Два друга

Немного помолчав, по всему было видно, что слова ему давались с трудом, вздохнув, продолжил:

– Вчера по новостям из ящика прозвучало, что Россия простила Афганистану государственный долг в размере 167 миллионов долларов.

Повисла пауза сострадания и сожаления. Обидно было бывшим солдатам за своих ребят. И за предательство на государственном уровне было тоже обидно... Виктор спокойно и уверенно сказал:

Где много денег, там много гнили. Для меня Москва – столица не моей России, столица моей России – какой-нибудь маленький городок в глубинке, на Волге. Где чище, где меньше глянца и шкуродёрства.

А давай напишем открытое письмо президенту Медведеву. Скелет текста в голове уже есть. От тебя требуется литературная обработка, острословия нам не занимать. Заодно потренируемся перед работой над задуманной повестью.

Виктор, без каких-либо эмоций, спокойно и тихо сказал:

Давай, терять нам нечего. В пятницу отосплюсь после смены, и в субботу с утра приезжай ко мне.

Готовясь уйти, он осторожно привстал и, выпрямившись, щёлкнул суставами. Это были негативные последствия неосторожного прыжка с азиатского дувала – поясничный отдел Виктора почти всегда отзывался ноющей болью на любое неловкое движение. На ночной зачистке духовского кишлака, в полном снаряжении (это когда каска, бронежилет, за плечами – рюкзак, а в руках– автомат), не успевший сгруппироваться в кромешной тьме солдат жёстко приземлился на высохшую землю. С тех пор спина давала о себе знать.

...Желая достойно проводить решившего уйти пациента, массажист слегка засуетился. Приоткрыв дверцу письменного стола, вынул до сих пор припрятанный, явно ждущий своего случая полный пакет мусора. Сквозь прозрачный полиэтилен просматривались использованные тюбики и упаковки от массажного крема, конфетные фантики и ещё всякая всячина. Остерегаясь упустить подвернувшийся момент, а главное, догадки дружка, удерживая за ручки уже не один день скрупулёзно собираемый увесистый шелестящий куль, судорожно сунул его в руки уходящему. И, не скрывая радости от исполненного желания, добавил:

– Будешь идти, возле лифта увидишь ёмкость с надписью «Отходы класса А», выбрось его. Ведь всё равно мимо проходишь...

Казаков послушно и как-то задумчиво взял предложенное. Потоптался у двери, всё ещё поглядывая то на дружка, то на суму и, улыбнувшись, сказал: – Да это же я так делаю?!

– Ну конечно же, ты угадал...

Они рассмеялись и, похлопывая друг друга по спинам, приобнявшись на восточный манер, разошлись, сияя улыбками. Причём каждый оставался доволен собой. Младший рад бы удавшейся шутке, старший – своей уже давнишней находчивости.

Всё получилось, как и было задумано. Субботние полупустые улицы напоминали недавнее советское прошлое, когда численность самокатов и велосипедов на душу населения значительно превышала количество легковых автомобилей. Слегка отклонившись от привычного школьного маршрута, Вячеслав довольно быстро попал по месту назначения в однушку на первом этаже. И уже в полдень друзья управились. Виктор, провожая гостя, пребывал в приподнятом настроении, а впрочем, и не только он. Приехавшая за мужем Лена, лицезрея сияющих «писателей», спросила:

Отчего такие радостные?

Да мы такое удовольствие получили, сцена походила на то, как ставропольские казаки писали обращение к московским конторщикам.

Возвращались домой в полном семейном составе. Держа лист перед глазами в раскачивающимся автомобиле, дочка Анастасия вслух зачитала послание...

«Обращение к президенту РФ Медведеву Д. А.

Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич.

