Два с половиной человека

– Здравствуйте, – серьёзно говорю ей, надеясь, что она правильно поймёт характер этой встречи. – Это вам. Небольшой гостинец.

Протягиваю ей контейнер, и она смотрит на него недоверчиво.

– Здравствуйте, – тихо выдыхает она и поднимает крышку.

Геля поджимает губы, но выдавливает из себя любезность.

– Здравствуйте, Маргарита Викторовна. Ешьте, пока мы будем брать у вас показания. Как вы, должно быть, поняли, мы выполнили ваше требование. Следователь по особо важным делам, в покушении на жизнь которого вас обвиняют, сидит перед вами.

– Маргарита Викторовна, я – подполковник Власов Ярослав Сергеевич, Следственный Комитет. Вот уже продолжительное время я расследую дела, в которых вы фигурируете в качестве главной и, не буду скрывать, пока единственной подозреваемой. Обстоятельства дела, улики, свидетельские показания, сокрытие вас с места преступления, утаивание важной информации – всё это плохо сказывается на вашем моральном облике. – С удовольствием отмечаю, что она начинает медленно есть. – Выглядит подозрительно. Понимаете?

Она кивает и торопливо жуёт, а я вспоминаю дни её беременности, когда она кормила маленькое чудовище быстрыми углеводами и с трудом удерживаю самообладание. Где же Соня?

– Только правда может вам помочь, Маргарита Викторовна, – продолжаю я. – Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы раскрыть эти преступления. Но вы должны рассказать всё. Любую мелочь. Важно всё, Рита.

– Вы выдвинете против меня обвинение? В покушении на вашу жизнь, подполковник? – Она подаётся вперёд, и вилка, зажатая между тонкими пальцами, едва ли не упирается в мою руку.

Геля замирает и судорожно выдыхает. 

– Всё в порядке, майор, – я успокаиваю бывшую жену и снова обращаюсь к Тумановой: – Нет, Маргарита Викторовна. У меня нет необходимости выдвигать против вас обвинения, поскольку я точно знаю, что не вы покушались на мою жизнь. Как и знаю, что вашего ребёнка похитили. Я вам верю и очень хочу помочь, но нам необходимо знать всю правду. Всю.

Я смотрю на неё в упор. Знаю, она прекрасно понимает, что юлить не выйдет. На кону жизнь её любимой дочери, её свобода и наши отношения. И если ей наплевать на последние, то мне нет. Для меня всё было и остаётся настоящим.

– Я действительно ничего не знаю, – в её глазах плещется разочарование наряду с огромным сожалением, и я понимаю, что она говорит правду. – Там… в доме… Я покормила и уложила дочку спать. А проснулась от дыма. Резкий удушающий запах заполонил комнату. Я испугалась, сразу же проверила Сонечку, а она не дышит.

– Это точно? – глухо переспрашиваю я.

Ошибки быть просто не должно. Преступник забрал Соню живой и невредимой, иначе в этом нет никакого смысла!

– Господи, да я не знаю! – начинает плакать девушка. – Мне показалось, что она не дышит. Я так и опустилась на пол, целовала её, баюкала… Вы хоть представляете, что это за чувство?! Страх, что ты потерял ребёнка?! Представляете?! Мне было просто… невыносимо.

Я закрываю глаза, сглатывая вязкий горький ком. Это моя вина!

– Что было дальше? – сухо интересуется Власова.

– Потом я увидела этого человека, – выдыхает Ритка.

Опешив от неожиданности, Ангелина переспрашивает:

– Подполковника Власова?

– Нет, он пришёл чуть позже. Сначала был тот, другой.

– Тот, кто, предположительно, похитил вашу дочь?

– Да. Почему предположительно? Это он забрал Сонечку. Сделал с ней что-то, меня напугал до белого каления… Нёс какую-то чушь, но я была слишком поглощена своим горем и не слушала ничего… Теперь я думаю, может, зря?

Вопрос повисает в воздухе.

– Вы знаете человека, проникшего в тот дом?

– Нет… Не уверена. Я не видела его лица, но голос был мне незнаком.

– Хорошо, – Власова что-то помечает в своём блокноте. – Что было дальше?

– Потом пришёл подполковник. Тот тип начал говорить ему, что я убила Сонечку. Я боялась, что он поверит преступнику, очень сильно боялась, – Ритка громко завывает. – Я думала, что всё потеряла в том чёртовом доме!

– Маргарита, может, воды? – тихо спрашиваю у неё, но она качает головой.

– Потом тот негодяй выстрелил в подполковника, подошёл к нему, взял из его руки пистолет и направил на меня. А потом снова выстрелил. Я боялась за дочь, очень. Но всё равно потеряла сознание от боли. В себя пришла уже в медицинском корпусе. Мне сказали: повезло. Пуля прошла по касательной. Только поцарапала руку. А я просто хотела умереть, так как не знала, где мой ребёнок, что с ней…

Достану ублюдка из-под земли и выпотрошу, а потом придушу голыми руками. За каждый ужас, который пришлось пережить этой маленькой сильной женщине. За то, что забрал нашу малышку. Чёртова бездушная мразь ответит за каждую секунду этого долбанного незнания…

– Скажите, Маргарита Викторовна, имеются ли у вас предложения относительно личности стрелявшего? – задаёт новый вопрос Ангелина.

– Я его не знаю! – вопит Ритка. – Не знаю! И зачем ему это – тоже не знаю! Я ничего не знаю!

Я обеспокоенно смотрю на Туманову. Моё сердце просто разрывается от боли за неё. Я даже не представляю, каково ей сейчас. И это я виноват! Только я!

– Маргарита, – тихо зову я. – Рита. Успокойтесь, я вам верю. Давайте обсудим другой момент, хорошо? – Я дожидаюсь, пока она утрёт слёзы, и спрашиваю: – Вы знали, что гражданин Туманов изменил условия завещания незадолго до смерти?

– Нет… Он должен был оставить всё мне. Этот пункт входил в брачный договор, на котором настояли мои родители. – вздыхает девушка. – Мы с… Аркадием Тумановым… словом… подписали соглашение с несколькими обязательными условиями.

Ритка не говорит «моим мужем», и я позволяю себе послать ей понимающую улыбку. 

– Мы читали завещание много раз, - качает головой Геля.
– Там нет ничего такого… Единственная наследница Маргарита, жена, ты ничего не путаешь, Власов?

Она смотрит на меня во все глаза и до неё наконец доходит.

– Ты успел переговорить с нотариусом!

– Да. Когда Туманов узнал, что Рита беременна, он переписал завещание. Он отписал всё ребёнку. Не жене. Она получала всё в предпоследнем завещании. Всё изменилось, когда она сообщила Аркадию о беременности. Он долго собирался с мыслями нарушить условия договора, но накануне смерти Аркадий всё-таки переписал его.

Ритка задумчиво покусывает нижнюю губу.

– Он болтал, но я не придавала значения. Не верила, что решится на самом деле. Разве с юридической точки зрения Аркадий не нарушил брачный договор?