Две недели

– Во дает, - восхитился Игорь.

– Подумаешь, Богдан тоже так умеет, - ревниво заявила Даня.

Второй стакан был тут же налит на треть, и пришла пора разговоров. Боясь спугнуть нужный настрой, Богданов, поглядывая на часы, в ожидании Розенталя, завел беседу об итальянской живописи и был удостоен краткой лекции о творчестве Караваджо. Игорь слушал, забыв обо всем. Складывалось впечатление, что Семен Семенович лично присутствовал при рождении великого художника и следовал за ним до самой смерти, не забывая отдавать должное изобретению Менделеева.

– И вот представьте себе, Александр Сергеевич, - вещал бомж с тремя высшими образованиями, - когда великий художник писал своего знаменитого Мальчика, он едва не попал в тюрьму за поножовщину! Его судили, но признали невиновным. Пятно на репутации заставило гения покинуть...

– Что сидишь?
– перебравшись к Игорю, прошипела Даня.
– За второй дуй.

– Сама дуй, - боясь пропустить хоть слово, огрызнулся Игорь.

– Мне не продадут без паспорта, а он дома.

– Удостоверение покажи.

– Поржут и скажут, что в ларьке купила. Кто водку по удостоверению покупает? Иди давай.

Аргументы были весомыми, и Игорь, посетовав напоследок, с кем работать приходится, то в подъезд не пускают, то водку не продают, ринулся за добавкой, благо, бежать было недалеко, и обернулся минут за десять.

– Так вот, - вещал к его приходу Семен Семенович, прихлопывая ладонью по коленке, практически не промахиваясь, - еще древние греки улавливали связь между математикой и искусством! Пропорции их амфор...

Пьяный взор сфокусировался на пустом стакане, и Семен Семенович смолк. Игорь быстро передал бутылку Богданову, тот профессиональным движением свернул пробку и быстро долил.

– Греки это хорошо, - сообщил он, - а вот слабо вам по памяти нарисовать человека, которого видели один раз несколько недель назад?

– Легко, - с пьяной бравадой возвестил Семен Семенович.
– Кого изволите?

– Того парня, что просил вас в чужом доме порисовать. Ну и картинку, которую вас просили поместить в укромное местечко.

– Шутите? Я вам могу зарисовать Давида великого Микельанджело, - Семен Семенович воздел руки к потолку в творческом запале, и, расслабившись, и хлопнув сто грамм, обиженно посетовал тоном ниже, - а вы со всякой ерундой лезете.

– Так вы мне Давида в прошлый раз рисовали, - нашелся Богданов.
– И потом, его все видели, а вот вспомнить незнакомого человека - это сильно.

Дальше было дело техники. Пьяного Семена Семеновича просто взяли на слабо. Получив лист бумаги, он нарисовал не только знак со всеми рунами, который должен был нанести в избушке Коврова и прочих местах, но и портрет человека, который нанял его для этой цели.

Дорисовав, Семен Семенович задумчиво швырнул карандаш в стену, смахнул со стола канцелярку, вещая о тщете всего бренного, затем тяпнул еще водочки, уронил голову на руки и захрапел.

– Черт, - ругнулся Богданов, - где же Розенталь. Через пять минут наш товарищ буянить начнет или задыхаться, - и осторожно, чтобы не порвать, он вытащил из-под руки бомжа рисунки.

– Игорек, метнись, отксерачь это произведение, пока клиент спит.

Он как сглазил. Встрепенувшись от резкого движения, Семен Семенович очнулся, обвел всех замутненным взглядом и, не глядя, ударил назад. Удар пришелся по Игорю. Схватившись за ушибленный подбородок, он рассвирепел и бросился на бомжа.

– Стоять!
– заорал Богданов, но было поздно.

Семен Семенович сшиб с ног сотрудника полиции, оседлал его и попытался ударить. Богданов выскочить из-за стола не успел, Даня отошла подальше, и первый удар Игорь избежал, резво мотнув головой, отчего кулак врезался в пол. Настроения Семену Семеновичу это происшествие не прибавило, и он тут же повторил попытку, но Богданов уже преодолел препятствие в виде стола, заломил бедняге руку, игнорируя обещание выпустить кишки, и тут явился Розенталь.

– Да полно вам, - с порога оценив ситуацию, возвестил тот, и всадил шприц в плечо Семена Семеновича.

Бомж честно попытался оказать сопротивление, но обмяк и повалился на пол.

– Что ж вы, Саша, до такого состояния человека довели?
– укоризненно покачал головой Розенталь.
– И что прикажите теперь с ним делать?

– Ярослав Викторович, можете сделать так, чтобы человек просто проспался и ушел с утра своей дорогой?
– спросил Богданов, отряхивая колени.

– Посмотрим, - с сомнением произнес Розенталь, склонившись над бомжом, и, поводя рукой над распростертым телом, насторожился, повернулся к Богданову и строго осведомился.
– Как вы могли, зная о таких проблемах, ему водки налить? Это вам не последствия возлияний снять, тут все серьезней.

– Да я...

– Ну конечно, это все ради дела и поимки преступника. Только очень прошу, в следующий раз вызывайте меня заранее, а не в последний момент.

– Понял я, - пробормотал Богданов, бросив свирепый взгляд на Даню.

Открыв портфель, и быстро отыскав нужную ампулу, Розенталь, протирая руки ваткой со спиртом, прокомментировал свои действия.

– Ваше счастье, что можно обойтись без капельницы. Сейчас поставим еще один укольчик, отнесете его в теплое помещение, и через двенадцать часов будет как новенький.

Он закатал рукав Семена Семеновича, протер место укола и ввел иглу одним ловким движением, пережав свободной рукой вену у локтя.

– Вот и все, - сказал Розенталь, кинув использованный шприц в корзину.

– Спасибо, Ярослав Викторович, - с чувством проговорил Богданов, когда двое конвойных вынесли бесчувственное тело философа.
– Не знаю, как вас благодарить.

– Полно вам, всегда рад помочь родной полиции в вашем лице.

Ярослав Викторович улыбнулся, и, попрощавшись, двинулся на выход.

– Совсем забыл.

На пороге он, хлопнув себя по лбу, обернулся.

– Помните, вы просили меня узнать о неком Владимире Горохове?

– Помню, - насторожился Богданов.