Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
— Так что не надо игр. Думаешь, посидишь тут пару недель и будешь свободен, с пачкой денег и что ещё тебе там наобещали? Хер там. Я засуну тебя в тюрьму, получишь вонючую камеру и будешь все свои сорок пять лет шить какие-нибудь мешки из говна.
— Такое наказание.
— Ты не представляешь, как дерьмово в тюрьме, парень.
Себ закрыл глаза. Он устал и он ни чёрта не понимал, поэтому попросил:
— Не пугайте меня, мистер Бромфилд. Поверьте, после две тысячи третьего в Ираке мне уже ничего не страшно.
— Увести, — рявкнул Бромфилд, вызывая констебля.
Мисс
— У нас с вами остаётся пять эпизодов. Мистер Бромфилд настаивает на девяти, но только чтобы позлить меня.
— Я не понимаю…
— Пожалуйста, — она разложила свои бумаги, — вот, тройное убийство в Уиндмилл-гарденс, — она полистала папку, — на месте было найдено только одно тело, Джона Симона, по документам — безработного. Он действительно был застрелен из крупнокалиберной винтовки, эксперты определили по патрону, что это… — она чуть запнулась на названии, — CheyTac LRRS М-200 Intervention. Это совпадает с вашим рассказом. Однако не составляет труда узнать, что вы никак не могли совершить этого выстрела, мистер Майлс.
— Почему?
В глазах мисс Эдисон появилось выражение, похожее на сочувствие:
— Никак. Есть свидетельские показания, что в момент совершения убийства вы находились в школе, на родительском собрании класса вашей дочери. Ваша подпись есть на школьных документах, датированных этим днём. На вас готовили и выдавали пропуск, он зарегистрирован в охранной системе.
Она вытащил из файла лист и положила перед Себом. Он подвинул поближе распечатку и пробежал глазами текст плана дополнительного развития. Его подпись стояла среди других и подтверждала, что он ознакомился с программой и согласен с ней.
— Я не… — он не понимал, в чём дело. Ему стало трудно дышать, потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание. — Я не был на этом собрании. Туда ходила Эмили…
— Это ваша подпись?
— Давайте сделаем графологическую экспертизу, — сказал он уверенно. — Я никогда не ставил подпись под этим документом.
Мистер Бромфилд тоже настоял на графологической экспертизе, но внезапно перестал вызывать Себа на допросы. Через два дня тишины мисс Эдисон пришла к нему с ещё более тяжёлым портфелем, извлекла из него ещё более пухлую папку и объявила:
— Мистер Майлс, у нас с вами остаётся три эпизода.
«Вы утверждаете, что сделали выстрел из этой винтовки месяц назад. Мистер Майлс, эксперты осмотрели её, она не использовалась больше полугода».
«Вы утверждаете, что восемнадцатого марта… Мистер Майлс, весь этот день вы провели в хирургии Больницы королевы Марии, у вас открылся старый шрам, вам делали операцию».
«Семнадцатого августа вы находились в Бромптонском госпитале, где договаривались об операции на сердце для вашей тёщи, миссис Кейл».
«У вас дома при обыске не найдено никаких фальшивых паспортов, мистер Майлс, и вы не пересекали австрийскую границу по своим документам».
Родительские собрания. Операции. Визиты к стоматологам. Встречи сослуживцев. Записи на камерах, документы и свидетельские показания, одно за другим.
«Мистер Майлс».
«Мистер Майлс».
«Себастиан!»
Воздух выкачали из лёгких. Как рыба, Себ открывал и закрывал рот, но даже если бы
он смог заговорить, ему нечего было сказать. Он сдавил голову ладонями и зажмурился.— Себастиан…
«Мой Святой Себастиан», — прошептал Джим.
И вдруг воздух вернулся. Резко вдохнув, Себ расхохотался. Он ржал и не мог остановиться. Он не видел ничего перед собой, потому что глаза не открывались, зато чувствовал, как по щекам текут слёзы. Надо было прекратить, но он не мог, попытался зажать рот ладонью, но это не помогло.
Ему пихали стакан воды. Он дёрнулся, схватил его — и пролил половину, а потом и вовсе выпустил, руки ходили ходуном.
Силы закончились. Болела грудь, что-то жгло в горле. Смех прекратился, и Себ уронил голову на стол. Вцепился пальцами в волосы.
— Себастиан, — повторила мисс Эдисон совсем рядом, — посмотрите на меня.
Впервые в её глазах читался страх. Она улыбалась, обсуждая убийства, а теперь Себ её пугал смехом.
— Всё в порядке, — хрипло сказал он.
Дерьмовая ложь.
— Мистер Майлс, попробуйте выпить воды, — попросила она и вернулась к нему с новым стаканом, обойдя лужу на полу.
Он попробовал, но вода не шла.
— Вы в состоянии сейчас говорить со мной?
Нет. Он в состоянии пойти в камеру и разбить голову о стену.
— Да. Да, простите.
— Я буду ходатайствовать о прекращении дела в досудебном порядке, — сказала она, — а также на направлении на психиатрическое освидетельствование и государственный курс психотерапии в рамках программы реабилитации военнослужащих.
— Вы не можете! — выдохнул он. — Это всё чушь. Послушайте… — ему нужно было, чтобы она поверила, — я совершил каждое из этих убийств. Всё, что нам нужно, это доказать, что мои алиби — фальшивки.
— Мистер Майлс, Себастиан, — она забрала у него стакан и отставила в сторону, потом сжала его пальцы совершенно дружеским жестом, — они не фальшивки. Я сомневаюсь, что кто-то может создать так много настолько идеальных алиби.
— Послушайте меня, — повторил он. — Мисс Эдисон, послушайте! — он повысил голос, потому что в её глазах снисхождение, и оно ему точно было не нужно. — Я работал на Джима Фоули, уверен, это всё его рук дело!
— Джим Фоули погиб во взрыве в две тысячи восьмом году. Вы работали на него две недели.
— Он застрелился на моих глазах и на глазах у Александра Кларка.
— Мистер Кларк рассказал об этом случае. Но тело пропало, и нет никаких доказательств, что человек, погибший в Дартфорде, это Джим Фоули.
А ещё по лицу мисс Эдисон было ясно, что она не считает Кларка надёжным свидетелем.
— Он должен был где-то ошибиться, — прошептал Себ.
Нет, не должен, чёрт подери.
Джим не ошибался. Себ это отлично знал. Его планы работали, его задумки чётко исполнялись, всегда.
— Допросите… Джоан Вуд, — пришла ему в голову мысль. — Она работает старшим детективом-инспектором в плимутском отделении полиции.
— Я уже говорила с Джоан Вуд, — вздохнула мисс Эдисон. — Сначала она отказалась со мной общаться, но я всё-таки убедила её. Она утверждает, что ни разу не видела вас, возвращающимся домой с винтовкой, не слышала никаких разговоров, указывающих на то, что вы совершали убийства, не находила других следов. Она согласилась, если потребуется, выступить в вашу защиту.