Два лебедя (Любовь, матрица и картошка)

В один ясный морозный день я решил хотя бы издали взглянуть на свою бывшую жену. Я отпросился с работы пораньше, чтобы успеть вовремя подойти к проходной КБ Соколова. Мне казалось, что Верочка все еще работала там. Но вот рабочая смена закончилась, и через проходную хлынул народ. Я весь как-то сжался, стараясь быть незаметным. Народ был веселый и молодой. Кругом раздавался смех, бойкие разговоры и звонкие шутки. И вот появилась Верочка. Лицо у нее было румяное и счастливое. Вера меня не заметила и стала почти рядом со мной. Должно быть, она кого-то ждала. У нее был огромный живот, который сильно выступал в облегавшей ее белой шубе. Как видно, Света сказала мне тогда правду.

Я мог продолжать и дальше, ничем не выдавая себя, незаметно наблюдать за Верочкой. Она была уже на седьмом месяце беременности. С момента нашей последней встречи прошло месяцев пять-шесть. Но этого было вполне достаточно, чтобы ее беременность стала заметной.

Эти мысли стремительно пронеслись в моей голове. Я принял решение и сказал негромко, чтобы не напугать Веру.

– Верочка, привет! – моя жена сразу же узнала мой голос. Она оглянулась. На моем лице была написана надежда, что ее основательно разозлило.

– Больше никогда не приходи сюда! – нервно пробормотала она и тут же величаво отошла от меня. Она присоединилась к группе молодых парней, среди которых сразу же почувствовала себя уверенной и раскованной. Все было ясно: отцом ребенка был кто-то другой. И мне незачем было претендовать на это звание.

Собственно, на что я рассчитывал? Окончив Политехнический институт, Верочка прямо заявила мне, что хочет развестись со мной. Причина для развода была со стороны семьи Клюге вроде бы веская: с одной стороны, болезнь Верочки по женской части, с другой стороны, мои откровенные записи в дневнике говорили против меня, а родители Веры, как и она сама, эти записи читали. Я очень любил Верочку Клюге. Но ее родители настояли, чтобы предстоящий отпуск мы провели раздельно. Капитолина Владимировна заказала для дочери в ателье модное платье. Оно хорошо сидело на Верочке, подчеркивая ее прекрасные формы. Перед отъездом мы договорились, что каждый из нас вправе искать себе нового спутника жизни. Вот так мы расстались: я поехал с отцом во Владикавказ, а моя жена уехала отдыхать на Селигер. С таким модным платьем ей был гарантирован успех.

Отец знал о моем предстоящем разводе. Он был целиком на моей стороне и очень хотел познакомить меня с молоденькой осетинкой. Я же никого не хотел видеть, отвергая одну претендентку за другой. Перед моими глазами была моя жена в модном платье, и я ничего не мог с этим поделать. Она была по-прежнему молода и любима. Отец очень хорошо понимал мое нервное состояние и как бы между прочим предложил съездить в Тиб, где жил его знакомый друг – осетин. Отец сказал, что там очень красивая природа и находится знаменитый источник с минеральной водой. Чтобы развеяться, я согласился на эту увлекательную поездку. Селение Тиб располагалось в Куртатинском ущелье. Через селение проходила Северо-Осетинская военная дорога, которая пересекала Мамисонский перевал и попадала в солнечную Грузию и лишь затем проходила через Южную Осетию. Рокского туннеля тогда не было. Но и войны между грузинами и осетинами не было. Эти народы жили в дружбе и согласии, которое рухнуло в наше время.

Маербек, друг отца, встретил нас приветливо. Молоденькая сестра его накрыла на стол и поставила в центре простого деревянного стола три осетинских пирога. Я был поражен красотой девушки. У нее были огромные миндалевидные глаза, высокая полная грудь и стройные ноги, а узкая талия и широкие бедра делали ее просто неотразимой. Звали девушку Фиалка. В этой юной красавице все было необыкновенным, даже имя. Я не знал, что отец привез меня специально, чтобы я увидел девушку. Но красота ее поколебала мое постоянство. Собственно, развод с Верочкой Клюге был делом решенным. А Фиалка была юна и красива. Меня смущала только большая разница в возрасте. Ей было девятнадцать лет, а мне уже исполнилось тридцать два года. И, однако, мне было позволено ухаживать за девушкой. Днем мы пошли с ней на Тибский источник, спустились по извилистой тропинке в долину и по деревянному мосту перешли реку. С правой стороны, возле большого камня, находился этот знаменитый источник. День был солнечный, стояла жара. Но у реки дул прохладный ветерок. На зеленых склонах гор паслись овцы. Пастухи в черных и белых бурках, словно изваянные из камня, стояли неподвижно на склонах, опершись на длинные палки. А выше поднимались крутые скалы. Исполинская сила и красота исходила от Кавказских гор. Мы с Фиалкой были ничтожно малы и слабы перед суровой мощью вздымающихся ввысь каменных исполинов. И только родившаяся в нас хрупкая любовь делала девушку и меня достойными свидетелями красоты этого сурового края. Фиалка протянула мне стакан воды, набранного из Тибского источника. Я с удовольствием ее выпил. Минеральная вода была холодная и солоноватая на вкус.

