Двадцать четыре секунды до последнего выстрела

Ну, почти.

Возможно, если напрячься, Себ угадал хотя бы половину смысла, но ему не хотелось, и слова просто проходили мимо. Разве что про отравление он запомнил.

— Ничего, мы почти приехали, — улыбнулся Джим.

Когда машина остановилась, Себ открыл глаза и понял, что Джим привёз его домой, на Слоун-стрит. На автомате он выбрался наружу, открыл дверь, прошёл в комнату, не раздеваясь. Сел на край кровати.

Джим, конечно, последовал за ним, включая по дороге свет и оглядываясь, словно оказался у Себа в квартире впервые. Впрочем, в прошлый раз Джим был ранен и не в себе, а до этого сидел на кухне и, может, даже не заглядывал в другие комнаты.

Осмотревшись, Джим забрался на подоконник и сложил руки на груди. Наклонил голову на бок. Себ отвёл от него взгляд. Ему не нужна была сиделка. Просто остаться одному. Принять контрастный душ и заснуть часов на двадцать. Может, на сорок. Или на всю жизнь. Больше ничего.

— Посмотри на меня, детка, — сказал Джим, и Себ подчинился, как подчинялся до этого. Просто выполнять приказы было проще, чем думать самому.

Глаза у Джима были странные, широко распахнутые и как будто даже влажные.

— Ты выстрелил, — произнёс он совсем тихо.

— Да, — тупо отозвался Себ, глядя на свои руки. Конечно, они не дрожали. — А вас выпустили.

— Она не могла поступить иначе, детка, — сказал Джим. — А он мог. Детка? 

Подняв на Джима взгляд, Себ на мгновение забыл о своих мыслях и перестал ощущать терзание совести. Широко распахнув глаза, Джим смотрел на него с непонятным испугом. 

— Он мог, понимаешь? 

— Тот парень? 

— Александр. Александр Кларк, — очень медленно произнёс Джим. — Он понял, понимаешь? 

— Нет. Но я рад, что вы на свободе, Джим. 

Джим расхохотался истерично, но быстро взял себя в руки. Вздохнул. 

— Он понял… Мы скоро станем близнецами, детка. Он и я. Не хватает одной детали. Но это легко изменить. 

 Джим не заговаривался и не бредил. Он что-то объяснял, причём очень важное, но оно воспринималось как сквозь толстый слой ваты. Себ уронил голову на грудь и снова закрыл глаза. Уже даже не так важно было, чтобы Джим ушёл. Он просто хотел закончить этот день, и желательно без кошмаров. Он действительно сможет это пережить, примирить свою совесть с двенадцатью трупами (и ведь не скажешь — целями), но это будет проще сделать, если ему не приснится улыбчивый Йен, который никогда не совершил бы такого дерьма. И особенно если он не превратится потом в Джима, отдающего жутковатые приказы.

Когда с него потянули куртку, Себ не стал сопротивляться. Мелькнуло на самом краю сознания и тут же пропало воспоминание о том, как его раздевала Джоан после того пистолетного выстрела. У Джима получалось едва ли не более ловко (только не сравнивать. И не думать о Джоан. Не сейчас). За курткой последовали ботинки. На футболке Себ дёрнулся, открыл глаза и пробормотал:

— Я сам.

— Тогда поживее, — удивительно зло приказал Джим.

Себ подчинился, разделся до трусов и забрался под одеяло под холодным колючим взглядом. Опустил голову на подушку. Взгляд Джима тут же потеплел.

— Хороший мальчик.

Оглянувшись, Джим нашёл стул, подвинул его поближе к кровати и сел, закинув ногу на ногу.

— Вы не уйдёте?

— Не думаю, — улыбнулся Джим. — Закрывай глазки, детка. Я расскажу тебе сказку.

— Не стоит, — ответила Себ, но глаза закрыл.

Это было странно, лежать в постели, зная, что Джим бодрствует рядом. Обычно у них всё было наоборот. Но, вопреки ожиданиям, Себ не чувствовал неловкости или страха. Сейчас Джим казался настолько нормальным, насколько в принципе возможно. И Себ понимал, что он просто таким вот своеобразным способом выражает благодарность. Собственно (будь у него силы, Себ засмеялся бы), Джим буквально копировал его действия. Подсмотрел и зеркально повторил.

— Спи, Басти, — вдруг сказал он. — Я расскажу тебе добрую сказку про чёрного мышонка.

Но её Себ не услышал — сон накрыл его внезапно мертвенной чернотой. Только один раз в ней громыхнул взрыв, обжёг глаза и лёгкие, но растворился в дымке. Почудилось очередное прикосновение к волосам, но с тем же успехом это могла быть и часть сна. Плевать. Главное, он не видел никаких кошмаров.

Александр: пятнадцатая часть

Чердак выглядел точно так же, как во время съёмок «Сына своего отца». Александр поднял архив и воспроизвёл декорации до мельчайших подробностей. Он знал, что мистер Смерть внимателен к деталям, поэтому работал даже более усердно, чем перед съёмками. Обошёлся своими силами — посторонние люди ему здесь были не нужны. 

Видит бог, ему было страшно почти до истерики. Но даже дома, закрывшись в спальне, он не мог дать волю эмоциям. Ему казалось, что мистер Смерть видит его. Слышит его мысли. Что его дыхание обжигает затылок. 

Но в день встречи и истерика, и волнение прошли. Никогда до этого Александр не был ещё в таком состоянии и откуда-то изнутри даже пытался зафиксировать его. Странное, диковинное мироощущение — осознание, что ты добровольно рискуешь жизнью ради кого-то другого. Не то, что легко почувствовать в сытой современной жизни. Если когда-нибудь он решит снимать военное кино, он это использует. Или (мысль даже осталась где-то на краю сознания как неплохая) если он задумает снова коснуться библейской тематики — тоже пригодится. 

Голова была чистой, мысли не мельтешили, тело работало исправно. И только внутренний таймер тикал без остановки. 

«За три часа до убийства», — так написал мистер Смерть. То есть в десять ноль семь вечера. 

В восемь тридцать Александр начал собираться — побрился, надел чистый свитер и любимые старые джинсы, пригладил волосы. Прибыл на место вовремя. 

Он был уверен, что люди Елены не позволят Мэтту совершить что-то неуместное и опасное, но не знал, есть ли возле дома кто-то, кто сможет его подстраховать. Не имел понятия, сидят ли где-то в соседних домах снайперы. 

Спокойная решимость едва не оставила его на лестнице. Оказавшись в темноте, которую разгоняла одна-единственная тусклая лампа на лестничной клетке второго этажа, он прижался спиной к стене, согнулся и ухватился за живот, который вдруг скрутило без всякой причины. Тяжело выдохнул, пытаясь справиться с этим приступом, и понял, что по щекам у него текут слёзы. Только вот поворачивать уже было поздно. Разогнувшись и вытерев лицо, он пошёл дальше и не таясь толкнул дверь на чердак, прошёл внутрь. У маленького квадратного окошка стоял человек. 

Он был очень невысокого роста. Пять и три… с половиной, если Александру не отказывал глазомер. Узкие плечи делали фигуру подростковой, угловато-нескладной. Рыжие волосы, тщательно уложенные с гелем, волосок к волоску, поблёскивали в профессиональном студийном свете. На нём был тёмно-синий костюм, явно пошитый специально под него хорошим портным. Александр знал: мистер Смерть его услышал. Но не поворачивался, причём не потому что желал скрыть лицо, а чтобы ещё на несколько мгновений продлить само ощущение анонимности.