Два сердца, одна палатка

– Хорошо, у кого-то есть еще идеи?

Влад посмотрел на детей и увидел одну поднятую руку. Это был плотно сложенный мальчик Кирилл, который все время ходил в кепке с плоским козырьком, которые были популярны десять лет назад точно.

– Динамит!

– Звучит хорошо. Девиз придумал?

– Надо подумать. – Ребенок почесал затылок и озадаченно посмотрел на товарищей.

– Если лагерь наш гремит – это сделал динамит. – Устало смотря на свои длинные ноги, пробубнил Антон.

– Вот! Другое дело! Кто за? – Радостно подхватил идею Владик, посмотрев на воодушевленных детей.

Отряд тут же завизжал, и дети все вместе стали повторять смешной девиз. Уши слишком восприимчивые к громким звукам достались ему от мамы. Любой шорох выше пятидесяти децибел, вызывал негодование и возмущение, или панику, в зависимости от ситуации. Сейчас Антон чувствовал второе. Закрывая уши руками, Кузнецов был в полном шоке, считая секунды до конца хаоса.

На обед был горячий борщ, который не ела добрая половина детей, и пюре с печеночной котлетой. Второе блюдо Кузнецов с удовольствием проглотил и даже пошел по детям, собирать котлеты у тех, кто не любил печенку.

– Как такое может нравиться? – С небольшим отвращением Влад посмотрел на счастливого вожатого и предпочел тоже сбагрить свою котлету в соседнюю тарелку.

На самом деле Никифоровский любил столовские печеночные котлеты, и даже временами ностальгировал по ним. Но сейчас увидел, насколько Антон был рад блюду, впервые за эти дни, что не удержался и отдал свою порцию.

После тихого часа детей собрали и поделили на тех, кто будет рисовать плакат, тех, кто поставит сценку и споет песню. Кузнецов предпочел заняться плакатом, потому что ему с детства говорили, что слух у него, будто медведь на ухо наступил. Рисовать получалось гораздо лучше и порой, чтобы отдохнуть от общения с людьми, парень закрывался в своей комнате, брал в руки блокнот и рисовал все, что видел вокруг.

– Тош, бери с собой Дашу, Полину и Свету. Там, в каморке есть кисточки и всякие штуки для рисования, найдешь!

«Тош», – набатом отдавало в голове. Так называла его только мама, по-доброму, слишком тепло, нежно. Именно эта форма его имени ассоциировалась с уютом и материнской заботой. Елена Владимировна была строгой консервативной женщиной, которая растила мальчика в одиночку. Семья Антона потеряла отца, когда мальчику было три года и после этого момента парень рос под присмотром матери и бабушки, иногда вспоминая об отце, чьих советов ему часто не хватало, от которого ему передался высокий рост, характер, уважение и любовь к единственной женщине в их семье. Кузнецова старшая пыталась дать своему ребенку все: любые спортивные секции, занятия с репетиторами, изучение иностранных языков и поездки за границу. За все это Антон был очень благодарен ей, зная, что у большей половины детей страны таких возможностей нет.

Студент не успел ничего ответить, как Влад убежал к другим детям. Из мыслей его вывела маленькая девочка, которая дергала парня за футболку.

– Мы идем? – Поинтересовалась школьница, сильно задирая подбородок к верху, чтобы встретиться с ним глазами.

Взяв за руки девочек, чтобы никто не потерялся, Антон двинулся в сторону каморки. Узкое маленькое помещение озарилось светом и просунув голову в проем, Кузнецов больно ударился об потолок.

– Ай! Чего такие потолки низкие?! – Возмутился он, потирая рукой ушибленное место.

Девочки, стоящие позади, засмеялись. Вытащив все необходимые принадлежности, вожатый вместе со школьницами расселся на полу актового зала, и они стали рисовать огромный красный динамит, который гласил всем: «Берегись, а то взорвется!». Выводя ровные буквы, парень задумался над тем, что еще никогда не сидел на полу, не рисовал заплесневелой гуашью бомбу, и никогда не общался с такими экстравертными людьми, как Влад. Если Пеликанов был для Антона батарейкой, то Никифоровского можно было сравнить с солнечной батареей, которая, практически из ниоткуда берет свою энергию на существование. То, как он находил со всеми общий язык, бежал, разрываясь на пятнадцать человек и пытался всем помочь – удивляло Кузнецова. Еще больше, он не мог понять, как Владик запомнил, что у Леры аллергия на клубнику, Света не выходит на улицу без крема от загара, а Диана не любит заплетать косички и смеяться по утрам. Следить за этим парнем было одно удовольствие, конечно, когда он не занимался нравоучениями, отбиранием наушников и воспитанием, казалось бы, уже взрослых людей. Мысли опять прервала Даша, которая оповестила, что они дорисовали, а сам Антон уже десять минут ковыряет кисточкой в стаканчике с водой.

