Двадцать один год

Первое, чем поразил Азкабан, когда Лили вслед за Грюмом вошла в его тяжелые двери - нестерпимой вонью. Множество грязных тел, испражнения, разложение - и гниль, холодная гниль, как из подвала заброшенного дома, но сильнее раз в десять. Но минуту спустя она уже привыкла к запаху и не думала о нем: звуки оказались страшнее. Из многих камер доносились такие крики и стоны, будто человека свежевали заживо; кто-то плакал навзрыд, а кто—то выкрикивал проклятия. Иногда Лили казалось, что в камерах заперты звери: человек не смог бы так выть. “Это делают с ними дементоры”, - словно прошептал ей кто-то, и колени подогнулись, в глазах помутилось.

– Эванс, заснула, что ли? Не отставать!

Она покорно пошла вперед. “И как я смогла бы отдать сюда Северуса, а Сириус - своего брата? На такие мучения… Даже зная, что они совершили - нет”.

Азкабанские коридоры казались мучительно долгими. От криков Лили почти оглохла, от вони сомлела. Когда они наконец дошли до нужной камеры, она, даже не взглянув на заключенного, принялась строчить все, что спрашивал Грюм.

========== Глава 56. Джеймс и Эвансы ==========

Первый день настолько вымотал Лили, что, придя домой ночью, она едва смогла поесть и умыться, после чего рухнула в постель и провалилась в глухое забытье. Хорошо еще, Грюм догадался разрешить секретарям работать через день. Если в Азкабане приходится бывать так часто, пожалуй, уже через месяц работу придется менять. Долго Лили не выдержит.

Когда утром она проснулась, Мери уже убежала на очередное собеседование. Лили лениво умылась и оделась, спустилась вниз, заказала сосиски и тушеную фасоль. Вернувшись в номер, переместила столик к окну: ей хотелось, завтракая, наблюдать за улицей. Пока еще было пусто, редкие прохожие сновали, опаздывая на работу – как вдруг из-за угла появился человек, заставивший Лили вытянуть шею и привстать. В первую минуту кусок застрял в горле. Она узнала Северуса.

Одетый куда лучше, чем обычно, и выглядевший бодрее обычного, он прислонился к стене и стал ждать, играя пальцами по локтям. Вот к нему подошла девушка непримечательной наружности; Лили показалось, будто она надвигает рукав, скрывая левую кисть. Оба скрылись, зайдя в какую-то дверь. «Да ведь они идут в «Дырявый котел!» - сообразила Лили и, схватив палочку, опрометью бросилась из комнаты вниз. На лестнице, однако, она велела себе идти медленнее: нельзя, чтобы подозрительная парочка её заметила. На секунду, правда, она задумалась: а зачем вообще нужно за ними следить? Но было очевидно, зачем: Северус – Пожиратель смерти, стало быть, девушка к нему пришла не с добрыми намерениями, и Лили может предотвратить преступление.

Северус с девушкой прошли в ту дверь, за которой был выход в Косой переулок. Дождавшись, пока они пройдут сквозь стену, Лили последовала за ними. С утра в Косом переулке было не так много народу, и она живо отыскала взглядом нужные ей фигуры. Походка Северуса чем-то ей не понравилась, что-то было иначе – но не оставалось времени, чтобы об этом подумать.

Северус и его спутница завернули за угол – Лили шла следом. Она едва успела оглядеться, но заметила, что улица стала мрачней, яркие витрины исчезли, в воздухе запахло пылью, кислятиной и тухлятиной одновременно. К стенам теперь было страшно притронуться, настолько они казались закопченными. У некоторых дверей можно было различить подозрительно выглядевших типов; кто-то был в лохмотьях, кто-то в плащах со скрывающими лица капюшонами.

