Два лебедя (Любовь, матрица и картошка)

Света стояла рядом на помятой траве. Между нами определенно произошло какое-то таинство, соединившее нас навеки. А потом она обняла меня и крепко поцеловала. И лишь тогда я смог заговорить нормальной человеческой речью.

Со Светиным поцелуем завершилась моя подготовка. Теперь я был готов к познанию Матрицы. Мне показалось, что Света с Сергеем как-то между собой были связаны, потому что именно им я был обязан невероятно сложной подготовкой к мозговому штурму. На земле было очень много людей, гораздо более талантливых, чем я.

Но почему-то именно меня судьба готовила к познанию Матрицы.

Я проводил Свету до женского барака. Он находился рядом с нашим, но был гораздо меньших размеров.

Уже смеркалось. Багряный диск солнца висел над лесом. Дул теплый ласковый ветерок. Свежим воздухом легко и глубоко дышалось. С наслаждением я вспоминал валуны и лужайку. Поглощенный этими мыслями, я зашел в столовую перекусить, а затем вышел на шоссе и направился в сторону деревни Яблоницы. Я шел медленно по дороге и с улыбкой вспоминал этот суматошный день. Меня подготовили, как космонавта, к познанию Матрицы. В этом я теперь не сомневался. Я еще не знал, с какой стороны взяться за решение этой сверхсложной задачи современности, но не сомневался, что от меня потребуется вся моя изворотливость, находчивость и гибкость, на которые я был способен.

Глава шестнадцатая Мозговой штурм

Долго я не мог подойти к погруженному во мрак бараку. Тропинка, ведущая в деревню Сырковицы, все уводила меня в сторону, и я оказывался вновь на пустынном шоссе, над которым висел молодой месяц.

Когда я вошел в барак, многие уже спали, намаявшись на картофельном поле за день. Спал и Сергей Писарев. Я лег на пружинную кровать и постарался заснуть. Но сон не шел ко мне. Напряженный, трудовой день стоял перед моими глазами. Мне виделись покрытые лишайником валуны, сладкие дыни на зеленой лужайке и очаровательные девушки, передающие друг другу маленькую синюю картошку, которую мне предстояло съесть. Тревожная романтическая ночь была в самом разгаре, когда можно было на извилистой тропинке повстречаться со своей судьбою (многие девушки из женского барака еще гуляли), увидеть в небе шлейф пролетающей кометы Галлея и успеть загадать на эту ночь сокровенное желание. Все вперед гнала меня неуемная жажда знаний, ставшая с годами еще неодолимее и прекрасней. И тут я услышал тончайшее пение херувимов. Их легкое многоголосие не нарушало томной тишины ночи, сливаясь с далекими голосами планет. Их мелодия дошла до меня в виде голосов десяти планет солнечной системы, и передо мной предстала во всей своей первозданной красе Матрица. Символы, числа и знаки проходили передо мной, как на экране монитора, бесчисленными рядами. И когда я понял, насколько я еще далек от познания Матрицы, заговорил в моей стойкой душе невидимый помощник. Заговорил, как я и ожидал, голосом Сергея Писарева. А затем я увидел его серебряный ореол в образе сидящего Будды, который висел над безмятежно спящим Сергеем. Я мог себя поздравить: мозговой штурм начался. Высший Разум Вселенной сделал все, чтобы это познание состоялось. Для успешного познания Матрицы было использовано сразу два выдающихся интеллекта: мой, владеющий знанием «Двух точек» и, значит, наделенный способностью быстрого восстановления логического мышления с помощью вертикальных и горизонтальных колебательных систем, и Сергея Писарева, позволяющего мне выйти мысленно за пределы границ этих «Двух точек», чтобы найти неизвестные точки Матрицы.

– Виктор, ты меня слышишь? – раздался возвышенный голос Писарева в моем сознании. Его серебряный ореол парил во мраке барака и был мне хорошо виден. Я понимал, что начал получать информацию о вещах мне совершенно незнакомых. Сергей крепко спал, а подсознание его бодрствовало. Так угодно было Богу соединиться со мной. И, наверно, ничего не было совершенней этой информации. Светящееся хрупкое существо Сергея могло быть уничтожено во время нашего необычного эксперимента. Зато у меня было больше шансов добиться успеха.

– Неужели ничто не заставит его проснуться? – подумал я.

– А это как пойдет! – тут же бойко заговорил мой помощник. – Я должен помочь тебе решить весьма сложную задачу. Откуда я взялся, и кто меня послал – не столь важно. Об этом ты узнаешь, если справишься с заданием. К этим силам я отношу Высший Разум Вселенной. Выходит, ты не зря съел сырую картошку, потому что именно она подарила тебе эту удачу. Впереди у нас три ночи, и за эти три ночи мы должны слаженно поработать. Так что не теряй времени, приятель.

