Двадцать один год

– Я тебя помню. Провалила экзамены, да?

– Баллов недобрала.

– Да? – он ухмыльнулся. – А тебе в самом деле хочется лезть в это дерьмо? Ты подумай. Девки-то к нам идут, только ревут потом долго.

Лили зло поджала губы. Еще один шовинист.

– Я бы не заревела.

– Да? – он потер подбородок, крутя искусственным глазом. – А поработать у нас не хочешь? Так сказать, чтобы убедиться самой?

– Поработать? – Лили сглотнула соленый комок: реветь перед Грюмом точно не хотелось. Подошедшие было девчонки застыли в стороне. – Как я у вас поработаю, если я даже в школу авроров не прошла?

– Нужна тебе эта школа, чтобы протоколы писать, а? – фыркнул Грюм. – Я тебе предлагаю место секретарши. Как говорится, полставки, а то наша-то девчонка испрохудилась совсем. Работа адская, с семи утра до девяти вечера, иногда до полуночи. Без выходных. Ну, день ты – день она, так что выходные все же будут, а то бодрящих зелий секретарям не выдают. Согласна?

Надо соглашаться, иначе он подумает, что она испугалась.

– Да.

– Отлично. Завтра к семи чтобы была в аврорате.

Он вперевалку отошел, а Лили хлопала глазами: только сейчас до нее дошло, что, ни сходя с места, она устроилась на первую в жизни работу.

Девчонки за нее, конечно, порадовались, но и обеспокоились: условия показались им слишком тяжелыми.

– Зато, в самом деле, я посмотрю на работу авроров изнутри, - возразила Лили. – А уволиться, если будет тяжело, всегда успею.

«И на меня посмотрят», - вдруг подумалось ей. В самом деле, с чего вдруг Грюму звать к себе в секретарши почти незнакомую девчонку, которая к тому же на допросе ему явно врала? Она вспомнила слова Джеймса: что-то о том, будто, хотя Орденом руководит Дамблдор, принимает туда совершенно иной человек. Что, если Джеймс уже попросил о принятии в Орден Лили, но её сначала решили испытать, проверить? Если так, надо выложиться, чтобы ей поверили, чтобы её допустили до дела, о котором она мечтает. Внутри захолодело от волнения.

Алиса и Марлин уехали в тот же день. Мери перебралась в комнату к Лили: она все еще искала работу. А Лили на следующий день поднялась пораньше, быстро собралась и без пятнадцати семь уже была у входа в аврорат.

Лили улыбалась: ей нравился утренний город. Полусонные улицы потихоньку заполняются прохожими, машины гудят бодряще, выхлопы смешиваются с запахом кофе и свежего хлебы, духов и приторных мелких цветов в клумбах. Смог отяжеляет рассветную дымку, но солнце уже бойко пробивается, озаряя пестроту домов. Ни чинное, молчаливое утро в Коукворте, ни суета завтрака в Хогвартсе так не нравились Лили, как понравилось первое же утро Лондона.

О работе она старалась не слишком думать, чтобы не волноваться. Лили представляла, как входит в полупустое здание - но к своему удивлению, обнаружила, что из аврората будто никто и не уходил. Из кабинета в кабинет переходили помятые люди в форменных мантиях, стойко пахло потом, дешевыми сигаретами и дрянным кофе, слышалась матерщина. Лили сжала губы и приказала себе идти вперед, не обращая ни на что внимания.

Грюм дал ей записку с номером кабинета, и она несказанно обрадовалась, когда, отыскав нужный, узнала в сидящей там за столом и листающей дело молодой женщине Гестию Джонс. Та, в свою очередь, девушку узнала не сразу: она запомнила Лили еще подростком.