Плакат был вывешен на общий стенд рядом с другими стенгазетами. Первый отряд присвоил себе название «Кузнечики» и на листе бумаги во всю расположилось странное зеленое пятно с палками во все стороны. Второй отряд провозгласил себя «Волшебные крысы», нарисовав двух замечательных хвостатых в фиолетовых колпаках со звездами. Четвертый и пятый, где были ребята постарше, выбрали более смешные названия.

– Антон, а что это за коричневая куча? – Тыкая пальцем на один из плакатов, спросила Полина.

– Это, видимо, котлета. – Прочитав на плакате: «Пятый отряд – Котлеты. Всегда готовы!», объяснил вожатый.

Девочка хмыкнула, подтянув свою едва заметную оправу к переносице и взяв за руку подругу, пошла следом за старшим, еще раз кинув взгляд на коричневое пятно.

Выйдя во двор, Кузнецов вместе со школьницами присел в тенек на газон, обняв длинные худые ноги руками. Им открылся вид на беседку, в которой мальчики репетировали выступление. Лучи палящего солнца просачивались сквозь листву, около стоящего дерева, изредка попадая на лицо Влада. Его губы двигались в немых предложениях, повторяя слово в слово за Димой, который рассказывал заученный стих. На рядом стоящей беседке сидела Оксана, объясняя что-то маленькой девочке. Мягкий голос и трепетные движения руками – все это создавало уютный образ заботливой вожатой. Волосы вились до самых плеч и на солнце казались еще светлее, чем были на самом деле. Рассматривая вожатых со стороны, он задумался о том, что они могли бы быть отличной парой – оба красивые, внимательные, чуткие по отношению к детям и ответственные, но почему они отрицают друг друга в качестве партнеров? Не зря говорят, что противоположности притягиваются.

– Тох, ты чего завис? – Окликнул его Влад, устремляя взгляд в ту сторону, в которую смотрел Кузнецов.

– А? Да, задумался…

Никифоровский поймал ответный взгляд Сурковой и снова посмотрел на напарника, улыбнувшись и кивнув, решил пропустить мимо ушей. Антон встал с травы, подходя к отряду. Кольца оставили отпечатки на коже ног, поэтому узор смотрелся так, будто парень упал коленями на камни.

– Как успехи? Мы там уже все дорисовали.

– Молодцы!

Большая рука опустилась на головы девочек, взъерошивая их тонкие волосы. Полина чуть поежилась и с угрюмым лицом отошла в сторону, поправляя прическу и очки. Кажется, Влад не запомнил только этого. Мысленно извиняясь перед ней, он кивнул головой и сделал виноватый вид.

– Мы почти выучили два стиха, сейчас еще поставим легкий танец для всего отряда и порвем завтра всех! – С гордостью заключил Никифоровский.

После ужина был свободный час на отдых для детей, но, к сожалению, не для вожатых. Антон помог проводить детей до комнат и смылся на задний двор в излюбленное место, под предлогом «заберу бумаги из бухгалтерии». Влад успел забежать на этаж, где висел стенд с рисунками и выразил по поводу плаката с нарисованной взрывчаткой, свою мысль: «Плакат – бомба!». Нужно сказать, что каламбуры были неотъемлемой частью Никифоровского. На дискотеке Кузнецов планировал, наконец-то, отдохнуть, но его планы были нарушены коллегой в очках, который потащил его на танцпол, дрыгаясь, в припадочном танце под современную песню, которая уже стала хитом. Парень чувствовал себя неловко, но яркая улыбка, которую он видел перед собой, не могла не заставить улыбнуться в ответ.

– Расслабься, это всего лишь дети! – Кричал Никифоровский громче музыки, опаляя ухо горячим дыханием.

Запястья схватили чужие руки. По телу пошли мурашки. Откинув лишние мысли, Антон прикрыл глаза и выдохнул. Подняв веки, он начал раскачиваясь, чуть подпрыгивать, повторяя действия за Владом. Музыка орала из колонок, как бешеная. Стеснение улетучилось и под очередную песню, Антон двигался уже куда свободнее.

– Я сейчас приду. – Запыхавшись, крикнул он коллеге.

Тот одобрительно кивнул головой. Отдышавшись, Кузнецов облокотился на стену, стоя за корпусом и посмотрел из-под листвы на яркие переливающиеся огни дискотеки.