Двадцать один год

Тот потер подбородок, крякнул.

– Кто-то должен оставаться в запасе… Так, пойдут Медоуз, Блэк, Маккиннон, Лонгботтомы – Алиса, готовься, придется темные заклятия снимать наверняка – и Поттеры. Ну и я.

Марлин кашлянула.

– Что-то не так, мисс Маккинон? – учтиво обратился к ней Дамблдор.

– Профессор, но они не Поттеры пока. Они Поттер и Эванс.

За столом прыснули, Джеймс покраснел.

– Без разницы, - Грюм повысил голос. – На сборы пять минут. Должен активироваться портал.

На холмах, над жухлыми плетками вереска, лежал густой и влажный серый туман. Тянуло болотом, и Лили казалось, что она вот-вот услышит жуткий вой. Но некогда было фантазировать и некогда запугивать себя.

Они крались по каменистой тропинке, пригибаясь к земле, едва попадалось место, где их могли бы увидеть. Один раз Алиса оступилась, посыпались камешки. Все вздрогнули. Наконец за пылающими осенним огнем зарослями боярышника показался сущее развалиной – странно, как у него еще не рухнула крыша. Лили не знала, что было бы большей глупостью: жить здесь или держать пленников. «Да, - сказала она себе, - на то и рассчитано». Джеймс между тем обратился к Грюму:

– Живая изгородь. Не получится у меня в мантии пролезть.

(По первоначальному плану он должен был в мантии-невидимке добраться до дома и разведать обстановку, в идеале же – проникнуть внутрь).

– Скверно, однако. Дай-ка я тебе чары невидимости наложу: может, получится так.

У Лили замерло дыхание. Раз от разу, когда Джеймса посылали на опасное задание, она волновалась все сильнее, временами паника подступала, а ведь на войне так нельзя. Угадывая шаги его, невидимого, Лили представила, что жует лимон: так меньше сушило во рту. Остальные полезли по склонам, окружая дом: следовало как-то побиться сквозь колючки, но чтобы те, кто внутри, ничего не заметили. «Много ли их там? Опасны ли они? Что они делают с пленниками? А вдруг и пленников нет, и все зря?» Но Алиса и Доркас, балансируя на краю, уже чертили руны, и над пурпурными листьями словно крошилось стекло, иногда расплавленными каплями прожигая жухлую траву.

– Будьте начеку, - успел шепнуть Грюм, и тут со стороны дома полыхнула вспышка. Лили не знала, как удержалась, чтобы не побежать туда. Но Сириус так терпелив не был: живую изгородь прожгла вспышка огня, и он, несмотря на окрик Грозного Глаза, кинулся вперед, а за ним – Марлин.

– Остальным не рисковать! – бросил Грюм и поспешил следом. Лили прикусила губу, наблюдая за игрой вспышек в воздухе.

Между тем Алиса рассчитала путь, и Лили прожгла в изороди ход тем же способом, что и Сириус. Выставив вперед палочки, они окружали дом. С крыши, из-за трубы врезался в землю зеленый луч, потом красный, затем еще один, и еще… Доркас ловким движением «сняла» того, кто оборонял дом сверху. Тело в темной мантии с глухим стуком, точно куль муки, рухнуло вниз. Чертя перед собой щиты, орденцы подступали. Из-за угла донесся вопль – дикий предсмертный вой – и Лили убедила себя, что это не голос Джеймса.

Грюм, Джеймс и Сириус с Марлин дожидались остальных у входа. У ног Грюма лежали окровавленные трупы – один с разбитой головой, другой с перерезанным в горлом - в которых Лили с трудом, но узнала Розье и Уилкиса.

– Поквитался за все, - Грозный Глаз выглядел пьяным. – С тобой, Блэк, разберемся, если вернемся живыми. Сейчас снимаем темные проклятия с окно, дверей и живо в дом.

– Там нас могут ждать, - предупредила Доркас. – Один пускал в нас заклятиями в крыши, он мертв.

…Внутри, по всей видимости, никого не оказалось – по крайней мере, они больше никого не встретили. Комнаты были довольно чистые, но мрачные, выложенные темным камнем, очень холодные и почти без мебели – лишь в одной стояла у стены жесткая кушетка да колченогий круглый стол, на котором поблескивала пара шпилек-невидимок. Фрэнк и Джеймс проверили чердак: там никого не было. После довольно длительных поисков удалось отыскать крышку, открывающую лаз в подвал. После совместных усилий Доркас и Грюма крышку расколдовали и подняли. Снизу тотчас донес чей-то тихий плач.

