кто-то из нас, а это просто невозможно. Из всех нас подробности первого убийства знали, кроме меня, констебль Бинс, инспектор Юарт и доктор Леннокс.

Все молча ждали. Помощник комиссара полиции снова напряженно подался вперед. Веспасия положила руки на край стола.

– Бинс, как обычно, нес дежурство на своем участке, когда его внимание привлек человек, в панике покинувший дом в Пентекост-элли, – заговорил Томас, как бы отвечая на непроизнесенный вопрос. – Юарт в это время находился дома, с семьей, а Леннокса вызвали, когда он был у больного неподалеку. Он провел у постели пациента весь этот вечер, пока за ним не послали.

– Кажется, здесь все ясно, – мрачно буркнул Корнуоллис.

Шарлотта поднялась и стала собирать грязные тарелки, хотя некоторые из них оказались нетронутыми. Вместе с Грейси они подали рисовый пудинг с золотистой корочкой, посыпанной мускатным орехом. К нему полагался еще тушеный чернослив.

– Спасибо, – поблагодарил Джон, принимая тарелку с пудингом, но потом поморщился, вспомнив, что разговор еще не закончен. – Кажется, нам ничего больше не остается, как делать хорошую мину при плохой игре и без всяких оправданий или обвинений добывать убедительные доказательства. Не следует пока кого-либо обвинять, но надо продолжать наблюдение за Фитцджеймсом и работать над теми уликами, которые у нас есть в связи со смертью Норы Гаф. Будем вести себя так, будто у нас нет подозреваемых. Питт, мне бы хотелось, чтобы пресса оставила нас в покое, но, увы, боюсь, этого нам не дождаться. Мне кажется, у нас есть враги, и они не упустят возможности нанести нам удар. Я сожалею об этом. – Начальник Томаса казался расстроенным. – Мне хотелось бы гарантировать вам большую защиту.

Суперинтендант натянуто улыбнулся:

– Благодарю вас, сэр. Я вполне понимаю те огорчения, которые мешают вам это сделать, как мешали бы каждому на вашем месте. В подобных случаях не может быть таких гарантий.

Так оно и было. Питт поговорил с каждым, кто мог ему что-либо сказать о семье Фитцджеймсов, и с каждым, кому они, случайно или намеренно, причинили зло и кто мог помышлять о мести. Он опрашивал людей в частных беседах и официально и немало узнал об Огастесе Фитцджеймсе и его финансовой империи, об истории и способах ее создания. Все говорило о безжалостности этого человека. Для него не существовало понятий дружбы и порядочности, но все его поступки и действия оставались в рамках закона. Свои долги он отдавал в срок, ни днем позже, сам же редко давал деньги взаймы, а если делал это, то требовал возврата в срок всей суммы до последнего фартинга.

Огастес был холодным и бездушным человеком, но умел нравиться женщинам, и в обществе поговаривали о его любовных связях. В своем кругу он не был исключением, поэтому скандалов, а тем более случаев разводов не возникало. Ничья репутация пока не пострадала.

Как и предсказывал Корнуоллис, пресса заняла самую крайнюю позицию. Костиган стал почти народным героем, жертвой некомпетентности и продажности полиции, чьи действия, как теперь открыто говорили, были ошибочными. Имя Питта повторялось очень часто, и кое-кто даже утверждал, что он повинен в подкинутых уликах, на основании которых был повешен Альберт, и что он же утаил улики против другого подозреваемого, человека знатного и богатого, способного купить себе право неприкосновенности.

Единственной защитой против этой клеветы было опровержение, но Томас не мог себе этого позволить.

Шел третий день расследования второго убийства. После полудня суперинтендант сидел в своем кабинете на Боу-стрит. В дверь внезапно постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел Джек Рэдли. Судя по одежде, он пришел прямо с заседания парламента. На его приятном лице лежала тень усталости и забот. Плотно прикрыв за собой дверь, политик выбрал один из стульев и сел.

– Плохи дела, Томас, – произнес он. – В палате сделан запрос. Было немало всего сказано, сам догадываешься.

– Представляю, – неохотно кивнул Питт. – У полиции много недоброжелателей.

– У меня тоже есть недруги, – ответил Джек. – И некоторые из них вдруг оказываются там, где ты совсем их не ждешь.

– «Узкий круг», – не колеблясь, высказал предположение суперинтендант.

В свое время ему тоже предлагали стать членом этого тайного общества, но он отказался. Это ему еще припомнят, как и разоблачения неприглядных дел кое-кого из членов «Круга».

– Не обязательно они, – ответил Рэдли, и его голубые глаза округлились. Его обычной беспечной манеры и легкой насмешливости как не бывало. Тени тревоги легли на лицо Джека. Он откинулся на спинку стула, но по-прежнему остался весь внимание, тело его было напряжено. – Если бы все было не так серьезно, то забавно было бы посмотреть, как они начнут метаться, не зная, на какую сторону им встать. Те, которые числят себя друзьями Фитцджеймса или побаиваются его, окажутся на твоей стороне, как бы ты им ни был неприятен. Другие же, которые по разным причинам не желают видеть хаоса, созданного по вине полиции или же судебной ошибки, не зная, кого еще винить, будут пока хранить молчание.

– Так кто же сейчас открыл рот? – спросил Питт, не скрывая иронии. – Враги Фитцджеймса настолько могущественны, что могут и не бояться его. Возможно, именно там мы найдем убийцу? Или хотя бы того, кто подбросил вещи молодого Фитцджеймса туда, где мы их нашли…

– Нет, – не колеблясь, ответил Джек, в голосе его звучала уверенность. – Боюсь, твоими самыми горластыми врагами окажутся те, кто верит в то, что Костиган несправедливо обвинен и что все это дело рук вновь назначенного суперинтенданта, который уполномочен вести дела, имеющие политические последствия. Он послушен хозяевам и поэтому сделал козлом отпущения маленького человека из Ист-Энда, чтобы защитить бездельника и распутника, да еще джентльмена голубой крови. Поэтому имя Фитцджеймса не попало в газеты, о нем никто не упоминал и, боюсь, лишь очень немногие знают, кто находится под подозрением.