Два евро на сдачу

– Я так приобщаюсь к богатству. Заглядываю в дорогущие магазины, брожу между рядами, трогаю эти приятные ткани, нюхаю ароматы туалетной воды. Как бы делаю это частью и моего мира тоже.

– И как? Помогает?

– Если честно, не очень. Внутри все продавцы косятся на меня, будто я собираюсь украсть что-то. А когда выхожу оттуда, ощущаю себя еще хуже, ведь у меня этого всего нет. Как будто мир богатых выплевывает меня, вздохнув с облегчением.

– В бесплатных видео в интернете явно чего-то недоговаривают, тебе так не кажется?

– Возможно.

– Но перед Рождеством ты же бывала в галерее «Лафайет»? – Даниэль решил вернуться к тому, с чего они начали.

– Да, мы с бабулей всегда гуляли в декабре по Парижу и обязательно заходили туда. Но для меня это не какой-то торговый центр с магазинами. Для меня это музей. Все очень красиво, «экспозиции» в витринах каждый год разные, и толпы, толпы народа. Хорошо, что она закрыта. Если бы мы зашли, мне бы стало грустно, что мы не с бабулей.

– Но ведь она до сих пор живет где-то неподалеку? Под Парижем, ты говорила?

– Да.

– Значит, можно возобновить традицию? Я думаю, что на пару дней любую работу официантки можно отложить.

– Со временем стало сложнее выбираться куда-то вместе… – тихо сказала Кларисса и добавила обиженным тоном: – И я сейчас изо всех сил стараюсь не ткнуть тебя в то, что ты навесил на меня ярлык официантки, как будто я всегда разносила еду в кафе. И всегда буду.

– Прости. Но я не это имел в виду. Я же не знаю, кем ты еще работала. Да и нет ничего плохого в том, чтобы быть официантом.

Кларисса недоверчиво посмотрела на него.

– Да честно. – Даниэль пристально посмотрел на Клариссу и вдруг остановился. – Если мы свернем вот сюда, – он показал рукой направление, – то выйдем к саду Тюильри, а там рождественский рынок. – Он посмотрел на наручные часы. – Должен быть еще открыт. Во сколько он закрывается? Ближе к полуночи?

Кларисса пожала плечами и развела руки в стороны.

– Не знаю, давай проверим.

Хотя уже был двенадцатый час, в Тюильри толпился народ. В несколько рядов выстроились палатки-домики со всякой всячиной. На крыше каждого такого домика висела гирлянда, а внутри суетились торговцы.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросил Даниэль, подводя Клариссу за руку к одной из палаток с едой и напитками. Темноволосый парень с густыми черными бровями, который стоял за прилавком, широко улыбнулся им:

– Добрый вечер!

Кларисса кивнула, разглядывая черную доску, на которой мелом были написаны цены.

– Здравствуйте, – ответил Даниэль. – Будьте добры, имбирный эль со специями. – Он вопросительно посмотрел на Клариссу. – Присоединишься? Или, может, глинтвейн?

Кларисса поморщилась.

– Нет, – резко ответила она. – Ничего алкогольного. Я бы выпила горячий шоколад.

Даниэль слегка нахмурился и задумчиво перевел взгляд на парня за прилавком.

– А знаете, мы оба будем горячий шоколад. – И, секунду подумав, добавил: – С зефирками.

Кларисса с благодарностью посмотрела на Даниэля. Через минуту у них в руках были стаканчики с темным густым шоколадом, на поверхности которого плавали маленькие белые зефирки, присыпанные корицей. Кларисса несла свой стаканчик, обхватив обеими руками, и время от времени вдыхала согревающий аромат.

– Что-то не так с алкоголем? – наконец нарушил молчание Даниэль. – Тебе нельзя? Ты здорова? Все в порядке?

Кларисса от такого напора даже замедлила шаг, уставившись на Даниэля.

– Да все со мной нормально. Просто терпеть не могу запах алкоголя.

– Надо предупреждать о таких вещах. Вот я бы сейчас напился эля, а ты бы со мной перестала разговаривать.

– Я же не могу тебе запретить пить алкоголь.

– Но если ты перестанешь со мной общаться, я бы хотел знать заранее, чтобы делать осознанный выбор. Понимаешь?

– Наверное… – Кларисса высунула язык и подцепила им одну зефирку. – Думаю, я не привыкла так общаться, – добавила она, прожевав. – Обычно я делаю то, что считаю нужным, и ничего ни у кого не спрашиваю. Соответственно, не имею привычки диктовать свои условия другим.

– Справедливо, конечно, но это мало похоже на дружеское общение.

Они прогулялись по рядам рождественского рынка, маневрируя между парочками и целыми семьями, перегораживающими проход то тут, то там. И, выкинув уже пустые стаканчики, подошли к большому катку. Несколько человек катались по одному или по двое, а в самом центре на льду два подростка пытались устоять, опираясь друг на друга, чтобы сохранить равновесие.

– Я, наверное, так же выглядел, когда учился кататься. – Даниэль смотрел на них, улыбаясь. – Я только лет в тринадцать научился кататься… Да, точно. Тогда к нам еще приехали родственники из Швейцарии, и дядя взялся учить меня стоять на коньках. Думаю, он быстро пожалел о своей инициативе.

Кларисса стояла молча и смотрела на голубоватые огоньки гирлянд, протянутых над катком.

– А ты когда научилась кататься?

– Что? – Кларисса будто вернулась из собственных мыслей. – Я не училась.

– Как так? – Даниэль в недоумении уставился на нее. – Ты не умеешь кататься на коньках?

– Да почему…

Даниэль с облегчением улыбнулся, а Кларисса продолжила:

– Может, и умею, я же не пробовала. Как знать.

– Ого! – удивился Даниэль.

– Ну что? Не помню, чтобы мы с родителями куда-то ходили веселиться. А бабуля никогда не была большим фанатом катков. Она никогда не предлагала покататься, по крайней мере.

– Нужно научить тебя! – воодушевился Даниэль.

– Кому нужно? Тебе? Мне не нужно. – Кларисса стала отходить от ограждения.

– Да ладно тебе, это весело!

– Успокойся, Даниэль, – замотала она головой. – Ты просто перебрал с зефирками. Тебе сахар в голову ударил.

Он потянулся к Клариссе и успел схватить ее за руку, прежде чем она ее отдернула. Он подтянул ее к себе, взялся обеими руками за ее руки и завел их за свою спину так, что Клариссе пришлось подойти к нему почти вплотную.

– Хотя бы на полчасика. – Даниэль посмотрел на нее умоляющим взглядом.

– Нет, я правда очень боюсь, – из последних сил отнекивалась Кларисса, понимая, что ей уже сложно противостоять напору Даниэля. – Давай я морально подготовлюсь, и ты меня обязательно научишь. Только не сегодня. – И шепотом добавила: – Пожалуйста.