… Людей поднимали долго: их было семнадцать человек, и все крайне истощены и измучены. Девочка лет десяти, рыдая, прикрывала грудь: её платье было в клочья изорвано. На телах многих – кровавые раны, ожоги, другие с виду невредимы, но не дают до себя дотронуться. Последствия Круциатуса или какой-то другой пытки – в Мунго разберут… Лили не давали покоя шпильки-невидимки на столе.

– Доркас, ты не разобрала, кого убила? – шепотом спросила она. – Это парень или девушка?

– Кого с крыши сняла? Парень. У меня глаз наметанный.

– А на столе женские шпильки.

Доркас понадобилась пара секунд, чтобы привлечь внимание остальных.

Каким-то чудом они успели вывести заложников до того, как дом раскрошился, точно песчаный замок, и аппарировать с ними, когда за изгородью уже стали возникать силуэты Пожирателей смерти. Дальнейшее Лили помнила смутно: сначала раненых расположили в доме Грюма (кошмарной холостяцкой берлоге), и она вместе с Алисой и Гестией вливала им в рты разные зелья, затем явились врачи из Мунго и забрали наиболее «тяжелых», а к наименее пострадавшим пришли стиратели памяти. Явившемуся Дамблдору Грюм доложил, что, кроме убитых при операции Эвана Розье, Ричарда Уилкиса и еще одного неустановленного лица, в доме, очевидно, находилась особа женского пола, которая и успела вызывать подмогу привести в действие «проклятие крайнего случая», взрывающее дом изнутри.

– Предположительно это могла быть Беатриса Розье, которая, как вы знаете, Хогвартс бросила, еще когда про её братца первый слушок пошел. А вот еще любопытный факт… Эванс, подойди-ка!

Лили подошла, машинально оглянувшись: ни Джеймса, ни Сириуса с Марлин, ни Эммелины поблизости не было.

– Мне тут колдомедики сказали, что к половине этих бедолаг применяли пыточные зелья. Слыхала о таких?

Лили похолодела. Только бы никто - ни Джеймс, ни Сириус, ни Марлин, ни Эммелина – никто из них не вошел сейчас в комнату. Только бы…

– Не хочешь нам ничего рассказать?

– Мисс Эванс, если вы знаете, кто мог изготовить пыточные зелья с тем, чтобы поить ими магглов, расскажите нам, - негромко сказал директор, сковывая её пронзительным взглядом. – Этот человек заслужил суровое наказание. Если он попадет в руки правосудия, его ждет Азкабан… Или Поцелуй дементора, если суд окажется достаточно строг. Но вы не должны его жалеть, он заслужил это.

Перед глазами Лили вновь вставали то имена на надгробии, то пухлый альбом с фотографиями. «От него шарахались, как от чумного», - скрипел старческий голос Батильды.

– Да будет так, - Лили пожала плечами. – Но я не понимаю, что от меня хотят услышать. Простите, я очень устала. Можно прилечь?

Грюм сердито покачал головой, но Дамбдор, мягко улыбаясь в бороду, кивнул, и она поспешно покинула комнату.

…В кухне, не зажигая свет, сидела на низком диванчике Доркас. Она подвинулась, и Лили, сжавшись в комок, уместилась вся, даже лежа. Медоуз мягко прикрыла её пледом.

– Умаялась сегодня?

– да, - Лили вздохнула. – Я очень испугалась за Джеймса. Каждый раз, когда думаю, что его могут убить, мне кажется, что у меня сердце разорвется. Я не хочу его терять. Что угодно но только бы мне не пережить его.

Она давно не решалась признаться в страхе за него никому – даже Марлин, даже Эммелине – но дольше терпеть не могла. Почему-то новая, омерзительная правда о Северусе вызвала прилив отчаянной нежности к Джеймсу. Уже не хотелось ничего разбирать, рассуждать – не хотелось даже осуждать Северуса – просто Лили устала молчать.

– Обещаешь, что не расскажешь никому?

– Не расскажу. Ты ведь не о Джеймсе со мной хотела поговорить, верно?

– Верно, - Лили прикрыла веки. – Знаешь, у меня долг жизни перед Пожирателем смерти.