Давно уже собирался с Вами поговорить, да все дела насущные заедали. Теперь вот заели, и есть время для разговора. Я Климов Вячеслав Анатольевич. По отчеству, как видите, мы тезки, да и Отечество у нас одно. Хотя даже невооруженным взглядом заметно, что все-таки какие-то разные они, Отечества наши. А еще, Дмитрий Анатольевич, мы ровесники, и при иных обстоятельствах я называл бы Вас Димон, слушали б вместе Deep Purple... Хотя мне ближе «Пинк Флойд». Но Вы, увы, Президент России, и Вы в глаза меня не видели. Я для Вас – никто... Народ... Но и я в долгу не остался. И по призрачному и несолидному закону совпадений, Вас тоже в глаза не видел. Я, Климов Вячеслав Анатольевич, участник Афганской войны, кавалер Ордена Боевого Красного Знамени, инвалид войны первой группы по зрению, перехожу к сути разговора. Извините, еще одно немаловажное добавление. Я люблю свою семью, жену Елену и дочку Настеньку. Глазами я их не видел, но вижу сердцем. Вас я сердцем не вижу.

Прощать долги благородно. И вот прощен многомиллионный долларовый долг стране, в войне с которой пострадали тысячи, не по своей воле мобилизованных на эту бездарную войну, молодых людей. Ну, прощен так прощен. Да, видимо, в порядке денежной компенсации для пострадавшей казны провели мародерскую монетизацию льгот, и не строят дома, и у безногих отняли автомобили, и военную пенсию, всё это иначе, как афганскими чаевыми, не назовешь. И продовольственную корзину правильнее называть продовольственной сумой. У Вас, господин Президент, или глаз нет, чтобы это все увидеть, или же Вы попросту закрываете их на дела скорбные. Мы закрывали глаза совсем по другому поводу. Я, господин Президент, хочу называть вещи своими, им Богом данными именами. Имя этому – предательство. Нас предали. И, увы, не только нас, афганцев. А мы своих в беде не бросали.

Вам, господин Президент, дано и позволено многое. 15 февраля, например, многие годы – обычный серенький будний день, вдруг окрасился кумачовым цветом. Телевизор взахлеб твердит о нас, нашей воинской славе. Наштампован из алюминия и бумаги традиционный юбилейный набор. Затрачены немалые деньги... А сказать Вам, Дмитрий Анатольевич, чем пахнут эти деньги?.. А пахнут они заживо сгнившим телом Сергея Лубянова. Годы спинальник-колясочник искал пути на операционный стол, а получал мотивированный на государственном уровне отказ. Мы с трудом нашли нужные немалые деньги, да вот опоздали... Из петербургской ВМА пришел цинк.

А сколько спилось и повесилось в одном только нашем неблагополучном благодатном крае? Это мы на войну шли молодые и веселые. А сейчас мы иные. Но мы пока живы. Пока выживаем... Вам вопреки. Нет смысла напоминать точные цифры афганских чаевых. Вы их обязаны знать. Это запредельно трудно. А уж сходить в театр или на концерт, да еще в новых туфлях...

И все же мы покупаем туалетную бумагу. Человек, покупающий такую бумагу, надеется на завтра.

Надеясь на завтра, Вы призываете нас учить детей патриотизму. Но ведь дети не слепые... Они видят, какое отношение у Родины к их отцам... Сейчас, похоже, закладываются мины замедленного действия.

В обещания, как в сказки, мы никогда не верили. Поскольку слышали обещания ветеранам уже былинной Отечественной войны.

Извините, Дмитрий Анатольевич, но как-то расхотелось продолжать разговор. Пришло вот на ум то, что самый тяжкий грех ложится на того, кто мог сделать добро, но не сделал. Иными, козьмапрутковскими словами:

«Чрезмерный богач, не помогающий бедным, подобен здоровенной кормилице, сосущей с аппетитом собственную грудь у колыбели голодающего дитяти».

До встречи.

Русский народ Вячеслав Климов.

А не боитесь?, – спросили девчата у мужа и отца.

Нет. Казакова я не сдам, а со мной, контуженным, да прострелянно-залатанным, думаю, они связываться не захотят. Дэрмократия, понимаешь ли. Вот и проверим так называемую свободу слова.

Пап, а как ты думаешь, что такое демократия? – спросила отца школьница.

Да это, доченька, когда командир, извиняюсь за выражение, бздит наказать провинившегося подчинённого нарядом вне очереди и отправить его чистить картошку на кухню. Помнишь, как в фильме «Максим Перепелица?