Два часа в благородном семействе, или о чем скрипела дверь

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Напротивъ!

БАБУШКА. Ты ей слово, а она теб десять.

МАТЬ. Гд же Поль? Защитникъ угнетенной невинности? Пусть полюбуется, за кого онъ заступался.

ДРУГЪ ДОМА (слдуетъ за нею). Только не волнуйтесь!

МАТЬ. О, другъ мой! Какое время мы переживаемъ? Какіе люди? Какіе нравы? Куда мы идемъ? Я васъ спрашиваю, куда мы идемъ?

ДРУГЪ ДОМА. Ради Бога, не волнуйтесь. Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.

МАТЬ. Дайте мн руку. Я совсмъ ослабла. (Уходятъ.)

ДДУШКА. Изабелла ослабла! Хо-хо-хо-хо!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы, папаша, всегда съ глупостями! (Уходитъ.)

ДДУШКА. Бя-ао-а-а!.. Хо-хо-хо-хо!

БАБУШКА. Чему ты, генералъ?

ДДУШКА. На всякій случай.

СЫНОКЪ (входитъ). Бабушка, за что мама уволила Надю?

БАБУШКА. Ежели уволила, стало быть, было за что.

СЫНОКЪ. Было! Было! Много вы знаете! Никакого пониманія! Ни малйшаго такта! Ну, что я теперь буду длать? Погибшій, несчастный человкъ.

БАБУШКА. Ты это — о себ?

СЫНОКЪ. Разумется, о себ, а не о корейскомъ император.

БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?

ДДУШКА. Слышу.

БАБУШКА. Понимаешь?

ДДУШКА. Ничего не понимаю.

СЫНОКЪ. Да, и я не понимаю, какъ маменька, съ ея изящнымъ умомъ, могла такъ грубо распорядиться.

БАБУШКА. Ты еще младъ, юношъ. Ничего теб мшаться въ эти дла.

СЫНОКЪ. Какъ — нечего? Меня осрамили, меня погубили и мн же — нечего? Ахъ-ахъ-ахъ!

БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?

ДДУШКА. Слышу.

БАБУШКА. Понимаешь?

ДДУШКА. Ничего не понимаю.

СЫНОКЪ. Что же мама воображаетъ, что Надя будетъ молчать? Не безпокойтесь, зазвонитъ языкомъ, какъ въ колоколъ…

БАБУШКА. Ахъ, батюшка, да пускай себ… эка важное дло! сколько угодно!

СЫНОКЪ. Покорнйше васъ благодарю! Вы хотите, чтобы товарищи перестали подавать мн руку!

БАБУШКА. Руку?

СЫНОКЪ. Какъ же иначе поступить съ подлецомъ, который увлекъ бдную двушку, а потомъ допустилъ, чтобы ее вышвырнули на улицу, точно изношенную тряпку?

БАБУШКА. Генералъ, ты слышишь?

ДДУШКА. Слышу.

БАБУШКА. Понимаешь?

ДДУШКА. Понимаю! Хо-хо-хо-хо!

БАБУШКА. Ахъ, ты щенокъ, щенокъ! Хи-хи-хи-хи-хи!

СЫНОКЪ. Мн — смерть, а они хохочутъ!

БАБУШКА. Успокойся, батюшка. Совсмъ не не за тебя гонятъ твою Надьку. Лили уволила ее за то, что она свела шашни съ лакеемъ едоромъ…

СЫНОКЪ. Надя? Шашни? Съ едоромъ?

ДДУШКА. А ты влюбленъ былъ? Вотъ теб соперникъ.

БАБУШКА. Сама я въ прошлую ночь застала, какъ онъ крался къ ней, негодной.

СЫНОКЪ. Въ эту ночь?

БАБУШКА. Ну, да.

СЫНОКЪ. едоръ къ Над?

БАБУШКА. Ну, да.

СЫНОКЪ. Бабушка! Вы врете.

ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!

БАБУШКА. Ахъ ты, молокососъ! Смешь грубить бабушк?

ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!

БАБУШКА. Чему, генералъ?

ДДУШКА. Люблю, когда тебя ругаютъ.

СЫНОКЪ. Небылица! Безсмыслица! Клевета!

БАБУШКА. Груби, груби!

СЫНОКЪ. Не могъ едоръ быть ночью у Haди! Физически невозможно!

БАБУШКА. Ахъ, батюшка, да — если она сама намъ созналась?

СЫНОКЪ. Кто?

БАБУШКА. Надька.

СЫНОКЪ. Бабушка! Кто-нибудь изъ двоихъ съ ума сошелъ — или вы, или я!

ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!

БАБУШКА. Мило, очень мило! Хорошее воспитаніе обнаруживаешь, нечего сказать!

СЫНОКЪ. Какъ же Надя могла сознаться въ томъ, чего не было?

БАБУШКА. Видно, было, если созналась.

СЫНОКЪ. Да не было же, говорятъ вамъ!

БАБУШКА. Было!

СЫНОКЪ. Не было! Мн лучше знать.

БАБУШКА. Было!

СЫНОКЪ. А! Позвольте… я начинаю понимать…

БАБУШКА. Давно бы такъ, батюшка!

СЫНОКЪ. Благородная двушка!.. Какое самопожертвованіе!.. Ну нтъ-съ! Этому не бывать! Дудки! Я не позволю… Чудная двушка. Святая двушка! (Уходитъ.)

БАБУШКА. Какъ есть, одержимый!

ДДУШКА. Хо-хо-хо-хо!

БАБУШКА. Чему, генералъ?

ДДУШКА. На внука радуюсь. Внукъ по-дворянски себя ведетъ.

БАБУШКА. Хорошо по-дворянски! Семнадцать лтъ мальчишк, а уже за горничными бгаетъ.

ДДУШКА. А на что же и дворянство? Хо-хо-хо-хо!

Входятъ мать и дядя.

МАТЬ. Итакъ, мой милый братецъ, вы убдились, что ваша гуманность попала не по адресу.

ДЯДЯ. Что длать? Побжденъ, сдаюсь.

МАТЬ. Въ подобныхъ случаяхъ никогда не спорь съ порядочною женщиною. У насъ противъ порока — инстинктъ.

ДЯДЯ. Ты уже ршила отправить эту двицу?

МАТЬ. Даже отправила.