Два шага маятника
Шрифт:
Врачи не говорили ему, что случилось, по он-то знал: инфаркт, второй по счету, много опаснее, чем первый. Ласкар Долли понимал свое положение, но стоически боролся за жизнь. Он забывался только на время сна. Но сон не всегда приносил покой, чаще он прерывался то болью, то страстным желанием жить и работать над любимым делом, то щемящей тоской по Памеле. Опять он вспомнил, что она все знает… Что будет, какой сюрприз ожидает их? Ведь Хеллер не упустит столь удачную возможность. Как это неприятно!
Он поделился своими опасениями с Карелом. Но биолог не разделил его точки зрения. Он вообще отнесен
– Хеллер не из тех ученых, кто может сделать крупные открытия. Даже если Памела расскажет ему о наших работах, чем практически она вооружит его? Идеей? Хороших и даже прекрасных идей в нашем мире всегда хоть отбавляй. А вот деловое их осуществление… Не ломай себе голову, Ласкар, этот хорек не помешает нам.
Слова брата немного успокоили больного. Тогда он начал расспрашивать о том, что делается сейчас в лаборатории Карела, где и чем занят Сарджи. Карел с удовольствием делился своими планами, рассказывал о лаборатории, разговор помогал отточить собственную мысль. Но Ласкар однажды почувствовал в его словах скованность; казалось, что брат поверял ему далеко не все, что мог и должен был сказать. Или он стал чересчур подозрительным?
– Куле чувствует себя превосходно, - охотно сообщал Карел.
– Эксперимент не оставил серьезных осложнений в ее организме, если не считать главного - она безусловно живет назад. Анализы подтверждают успех опыта. Куле молодеет. Слава богу, нам удалось и па этот раз замедлить слишком резвый темп второй жизни, но все-таки не настолько, чтобы подравнять его под нормальный. Кажется, один к трем или около того. За год она проскочит два или три года.
– Ты собираешься повторить эксперимент?
– Он повторен уже три раза с другими животными.
– А дальше?
Карел замялся. Сказал:
– Я хочу подождать твоего выздоровления.
– Почему?
– Видишь ли, пора включать в дело остальные секции устройства. А без тебя…
– Сарджи превосходно справится с задачей. У него на руках все расчеты, темных мест не осталось.
– И все же…
Тут, видимо, и начиналась обидная и странная недоговоренность.
Ласкар положил свою руку на колено брата.
– Карел, - сказал он.
– Ты не все говоришь мне. Почему вы решили остановиться? Что ты задумал?
– У тебя разыгралось воображение, - буркнул Карел и отвел глаза в сторону.
– Я не удовлетворен этим ответом. Когда ты наметил провести очередной опыт?
– Через неделю. Сарджи обещал закончить установку к этому сроку.
– Кто на этот раз ляжет в «купель»?
Карел медлил с ответом. Он не хотел обманывать брата.
– Видишь ли, - осторожно начал он.
– Мы с Полиной уже не раз говорили на эту тему. Но так и не пришли к единому мнению.
– Это будет опять обезьянка?
– Нет, - твердо сказал Карел.
– Кролик? Еще какое-нибудь четвероногое?
– Нет, Ласкар.
– Кто же тогда?
– Человек. Таково наше мнение. Подготовка проведена вполне достаточная.
Ласкар вздохнул. Чтобы принять подобное решение, надо очень серьезно подумать. Видно, Карел отдавал себе отчет в возможности задуманного. Он не хотел говорить ему об этом решении, но не выдержал. Уж не думает ли он, что Ласкар начнет
отговаривать его? Для недоверия нет оснований. Позади десятки опытов с животными, почти все они окончились успешно. Затем обезьяны. И снова успех. Пора переходить к главному.Но Ласкар не спешил высказать свое мнение. Вместо этого он спросил:
– Полина согласна?
– Она возражает.
– Почему?
– Не видит объекта. Кто?..
– А если бы нашелся такой человек?
– Тогда всякие возражения с ее стороны отпадают. Она совершенно уверена в успехе. Она готова хоть сейчас. Но она очень щепетильна в выборе. И не потому, что боится нести ответственность за возможные последствия, совсем не потому…
Он замолчал. Ласкар увидел, как порозовели щеки брата. Разговор волновал его.
– Почему ты замолчал?
– Я все сказал.
– Нет не все. Хочешь, чтобы я сам предложил?
Карел опять промолчал.
– Полина хочет, чтобы первым человеком в «купели» был я, не так ли? Ну, говори. Мой брат тоже этого хочет?
– А что скажешь ты сам?
– вопросом на вопрос ответил Карел.
– Что скажу я?.. Мечтаю об этом с того дня, когда ты впервые сказал о своем замысле.
Карел радостно вспыхнул. Он нагнулся к больному, прижался лицом к его колючей щеке и взволнованно сказал:
– Вот увидишь, мы вытащим тебя, старина.
– У нее цепкие костлявые лапы, - пробормотал Ласкар.
– Все равно вытащим!
– Она еще никогда не отдавала своей жертвы. Никогда, ни при каких обстоятельствах.
– На этот раз возьмем! Она привыкла наступать, привыкла видеть людей только в обороне, а теперь все переменилось. Наступаем мы, люди! Пусть безглазая сама обороняется, еще посмотрим, удастся ли ей удержать свои позиции! Ласкар, я очень рад за тебя, честное слово! Вот увидишь, все будет хорошо. Ты избавишься от своего недуга, мы вернем тебе силу, молодость и здоровье. И тогда…
– Рано строить далекие планы. Жизнь сама определит, что будет тогда. Мне сначала надо подняться, окрепнуть.
– Вот потому мы и ждем. Полина согласна ждать сколько угодно, лишь бы…
– Я понимаю. Мне действительно надо поправиться, чтобы выдержать испытание.
Когда Карел ушел, Ласкар долго лежал с улыбкой на лице. Впервые за все последние дни он улыбнулся. Надежда осенила его. Впереди появился свет. Свет, а не мрак. Он смотрел в окно, видел, как по голубому небу плывут белые пышные облака, как покачивается на теплом ветерке вершина кипариса, и ему со страшной силой захотелось туда, в широкий и прекрасный мир, где светит солнце, поют и улыбаются люди, цветут розы и звенят голоса.
Совсем неожиданно он уснул.
Уснул, чтобы открыть глаза навстречу новому дню, который должен приблизить его к большой радости.
В палату клиники, где лежал старший Долли, они вошли все трое - Карел, Полина и Антон Сарджи. Посетители плотно закрыли за собой дверь и несколько торжественно уселись рядом с постелью больного. Ласкар смотрел на них весело и удивленно.
– Что за делегация?
Карел растерянно улыбался, Полина казалась взволнованной, а старый мастер, наоборот, олицетворял собой серьезную сдержанность.