Дважды рождённый

— Значит, есть о чем с ним беседовать.

— Хорошо, возвращаемся к остальным, в целом я думаю за основу можно взять, а что ты со своей стороны, обеспечишь кроме проектов?

— Попытаюсь уладить дела с немецкой стороной, но мне надо с ними пообщаться.

— Опять думаешь двурушничать?

— Вовсе нет, я им передаю лишь то, что касается их страны. А кто виноват, что они лучше работают, и значительно оперативней.

— Но гарантировать можешь, что с немецкой стороны не будет претензий?

— Цитировать Ильфа и Петрова не стану, но гарантию может дать только страховой полис. Я поговорю с Хайди, и попрошу говорить, что это была глупая шутка студентов, что они хотели познакомиться и подружиться с немецкой студенткой, и так глупо всё обставили.

— Так себе версия, много дыр.

— А хорошую и не представить, если есть предлагайте, я успею переговорить с Хайди до прихода следователей. Но надо, чтобы его отец согласился со своей стороны. И предлагаю всем перебазироваться в зал, не в той же конуре сидеть.

— Хорошо, но разговор буду вести я.

— Я хотел просить о том же, и потому вам всё изложил.

Виктор Петрович сходил пригласить всех в зал, и когда девушки присели за столом, потребовал, чтобы главарь срочно вызвал отца домой. Тот прибыл очень скоро, что не удивительно — на машине и недалеко.

Мы с Верочкой только и успели, что позвонить домой и предупредить, что задерживаемся по делу и у нас всё нормально. Не к чему ещё и бабулю тревожить. Вот дома сразу всем и всё расскажем, без утаек. Не по телефону же такое говорить.

Виктор Петрович, вначале переговорил с ним отдельно, пока все остальные были в зале. Затем они зашли и папаша долблодятла посмотрел на того весьма неодобрительно, а сам присел к столу, где мы сидели рядом с Хайди за тем же столом, а те придурки мялись в сторонке, стоя у стенки. Виктор Петрович тоже занял место за столом и произнес.

— Так, мы переговорили с Иваном Кирилловичем и решили следующим образом. Чтобы погасить все пересуды и международный скандал, всё будет представлено, как попытка знакомства с иностранной студенткой и студенческая шутка, но вы трое отправляетесь нести службу в рядах Советской Армии, где вас научат соблюдать дисциплину и думать головой. Альтернативой является крупный скандал, с освобождением родителей с занимаемых постов, а для виновников тюремным сроком. Необходимо согласие всех сторон на такое решение. Вы девушки, что скажете?

Я кивнул Верочке она сразу ответила.

— Мы с сыном согласны. Парни молодые и неразумные, жаль им ломать жизнь тюремным заключением. Да и особого вреда они не нанесли. Только он, — и она указала на главаря, — Затыкал всю дорогу сыну рот ладонью, и угрожал насилием.

— Хорошо, ваша позиция ясна. А вы Хайди — что скажете?

— Я не совсем всё понималь, но думай, что им не стоило себя так вести с девушками. А что есть служить в армия. Там же должны служить лучшие. У нас так…

— Не беспокойтесь. Там их и воспитают и научат вежливо обращаться с девушками, и когда они получат увольнение в город, то и сами будут рады поступать именно так. — и Виктор Петрович посмотрел на Хайди еще раз.

А я со своей стороны, взял её за руку и кивнул ей.

— Я не протьив этот решения, но у нас наказывайт много больше.

— Хорошо, мы поняли. Ну и теперь я хочу спросить у вас, и он обратился к стоящим в сторонке парням, — Всё ли вы поняли? Осознали, что натворили и к чему подвели свои семьи? Не согласись студентка из ГДР на мирное разрешение, то и вы и ваши семьи лишились бы привычного комфорта, а вы отравились бы под стражу.

Те долго молчали и только бычились.

Первым не выдержал министр, и гаркнул.

— Что языки проглотили? Привыкли, что вас избавляли от неприятностей, чтобы не позорить уважаемые семьи, и уберегали от законного наказания. Надо было в первый же раз, наказать вас как следует. Мне Виктор Петрович поведал, как было дело в кафе, где вы пьяные приставали к девушкам. И что не преступники на вас напали, а вы сами полезли в драку и получили достойный отпор. В армии вас научат порядку и дисциплине.

— Но отец, мы были пьяные и плохо помним, что было тогда. Вот и хотели у девушек выяснить обстоятельства.

— И для этого вы их похищаете среди белого дня на глазах у половины университета? И тащите их к нам в квартиру. Да еще и силой удерживая иностранную студентку, не имеющую никакого отношения к тому делу. Ничего, в армии вас научат уму разуму, а то вы в следующий раз и точно дойдёте до полного криминала и убьете кого-нибудь.

— Отец, что ты говоришь?

— Замолчи, этот выход самый лучший, и мамочка не изменит такого решения. Министерство внутренних дел и Комитет Государственной Безопасности подключены к поискам похищенных, а они не намерены отвечать за разгильдяйство кучки обормотов, которые не понимают элементарных вещей. Своим поступком вы подставили стольких высокопоставленных людей, что и ввек не искупить. И меня, и всех родителей твоих подельников — освободили бы от занимаемых постов, и твоя мамочка и сам ты — лишились бы всех привилегий.

— Но можно было бы замять, предложить какую-то компенсацию, — встрял, не сдаваясь сыночек.

— Это было бы возможно, не будь такого скандала. А так — похищена иностранная студентка. И разве сам не видел, что она даже таким решением не очень удовлетворена?

— Но можно было бы предложить денег или ещё что-то.

— Замолкни, не нужны им наши деньги и прочие подачки. В будущем будешь лучше думать, перед тем как сотворить глупость. Разбаловала тебя Нина, и я потакал вашим капризам. Драть тебя надо было в детстве, а я больше на службе пропадал. И милиция и КГБ не желают отвечать, если в следующий раз придется расследовать тяжкие преступления с вашим участием. Я всё решил, итак мне придётся лично извиняться перед всеми потревоженными, за доставленные хлопоты. Должен был бы понимать, уже не десятилетний малыш.

— Виктор Петрович, с родителями остальных я переговорю сам. Думаю, они согласятся с этим хорошим предложением, А армия им всем пойдёт на пользу и мозги вправит. Только разрешите, я ещё поговорю с девушками наедине, чтобы принести извинения за действия этих оболтусов, а вы забирайте этих провинившихся и пока снимайте с них показания. Девушки позже дадут свои.

— А вы ступайте вон, с глаз долой, — обратился он к стоящей компании, — И только посмейте там неправду рассказывать. Чтобы все ваши показания совпадали.

— Но отец?!

— Ступай, больше не хочу с тобой разговаривать. И отвечать только правду.

Когда все ушли, он посмотрел на нас и произнес.

— Я приношу свои глубокие извинения от своего лица и от лица своей жены. Она сейчас отсутствует в городе, и Петру совсем разболтался. Итак, она его всячески опекала и баловала, так как у нас больше не может быть детей. Это не оправдывает его хамское поведение, тем более, позорящее всю нашу страну, — и он поглядел на Хайди, — Я лишь поясняю, почему он вырос такой избалованный. Мы ему слишком многое прощали, а многое, как оказалось: вовсе не знали, или знали неверно.