Три дня – это вагон времени. Мне казалось, что я достаточно подготовлен Сергеем и Светой для решения любой сверхсложной задачи. Особенно после того, как прошел девять кругов Ада. Мой тренированный годами организм мог выдержать любые перегрузки. Но как справится с перегрузками избалованный жизнью Писарев?

Впереди было всего три ночи. За это время может погибнуть не только мой верный помощник. Я сам могу быть надолго выведен из строя, если познание Матрицы пойдет наперекосяк. Я знал, что могу слишком далеко уйти мыслью за пределы барака и не вернуться. И, конечно, мог погубить своего помощника, используя его вместо «груши». Но тогда и мое положение значительно усложнится, потому что я стану вдвое слабее. Таким был расклад на предстоящие три ночи и два дня.

– Начинай строить космические фразы, – включился в работу мой верный помощник. Что это за фразы, да при том космические? Мои мысли, оказывается, должны быть объемными. Мне не следовало играть мыслями между звездами, созвездиями и галактиками, потому что это требовало слишком большого расхода энергии. Размеров барака, наверно, будет достаточно.

– Начинай, счастливчик! – первая объемная фраза непроизвольно строилась из слов, на которые падало логическое ударение. Слова уносились то влево, то вправо, и понять закономерность в их чередовании было невозможно. Я прекрасно понимал, что от меня требовалось, и даже несколько раз поиграл символами в созвездиях Кассиопеи, Лебедя и Рака – настолько велика была моя сила.

Фраза начиналась на корне языка, потом направлялась на кончик языка и уходила в пространство, ограниченное размерами барака. Так было удобней для меня и моего помощника, спящего безмятежным сном. Я умудрялся контролировать каждое слово.

Напряженно искал я закономерность в многочисленных вариантах, пытаясь найти еще одну координату Матрицы. Но эти построения рушились на глазах, как карточный домик. Хаос, мрак и несовершенство царили в бараке.

Единственно, в чем я не сомневался, так это в двух точках, расположенных на корне и кончике языка. В них заключалось мое спасение. Я строил в них горизонтальные и вертикальные системы и затем смело выходил ударным словом за пределы этого изученного пространства. Но так, как я не знал координаты расположения следующей точки Матрицы, то уже отработанные колебательные системы по двум точкам рушились, ослабляя и уничтожая мой интеллект. Мне приходилось затрачивать значительные усилия, чтобы заново восстановиться. Я знал, что очень талантлив, что обладаю просто непостижимой везучестью, но не мог достроить по двум известным мне точкам недостающие звенья Матрицы.

Думая напряженно об этом, я продолжал строить различные комбинации слов, на которые падало логическое ударение. Процесс их кодирования стал объемным, очень облегчая задачу. Один раз, шутки ради, я изобразил в пространстве звезду Давида. А потом впервые окончание фразы устремилось помимо моей воли за пределы барака и оттуда со всей энергетической мощью вонзилось в грудь спящего Писарева.

– Ты так угробишь меня, приятель, – беспечно заметил его светящийся в ночи силуэт. Но Сергей велел мне не сдаваться и не жалеть его. – Продолжай строить фразы. Ищи зацепку. Тебе предстоит разгадать эту вековую головоломку. С моей помощью, конечно. Тебе пока легко. Это потому, что я вместо тебя подставляюсь. Ну, давай еще разок, только немного легче, приятель.

И на этот раз я попытался построить объемную замысловатую фигуру. Но усталость уже начала сказываться, – поэтому окончание энергетической модели вновь вонзилось в грудь Сергея. Должно быть, ему было достаточно разрушительно принимать на себя такие удары. Тем более, что с каждым разом он принимал их все больше и больше. Слушая его бойкие указания, я пришел к выводу, что он не имел ни малейшего представления о распределении недостающих звеньев Матрицы. Но даже в этом случае Писарев оказался просто незаменимым, – об него было погашено столько энергетического брака. Лишь под утро мне удалось забыться мертвым сном.

В девять часов меня разбудил Кондаков, наш прораб. Я с трудом разлепил уставшие глаза и, проклиная все на свете, отправился на картофельное поле. Писарев, свежий как огурчик, уже бегал по борозде, быстро наполняя ведро с продырявленным днищем.

Я поискал глазами пустой ящик и плюхнулся на него, с надеждой уставившись вдаль. Мне было о чем подумать. Изредка я смотрел, как бегал по борозде мой звездный помощник. Он поставил передо мной неразрешимую задачу, явно жертвуя собой. Думал ли бедолага Писарев о своем предназначении? У меня сложилось впечатление, что он ни о чем не догадывался. И совсем перестал руководить с помощью мысленного голоса мной на поле. Я не проронил до обеда ни слова. Тайна Вселенского Разума не выходила у меня из головы. А потом я незаметно подался к шоссе.