Северус с девушкой зашли в одну из дверей. Лили рассудила, что заявляться вслед за ними ей совершенно ни к чему, и попробовала было заглянуть в окно – но оно было столь мутным и грязным, что она ничего не увидела. Пробовала прижаться ухом к двери – и также не услышала ничего. Можно было бы подождать, однако неизвестно, когда эти двое наконец выйдут, а лишнее время торчать здесь, привлекая внимание разных проходимцев, совершенно не хотелось. По счастью, Северус и девушка закончили дела в лавке быстро: Лили едва успела отпрянуть за угол, когда они вышли. От того, что произошло дальше, она обомлела: девушка положила ладони на грудь Северусу, потянулась к нему, и губы их слились.

Лили задохнулась. Она могла сколько угодно твердить, что до Северуса ей дела нет – но сейчас было мерзее, чем когда она узнала о его предполагаемом браке с Летицией Гэмп. Словно её предали снова – да есть ли грань предательству? Забывшись, она впилась пальцами в щербатые кирпичи стены. Пора была уже уходить; Лили злилась на себя за совершенно дилетантское поведение, но не могла двинуться с места.

Сейчас она видела обоих ближе, чем когда начинала преследование. Северус в самом деле держался иначе, без обычной сутулости, и руки у него были крупнее, чем она помнила. Волосы довольно чистые и забраны к затылку – он так никогда не делал. И как будто он выше ростом… И – теперь она видела это ясно – старше. Человеку, целующему девушку, было явно за двадцать. Да, он был не только выше и старше, но и крепче, шире в плечах, и лицо его не было изможденным хоть и носило некий отпечаток порока.

Лили уже и сама не понимала, как могла перепутать. Зачем она только, бросив завтрак, за ними побежала? Если это не Северус, стало быть, и не пожиратель, а значит, никому не может быть дела, что им понадобилось пусть даже и в таком подозрительном месте.

Днем прибыл Джеймс и утащил её гулять. Лили рассказала, как устроилась на работу, спросила, не узнавал ли он, может ли она поступить в Орден, и Джеймс, слегка покраснев, сознался. Все вышло, как она и предполагала: Джеймс просил Дамблдора, а тот сказал, что в ближайшее время с Лили свяжется Аластор Грюм.

– Значит, таким образом он со мной связался, - Лили усмехнулась. – А ты сам и Сириус? Вы уже в Ордене?

Джеймс смущенно взлохматил волосы.

– Как сказать… Мы приняты, но в бой нас еще не брали. Грозный Глаз пока нас тренирует. Скажу тебе, тяжелая у него рука.

– Он вас бьет? – испугалась Лили. Джеймс хмыкнул:

– Да не бойся. Ну, даст подзатыльник, если расслабились или глупо себя вели. Но мы же солдаты, Лил, и боли бояться не должны.

– Бедненький, - Лили обняла его и поцеловала в голову. – Дай я тебя пожалею.

Джеймс засмеялся, увлекая её вниз. Потом они долго лежали, обнявшись, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. Было, правда, опасение, что кто-нибудь вызовет полицию, но Лили верила: они успеют убежать. А в траве сиял солнышком одинокий одуванчик, капустница, пропуская свет сквозь белые крылышки, ползла по стебельку, где-то в кронах пыталась перекричать гул машин одинокая птаха. Было замечательно просто жить, и не верилось, что в эту минуту кто-то умирает, а кого-то уже давно на свете нет.

– Лили, - он легонько накрутил на палец рыжую прядь. – Познакомь меня с твоими родственниками, а? Ну там, с родителями, сестрой… Кто там у тебя еще?

– Родители и сестра, - Лили прижималась у нему, чувствуя, как теплым котенком мурлычет внутри счастье. – Хорошо, только сестра живет в Лондоне… А родителей я предупрежу, чтобы они успели подготовиться к твоему приходу. Мама не простит себе, если подаст тебе только чай и покупные конфеты.

– Как и моя… - грустно улыбнулся Джеймс. – Как и моя не простила бы.