Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Филоксенъ Лоррисъ избавился такимъ образомъ отъ дальнйшихъ заботъ по крайней мр объ одномъ изъ крупныхъ своихъ предпріятій! Дло съ національнымъ и патріотическимъ лекарствомъ было, какъ говорится, въ шляп. Великій ученый былъ этому очень радъ, такъ какъ начиналъ чувствовать уже кое-какіе симптомы мозговой усталости. Онъ страшно много работалъ за послдніе нсколько дней и подъ конецъ сталъ тоже подвергаться припадкамъ разсянности, такъ что иногда чуть самъ не смшивалъ флаконовъ великаго національнаго и патріотическаго своего лекарства съ колбочками сгущенныхъ міазмовъ. Теперь онъ могъ вздохнуть свободне и, слдуя привычк выбивать клинъ клиномъ, т. е. переходить отъ одной утомительной работ къ другой столь-же утомительной, но приводящей умственныя способности въ новое возбужденіе, принялся съ величайшимъ жаромъ закончивать свои изслдованія надъ изготовленіемъ сгущенныхъ міазмовъ и примненіемъ ихъ въ военныхъ дйствіяхъ.

Назпаченная военнымъ министерствомъ коммиссія генералъ-инженеровъ должна была выработать, подъ покровомъ самой глубокой тайны, проектъ организаціи боевого медицинскаго корпуса. Коммиссія эта собиралась ежедневно по вечерамъ подъ предсдательствомъ великаго ученаго.

Эстелла Лакомбъ за послднее время почти не показывалась въ лабораторію. Она заходила туда, правда, по утрамъ и являлась къ Сюльфатену, но затмъ спшила удалиться въ кабинетъ г-жи Лоррисъ, доступъ въ который былъ строго воспрещенъ всмъ друзьямъ и знакомымъ ея мужа, — свтиламъ научной, промышленной и политической дятельности. Всмъ имъ было объявлено, что г-жа Лоррисъ занимается въ этомъ святилищ глубочайшими философскими размышленіями, клонящимися къ разршенію самыхъ туманныхъ задачъ метафизики, о которыхъ трактуетъ въ подготовляющемся къ печати большомъ научномъ своемъ сочиненіи.

Невста Жоржа Лорриса до такой степени пріобрла довріе и любовь будущей своей свекрови, что подъ конецъ проникла въ это святилище и ознакомилась сь работами, мысль о которыхъ приводила ее до тхъ поръ почти въ такой-же трепетъ, какой вызывали у нея обширныя научныя соображенія Филоксена Лорриса. Однажды г-жа Лоррисъ таинственно привела ее въ маленькую комнатку, которую великій ученый называлъ научнымъ рабочимъ кабинетомъ своей супруги.

Это была небольшая веселенькая зала, убранная множествомъ цвтущихъ и декоративныхъ растеній и прицпленная, словно стеклянный павильонъ на выдающемся углу параднаго фасада, откуда открывался великолпный видъ на паркъ и на безбрежное море крышъ и монументовъ французской столицы.

— Видите, какъ велико мое довріе къ вамъ, милая Эстелла, — сказала г-жа Лоррисъ. — Я открою вамъ завтную свою тайну. Мн кажется, что вы не совсмъ еще обратились въ инженера и будете въ состояніи меня понять.

— Увы, сударыня! Я къ величайшему моему прискорбію и несмотря на вс мои усилія оказываюсь такимъ плохимъ инженеромъ, что г-нъ Филоксенъ Лоррисъ постоянно упрекаетъ меня за это…

— Тмъ лучше, милочка! Это радуетъ меня отъ души и даетъ мн смлость открыть вамъ завтную тайну… Я запираюсь здсь для того…

— Чтобъ размышлять о вашемъ серьезномъ философскомъ труд, о которомъ г-нъ Лоррисъ разсказывалъ какъ-то на-дняхъ нсколъкимъ членамъ Академіи Наукъ…

— Неужели онъ позволилъ себ такую нескромность?

— Г-нъ Лоррисъ не вдавался въ подробныя объясненія и объявилъ только, что вашъ трудъ подвигается впередъ…

— Вотъ онъ мой серьезный философскій трудъ! Можете любоваться имъ сами! — воскликнула г-жа Лоррисъ, покатываясь со смху.