– Ты поедешь со мной в Ленинград? – приветливо спросил я девушку.

– Поеду, если брат отпустит, – с улыбкой ответила Фиалка, показав белые ровные зубы. На этом мое знакомство с девушкой прервалось, и в тот же день мы с отцом вернулись в Ногир.

– Как тебе девушка? – с надеждой спросил отец.

– Очень хорошенькая, – радостно промолвил я.

А через неделю Маербек, друг отца, погиб в автомобильной катастрофе. Это трагедия разрушила все наши планы на предстоящую женитьбу.

Отец рассказал мне, что Маербек панически боялся машин. Его старшего брата сбила насмерть машина. Цыганка же нагадала другу отца, что он тоже погибнет в автомобильной катастрофе. Так и случилось. Он погиб молодым, оставив после себя жену с двумя маленькими детьми. В вопросе женитьбы я целиком полагался на житейский опыт моего отца. К тому же я не был разведен с Верочкой Клюге. Все это усложняло процедуру женитьбы. Фиалка осталась в Тибе одна одинешенька с престарелой бабушкой. А тут еще совсем не кстати вернулся из армии ее парень. Я не знаю, о чем думала Фиалка, согласившись поехать со мной в Ленинград, но она вдруг неожиданно выскочила за этого парня замуж. Мое сердце опять было разбито. Так я не сумел увезти красивую и приветливую девушку в Питер.

Через несколько лет после этой трагедии отец заезжал в Тиб и встретился там с Фиалкой. Они разговорились. Муж Фиалки грубо обращался с ней. Неудивительно, что от ее былой красоты ничего не осталось. Фиалка попросила у отца мой адрес, хотела написать мне письмо. Но, умудренный житейским опытом, отец не дал ей адреса и вежливо простился.

Мой отец не был виновен в том, что судьба разлучила меня на век с Фиалкой. Он задержался тогда в Осетии. Я приехал в Северную столицу один, к сожалению, без девушки. Верочка уже вернулась из Селигера. Мне совсем не хотелось думать о ее любовных похождениях во время отпуска. Нам осталось договориться о разводе.

– Ты нашел себе спутницу жизни? – сразу спросила меня жена, когда я приехал на Школьную улицу.

– Нет, не нашел, – грустно ответил я.

– А я себе нашла, – бойко ответила она.

– Значит, ты меня выгоняешь?

– Поживи у меня, если хочешь. Но наш развод – дело решенное.

– Не бросай меня, пожалуйста, – со слезами на глазах промолвил я. Жена подошла ко мне и крепко меня обняла.

А через месяц мы все-таки с ней расстались. И вот теперь я увидел ее такой, какой она была на самом деле. Ее громадный живот был тому свидетельством. Значит, она изменила мне на Селигере.

Я был сильно расстроен, но сумел справиться со своей обидой и болью. Для меня Верочка оставалась святой женщиной. И зачатие ей было дано от Бога, потому что жизнь со мной превратилась для нее в настоящую пытку. Выход из нее был найден самым естественным способом – она стала искать мне замену и скоро нашла ее, потому что была добра и хороша собой.

Я, наверно, очень хотел, чтобы ребенок, которого она носила в своей утробе, был моим. Тем более, что по мужской линии у меня все было нормально. Один раз Верочка уже подзалетела из-за меня. Тогда она сделала аборт. А мне сказала наедине, чтобы я предохранялся, потому что ей из-за женской болезни нельзя было принимать контрацептивы.

Разрешить этот непростой вопрос могла Александра Ивановна, близкий друг семьи Клюге. К тому времени Верочка уже родила, и я решился. Дом, в котором жила Александра Ивановна, стоял рядом с домом Клюге. Домофонов тогда еще не было, и все парадные были открыты. Пришел я на Торжковскую не с пустыми руками. Прихватил шампанское и шоколадный торт.

Александра Ивановна сразу открыла мне дверь. Меня она часто видела у Капитолины Владимировны. Александра Ивановна не удивилась моему визиту. Она разрезала ножом шоколадный торт, а я открыл шампанское. Мы выпили за Верочкины благополучные роды.