– Ты? Милая, как здорово! Но неожиданно немного. Работа у нас тяжелая. Раньше протоколами и хранением дел занимались сами же авроры. Точнее, стажерам навязывали. Я вот этих протоколов столько переписала, что, как вспомню, пальцы болят. Да ты садись. Но очень возросла нагрузка за последнее время, вот пришлось учредить должность секретаря и даже поставить две смены. Зарплата будет небольшая: оклад секретаря пополам. Вон там лежат дела твоей сменщицы, Нэнси, их не трогай. Здесь у нас пергамент и перья. Если кончаются, надо обращаться к завхозу, чтобы выдал новые. С этим лучше не затягивать, понадобиться могут в любой момент. Ну давай, расскажи, как там остальные ваши девочки? Мери, Марлин, Алиса? Все здоровы?

Лили принялась рассказывать. Гестия уже знала про нападение на Хогсмид, знала о жертвах: она помнила Нелли, а Роберт Риверс поддерживал её, молоденькую стажерку, в первый год работы. Обе были в шаге от того, чтобы всплакнуть, когда кабинет ввалился русоголовый детина не меньше шести футов и трех дюймов ростом, в форменной куртке и почему-то блестевших от влаги резиновых сапогах. Грубые штаны также были мокрыми почти до средины бедра.

– Ну что ,взяли?
– спросила Гестия. Детина кивнул, схватил графин и стад пить большими глотками. Лоб блестел от пота.

– Чуть в болоте не утонул, зараза. Отправили в Азкабан. Сегодня будем допрашивать.

Гестия пошарила в ящике стола и протянула товарищу довольно пыльную булочку. Он откусил и покосился на Лили, наконец заметив её. Та пыталась вспомнить, где же видела этого человека: он казался ей смутно знакомым.

– Наш новый секретарь, Лили Эванс, - представила её Гестия.
– Будет сменщицей Нэнси. А это Карадок Дирборн.

И тут Лили вспомнила.

– Вы случайно не родственник Элизабет?

Гестия покраснела, а лицо Дирборна словно налилось желчью.

– Брат, - буркнул он зло. Лили, в принципе, хотела промолчать, но не спросить было невежливо:

– Как она?

– Понятия не имею, - процедил Карадок уже с откровенной враждебностью. Гестия под столом легонько пнула Лили в щиколотку. Та поджала губы.

Первый час Лили не знала, чем бы заняться. Дирборн, к счастью, почти сразу ушел (за полуоткрытой дверью Лили заметила нечто вроде крайне запущенной комнаты отдыха). Гестия снова взялась за потрепанную папку с делом. Браться за строе Лили не решалась. Она уже начала потихоньку дремать, когда в кабинет влетел Аластор Грюм.

– Эванс, чего сидишь? Быстро пергамент с пером в зубы и за мной! Поедем в Азкабан!

Лили, замерев, едва гнущимися пальцами достала письменные принадлежности.

Через каминную сеть они с Грюмом переместились в домик тюремщика. Тот, низенький человек с бесцветными глазами и ничего не выражающим лицом, прошел вместе с ними к лодкам.

Перед отправлением Грозный Глаз (так его, как узнала Лили от Гестии, за глаза звали подчиненные) велел накинуть теплый форменный плащ, и теперь Лили поняла, зачем. От студеной воды подымался соленый холод. Сырость, кажется, пробирала до костей, и настроение резко испортилось.

– Помнишь, что надо делать при нападении дементоров?
– строго спросил Грюм.

– Выпускать Патронус. Это я умею.

– Отлично, а просто в присутствии?

– Думать о хорошем.

Мысли лезли щемящие: Лили вспоминала далекие годы детства, вспоминала, как Северус первый раз рассказал ей об Азкабане и дементорах, и она,влекомая странным любопытством, именно о них просила повторить вновь и вновь. Она помотала головой и постаралась вызвать воспоминания о ночах с Джеймсом. Между тем в соленой холодной думке показался полуразрушенный параллелепипед высокого замка, вокруг которого парили длинные, бестелесные фигуры в плащах. Внутри все сжалось. “Думай о Джеймсе”, - шептала про себя Лили и глядела на воду: так становилось легче.