Изумленная Эстелла увидла натянутую на пяльцы канву, на которой будущая ея свекровь вышивала шелками и гарусомъ. Возл пялецъ стоялъ изящный рабочій столикъ, на которомъ лежали, среди груды модныхъ журналовъ, нсколько хорошенькихъ, оконченныхъ уже вышивокъ гладью.

— Видите-ли, я запираюсь здсь, чтобъ работать надъ этими бездлушками, пристрастіе къ которымъ должна тщательно скрывать отъ многоученыхъ моихъ пріятельницъ, подвизающихся на арен политической дятельности, или украсившихъ себя дипломами инженеровъ и докторовъ по всевозможнымъ отраслямъ знанія. Чтожь длать, если мое легкомысліе упорствуетъ въ своей борьб противъ тираніи мужа и научныхъ его теорій, являющихся воплощеніемъ нашего ученаго и политехническаго вка!.. He угодно-ли будетъ и вамъ присоединиться къ моему протесту?

— Съ величайшимъ удовольствіемъ! Еще-бы не присоединиться!.. Богъ съ ней съ лабораторіей! Я предпочитаю остаться здсь съ вами! — воскликнула обрадованная Эстелла.

Съ тхъ поръ Филоксену Лоррису почти не приходилось уже видться съ молодой двушкой, такъ что онъ началъ совершенно забывать объ ея существованіи. Жоржъ имлъ однажды случай въ этомъ убдиться. Какъ-то разъ, въ промежутокъ между утренними работами въ лабораторіи сгущенныхъ міазмовъ и вечерними засданіями въ организаціонномъ комитет новаго боевого медицинскаго корпуса, великій Филоксепъ счелъ возможнымъ посвятить нсколько минутъ исполненію своихъ обязанностей отца семейства.

— Кстати, въ какомъ положеніи твоя женитьба? — спросилъ онъ у сына. — Я хорошенько не помню, какъ мы съ тобою на этотъ счетъ уговорились? Зачмъ теперь у васъ дло стало?

— Единственно только за соблюденіемъ установленныхъ закономъ формальностей, — отвчалъ Жоржъ. — Вамъ, папаша, остается лишь назначить день…

— Прекрасно, жаль только, что я такъ сильно занятъ!.. Передай-ка мн записную книжку!.. Ну, чтожь? Разв въ будущій четвергъ? Нтъ, впрочемъ! Надо вдь, чтобъ прошла недля между оглашеніемъ и свадьбой… Придется, значитъ, отложить до субботы! У меня остается тогда какъ разъ свободный часъ около полудня. Напомни фонокалендарю у моего изголовья о томъ, что въ субботу двадцать седьмого состоится бракосочетаніе Жоржа… Кстати, чортъ возьми! — съ которой-же изъ двухъ?

— Я, признаться, не понимаю вашего вопроса.

— Я спрашиваю, на комъ-же именно ты женишься: на двиц Бардо, — доктор всхъ наукъ, или же двиц Купаръ, — сенатор Сартскаго департамента… Надо признаться, любезнйшій сынокъ, что со мной за послднее время случались припадки разсянности… Я положительно иду уже подъ-гору, другъ мой!.. Вообрази себ, что мн зачастую приходилось встрчаться съ обими этими двицами въ засданіяхъ комитета. Разъ какъ-то я сдлалъ отъ твоего имени предложеніе докторш Бардо, а два дня спустя, по совершенно непонятной для меня забывчивости, сдлалъ совершенно такое-же предложеніе и сенаторш… Боюсь, чтобы изъ этого не вышли теперь для меня серьезныя затрудненія и непріятности!

Для тебя-то разумется получается самая выгодная комбинація… Ты, счастливчикъ, можешь теперь выбрать себ любую изъ двухъ!.. Об, видишь-ли, безотлагательно изъявили свое согласіе. Он вдь двицы серьезныя и считаютъ совершенно неумстнымъ тратить по пустому свое собственное и чужое время… На которой-же изъ двухъ окончательно останавливаешь ты свой выборъ?

— Ни на которой! — воскликнулъ Жоржъ, съ трудомъ лишь удерживаясь отъ смха. — Разсянность у васъ, папаша, оказывается не въ примръ сильне, чмъ вы сами подозрвали. Вы совершенно забыли о третьей двиц, которая объявлена уже моей невстой, а между тмъ на ней-то именно я и женюсь!