Две недели среди ненормальных

– Спасибо, – хмыкнул Травкин. – И тебе советуем задуматься.

– Согласен, пора задуматься, – значительно произнёс Миша, странно дёргая бровями.

– Помолчите, – буркнула Шмульдина.

– Так я уже могу вставать? – осторожно спросила Шаня.

– Вставай, – разрешила Сара. – Но учти: еще раз ты от меня что-то скроешь...

– Она не скрывала, она просто не сказала, – вдруг вступился Ваня.

– Слышали? – фыркнул Миша. – Это говорит настоящий еврей! Таки не скрыли, таки просто не сказали!

– Уймись, – отмахнулся Ваня, подумав, что теперь Раздолбаев точно не заткнется никогда. При каждом удобном случае будет вспоминать жидов.

А об этом сейчас думать хотелось меньше всего. Иван поймал взгляд отца, когда выбегал из дома вслед за Шаней и сестрой. Глаза на искривлённом жёлтом лице полыхали яростью и разочарованием. Отец что-то орал вслед. Что-то очень обидное, жестокое, что-то про сучьего сына, щенка и Иуду. Ваня не расслышал. Он только мельком успел заметить, что бабушка вскочила и начала хлопать в ладоши.

Хотелось отвлечься. Заниматься чем угодно, только не вспоминать о том, что произошло на кухне. В этот раз всё было куда страшнее, чем обычный скандал. Может быть, бегство и было трусостью, но бросать Розу и Шаню было бы не менее подло. Тем более, тяжело успокоить того, кто уже разошёлся. Особенно если это твой собственный отец.

Шаня заметила, как помрачнел Травкин, и забеспокоилась, успев поймать себя на мысли, что никогда раньше такой внимательной не была. Нужно было как-то отвлечь Ваню.

К счастью, с этим неплохо справилась Роза, которая вдруг вбежала в гостиную и проехалась по скользкому полу.

– Грык! – заорала она, плюнув в Мишу. – Чё встал, петушина?

– Ты что, кофе пила? – прищурился Иван.

– Не, водяру, – заявила Травкина. – Эй, чувачки, давайте думать!

– О чём же? – настороженно поинтересовалась Сара.

Присутствие Розы иногда здорово раздражало и становилось просто невыносимым. Вот кто просил плеваться в чужом доме? А мыть полы потом Сарочку заставят. Ещё и по мозгам надают за устроенный беспорядок. Как будто она может надеть на несносную девку намордник, чтобы та меньше ела, не плевалась или, чего доброго, не грызла мебель. Пусть у себя дома творит, что хочет.

– У нас больше нет дома, грыждане! – словно в ответ на её мысли объявила Роза. – Чё делать дальше будем? Где жить?

– Вполне вероятно, что мама действительно разрешит вам всем остаться у нас, – негромко вздохнув, заметила Сара. – Даже тебе, шут рыжий. Но это при условии, что кое-кто не будет разносить наш дом. Иначе вас всех отсюда выставят, причём вместе со мной.

– Присоединишься к нашему табору, тоже мне проблема! – хмыкнула Роза.

– Ты намёк поняла? – спросил её Ваня.

– А я чё, а я ничё, – пожала плечами Травкина. – А когда Шанькин батяня приедет, поедем к ней! Или к рыжему попрёмся. Пончик, ты же не оставишь нас на улице?

– Сейчас лето, вы не замерзнете, – отозвался тот. – А осенью пущу в сарай, так уж и быть.

– Мудозвон! – возмутилась Роза, снова плюнув в Раздолбаева.

– Прекрати! – не выдержала Сара.

– Пусть этот антисосис меня не провоцирует! – сверкнув глазами, отозвалась разошедшая не на шутку Травкина.

– Кто? – в ужасе округлил глаза Миша.

– Антисемит, наверное, – закатив глаза, пояснил Ваня.

– Хорошая попытка расширить свой словарный запас, Шимпанзе. Эволюционируешь, – похвалил Раздолбаев. – Ну что, товарищи, чем займёмся?

– Давайте хренью страдать! – восторженно завопила Роза, свалилась на пол и начала с громким воем кувыркаться и делать стойку на голове.

– Ты только этим и занимаешься, – покачал головой Миша. – По-моему, её надо изолировать.

– Пойдём отсюда, – передернула плечом Сара, которую присутствие Розы начинало напрягать уже не на шутку. И как Шанька сумела найти с ней общий язык? Хотя чему тут удивляться...

– Шмель, а ты чего приуныла? – вдруг обратился к подозрительно притихшей подруге Раздолбаев. – Неужели свыкаешься с новым статусом? Ты же у нас теперь дама несвободная...

– Не, – неопределенно отмахнулась Шаня. Это насторожило уже Сару. Обычно Шмеленкова за словом в карман не лезет.

– Лошинды, а ну стоять! – заверещала Роза, нагоняя ребят. – Куда без царя пошли?

– Без царя в голове у нас ты, – заметил Раздолбаев.

– Кстати... А где Илья? – вдруг вспомнила Сара. – Он там вообще жив?

– Кажется, Мо пал смертью храбрых, – вздохнула Шаня, отрываясь от своих невеселых размышлений об ужасной ссоре и о том, каково теперь должно быть Ване. – Либо скоро мы найдём его где-нибудь в психушке.

– Давно пора! – заявила Роза.

– Да у нас весь посёлок – один сплошной дурдом, – заметил Ваня, озвучивая давнюю мысль Шани. – Так что он уже в психушке.

– Мы все в психушке, – философски заметила Шмеленкова.

– Весь мир – дурдом, а люди в нём – психи! – подхватил Раздолбаев. – Правда, моя морковочка?

От неожиданности Сара забыла, как её зовут. От такой наглости она только и смогла, что возмущённо захрипеть и забулькать. Миша улыбнулся и подмигнул ей.

– Сейчас она выйдет из ступора – и ты труп, – громким шёпотом произнесла Шаня. – Так что беги.

– Здравая мысль, – похвалил Раздолбаев, глядя, как лицо Сарочки заливается гневной краской, кулаки сжимаются, а зелёные глаза начинают метать смертноносные молнии, которым позавидовал бы любой Тор.

Через несколько секунд дом огласился таким воплем, что первый этаж чуть не провалился в подвал.

– КАКАЯ Я ТЕБЕ МОРКОВОЧКА, ШУТ ПОГАНЫЙ?!

– Оп-оп-оп-оп-оп, горе-пикапер Пончик удирает от озверевшей Ведьмы! – принялась комментировать Роза. – Сейчас ему оторвут всё, что отрывается!

– Высокие отношения, – хмыкнул Ваня, наблюдая, как Раздолбаев пытается влезть под диван, а Сара хватает его за ноги и начинает вытягивать.

– Ладно, ладно, не морковочка! – верещал Раздолбаев, закрывая голову от кулаков взбесившейся Шмульдиной. – Я пошутил! Ты не любишь морковку?

– Ещё одно слово – и ты отсюда ногами вперёд выйдешь! – рявкнула Сара, одарив Мишу самым зверским взглядом из всех возможных.