Две недели

Глаза Игоря успели привыкнуть к темноте, и он увидел, что находится в длинном коридоре, тянущимся через весь дом. Справа и слева двери вели в комнаты, а впереди виднелась лестница, приставленная к люку на чердак.

– Ну заходи, раз пришел, - насмешливо произнес все тот же голос.

– Свет включи, - велел Богданов.

Чиркнула спичка, и в комнате справа зажгли керосиновую лампу.

– Необессуть, начальник, электричество кончилось.

– Я так и подумал, - отозвался Богданов и шагнул внутрь.

Это показалось плохим знаком, Игорь ожидал, что его, как и прежде, втолкнут первым, со словами "иди, учись", но Богданов, якобы случайно, оттер его плечом и оставил за спиной. Сердце дрогнуло, но Игорь глубоко вздохнул, успокаиваясь, и вошел вслед за Богдановым. В нос сразу ударило такой вонью, что на глаза слезы навернулись, а к горлу подкатила тошнота.

Богданов, довольно бесцеремонно двинул ногой по доске в окошке, и в комнату хлынули свет и свежий воздух, озаряя помещение и позволив нормально дышать.

Вид хозяина дома чуть успокоил. Бомжей Игорь успел на практике насмотреться, и, по большей части, существа они были безобидные, стремящиеся привлекать как можно меньше внимания и держаться подальше от властей. Перед ними, на охапке тряпья, брошенной на старую металлическую кровать, сидел как раз типичный представитель бомжовского племени. Одет он был в джинсы, засаленные настолько, что могли служить недельным пропитанием стае мышей, тельняшку и жилет со множеством карманов. На ногах чудом держались разношенные ботинки, а на кровати лежало добротное, хоть и грязное пальто.

– Ты чего пришел, начальник?
– улыбнулся бомж, обнажив остатки гнилых зубов.
– Я сижу тихо, как и договорились.

– А эти, наверху?

– Все добровольно, - гордо возвестил бомж.
– Я их на помойке подобрал, совсем люди отчаялись, отбросы жрали. Боятся меня до колик, но благодарны за кормежку и руководство.

– Ну-ну. Не шалишь больше?

– Охота была с тобой связываться, - поморщился бомж, и встал, чем вызвал еще одну волну зловония, отчего Игорь, против воли, отшатнулся, испытывая сильнейшую брезгливость и желание бежать на воздух.

Бомж начал внимательно к нему присматриваться, и Богданов сделал шаг в сторону, оттолкнув Игоря. Тот отпрянул, споткнулся, и оцарапал палец о торчащий гвоздь.

– Ты чего дергаешься, начальник?
– деланно удивился бомж.
– Я ж так просто встал, в мыслях не держал плохого.

Он прошествовал в угол, извлек из-под ящика бутылку водки и широким жестом предложил Богданову.

– Будешь?

– В завязке, - Богданов привычно втянул носом воздух, кашлянул и задал следующий вопрос.
– Знак такой видел?

Он протянул вырванный из блокнота листок, с нарисованной "свечкой".

В душе бомжа явно шла борьба. Ему одинаково сильно не хотелось как связываться с Богдановым, так и помогать ему. Прикинув возможные неприятности, он решился.

– Вот, смотри.

Пнув ногой валявшуюся на полу доску, под которой показался знак, бомж зло процедил сквозь зубы.

– Кабы знал, кто намалевал - убил бы. Надо ж было так оборзеть, в дом ввалиться, да еще и нагадить.

По поводу "нагадить" он сказал напрасно. Вряд ли было хоть что-то, способное испортить это помещение, разве что сдохшая пару недель назад лошадь.

– Ясно, - кивнул Богданов.

Он, присев на корточки, поскреб перочинным ножом знак, аккуратно собрал опилки в пакетик, провел ногтем по застежке и выпрямился.

– Пойдем мы, пожалуй.

– Иди, начальник, иди, - ощерился гнилыми зубами бомж.

– Гостей своих приструни, - велел, не оборачиваясь, Богданов.

Игорь обернулся, но дергаться, согласно распоряжению, не стал. Тем более, что четверых оборванцев, тощих и жалких, его начальник мог раскидать как щенят, решил про себя Игорь. Правда, все были вооружены солидными палками, а у одного, в придачу, имелся нож, но Игорь предпочел не задумываться над этим обстоятельством.

– Извини, начальник, - развел руками бомж.
– Если они что с тобой сделают, то я, типа, не при чем. Никто ничего не докажет. Я даже в ментовку и скорую сам звякну.

Богданов молча достал из наплечной кобуры пистолет, снял с предохранителя и демонстративно передернул затвор. После его действий путь очистился секунды за две, и Игорь, которого Богданов вперед себя вытолкал на воздух, пытался отдышаться. Он был уверен, что теперь запах останется с ним навечно, а форму придется выкинуть, ее теперь точно не отстираешь, но Богданов, не давая ему опомниться, потащил к машине, и только отъехав на пару километров и притормозив у обочины, откинулся на спинку сиденья и облегченно выдохнул.

– Понял, кто этот гад?
– прикрыв глаза, спросил он у Игоря.

– Нет. Вообще не пойму, чего ты из-за него так дергаешься?
– спросил Игорь, обнюхивая рукав, пытаясь определить интенсивность запаха.

– Э, брат...
– начал было Богданов.

– Это старая история?
– тут же встрепенулся Игорь, вспомнив, что уже слышал от начальства эту присказку.

– Какая... Тьфу на тебя, - опомнился Богданов и продолжил другим тоном.
– Слушай сюда, боец, эта тварь, - он ткнул пальцем в сторону заброшенного барака, - собирает стаи себе подобных и составляет что-то вроде единого организма.

– Саш, - осторожно позвал Игорь, - ты, часом, не переутомился?

– Тьфу два раза, - грустно усмехнулся Богданов.
– Зря так смотришь, я серьезно. Он, типа, голова, а остальные подчиняются.

– То есть, они для него руки-ноги?

– Соображаешь. Но не только руки-ноги, еще и печень, легкие и прочие внутренние органы. Уж не знаю как, но он свое здоровишко за их счет поправляет.

– Да ладно.

– Ну. На всех влиять не может, под его "обаяние" попадают только алкаши, нарики, психи, ну и прочие с ними.

– Тогда почему ты его не арестуешь?

– На каком, интересно, основании? К тому же ведет он себя тихо, в криминал больше не лезет, а этих вот, с помойки, он, считай, от голодной смерти спасает.

– Ты сказал "больше не лезет", - уличил бдительный юноша.

– Въедливый ты, - уважительно посмотрел Богданов и признался.
– Была у него раньше привычка разными ручками вещички отбирать, да я его на пятнадцать суток закатал. В одиночку. Так он без своих допорганов едва кони не двинул, это как нормальному человеку вдруг парализованным и слепоглухонемым остаться. Теперь вот, то на поденную работу своих отправляет, то ценности на помойке искать заставит. Кстати, когда помрет, думаю, под этим домом найдут нехилый такой клад.